Нет! Это неправда!
Только равнина внизу пустовала и пустовала… Лишь орёл иногда царственно парил в небе, но появление посланника Владыки Манвэ не вызывало никаких эмоций, было просто очень больно.
***
— Он опозорил нас, — дрожащим голосом, словно сейчас заплачет, улыбаясь дёргающимся ртом, сказал после долгого молчания Туркафинвэ. — Он… Моргот нас размазал и смешал с грязью. Давай, Курво, Феанаро-меньший, давай, убеждай меня, что я не прав!
— Зачем, Тьелко? — Куруфинвэ опирался локтем на стол, заслоняя ладонью глаза.
— Мне это необходимо! Достаточно веская причина?
— Мы можем делать вид, что ничего не знаем, больше не отправлять разведку на Ард-Гален, а орков в лесах нет, и мы можем патрулировать близлежащие территории, созывать сюда народы, наши владения разрастутся, о нас будет ходить исключительно добрая слава, а… Ты же… Ты же понимаешь, что Нельо… Он…
— Да, рано или поздно он умрёт. Только в момент смерти он будет проклинать не Моргота, Курво. А нас. И, знаешь, я даже не могу его за это осуждать. Хватит мямлить, Курво. Мы уже не дети, провинившиеся перед папочкой. Наш страшный папочка мёртв, и наказать нас более некому.
Снова повисло молчание. Ещё более тяжкое, чем прежде.
— Знаешь, Курво, — опять нарушил тишину первым Туркафинвэ, — что самое ужасное во всём этом?
Куруфинвэ, наконец, убрал руку от лица и посмотрел на брата.
— Нам нечего противопоставить Морготу. Нечем ответить.
— Может, простим его злодеяния? — с издёвкой произнёс Курво. — Ответим на зло добром? Пожелаем ему счастья, например.
Вопреки всем ожиданиям, Туркафинвэ вдруг совершенно искренне расхохотался.
— Я обязательно прощу Моргота, — вытирая слёзы, выдавил из себя Тьелко, — но сначала надо убить Нельо. Я внимательно выслушал донесения, проанализировал шансы. Мы его не спасём, но и позволить вот так висеть и кричать от боли не можем.
— Я тоже многое проанализировал, — снова спрятал лицо Куруфинвэ. — Ты хочешь невозможного. Лучше сделать вид, что ничего не происходит. Поверь, любое приближение к Морготу нам может слишком дорого стоить. Мы можем составить Нельо компанию.
На краткий миг в глазах Туркафинвэ вспыхнуло презрение. Только на миг. «Трус!» — выкрикнул взгляд эльфа, но вряд ли Курво это заметил.
— Возможно, — протянул Тьелко. — Но попытаться стоит. И не нам лично. Пошлём отряд. — Помолчав немного, Феаноринг хмыкнул: — А Нельо был молодец… Он специально назначил Кано наместником. Он это сделал, чтобы обезопасить себя и своё правление: Кано никогда не стал бы угрозой для короля.
***
Поднявшись на локте, эльфийка откинула одеяло, оголив одну грудь, и встряхнула слегка вьющиеся черные волосы. Кокетливо прищурившись и изящно потягиваясь, она намеренно громко вздохнула, чтобы привлечь внимание любовника. Сейчас, когда на деве не было обычной для знахарки косынки и накидки с множеством карманов, когда она не перебирала с серьёзным видом записи и не сортировала ингредиенты для снадобий, эльфийка стала внешне похожей на своего избранника, словно родная сестра.
— Сначала слишком быстро засыпаешь, потом слишком рано просыпаешься, — с ласковым упрёком произнесла дева, вслушиваясь в нежные печальные звуки арфы.
Макалаурэ не ответил. Он, казалось, вообще не замечал, что не один в комнате, полностью погрузившись в музыку.
— А время не догнать, — ритмично прошептал менестрель, — равняет век с секундой… Летать с тобой мне было трудно, а без тебя я не могу дышать…
Наконец, заметив, что кто-то ещё присутствует в помещении, наполненном бессильной тоской и равнодушием ко всему, Макалаурэ посмотрел в сторону постели. Он понимал, его упадническое настроение однажды начнёт раздражать даже Дис, но ничего не мог с собой поделать.
И вдруг менестреля осенило: пока не напишет обещанную песню, душа будет терзаться, а мысли путаться. Подождать может всё.
Но не музыка.
Две жизни корабела
Сны бывают разные. Порой они многократно ярче и более захватывающие, чем реальная жизнь, и даже могут быть с продолжением, или повторяться от ночи к ночи. Порой возникают сомнения: какая из двух жизней настоящая? В одной ты просто эльф по имени Новэ, муж и отец, рыбак и глава небольшого мирного поселения на берегу моря, которому долгие годы приходилось откупаться от орков, даря в «жёны» юных дев, заготавливая для врагов дрова, отдавая улов и урожай. В другой же: ты великий Кирдан, прославленный кораблестроитель, которому благоволит сам Владыка Улмо, и ты — только ты! — имеешь право плавать в запретные земли на своих удивительных кораблях, построить которые, кроме тебя, никто более не в силах.
Какая из двух жизней настоящая? Может быть, обе в равной степени? Или… Ни одна из них?
Но, к сожалению, сейчас рядом находится эльф из той части реальности, которая гораздо менее славная, и говорит крайне неприятные слова. В конце концов иссякает терпение даже избранника Вала Улмо.
— Послушай меня, приятель, запамятовал, как к тебе обращаться, и какой ты там лук, то ли тугой, то ли великий, — Новэ отвёл посланника короля Тингола на высокий берег, заросший густым кустарником, подальше от качающей младенца супруги, между делом наблюдающей за снастями, — я никогда не соглашусь признать над собой власть кого-либо, кроме Вала Улмо, а тем более, того, кто был равнодушен к моей беде, когда моего брата подвесили на суку, содрали со спины кожу, а под ногами разожгли костёр, когда моих сестёр растянули между вбитыми в землю кольями, а с умирающего от ран старшего сына сняли штаны и требовали, чтобы я платил дань тварям с севера, если хочу быстрой и не позорной смерти для своей родни. Долгие годы я унижался перед теми, кого ненавидел, и Эльвэ не было до этого никакого дела. Зато теперь, когда я, наконец, дождался помощи, когда врагов прогнали посланники Вала Улмо, я должен считать свою землю частью Дориата и платить дань другим тварям? Ой, прости, оскорбил твоего короля! — Новэ внимательно осмотрел Белега. Оценивающе. — А когда ты говорил о помощи Эльвэ посланцам Валар в битве с врагом, я вспомнил кое-что из нашего с ним общего прошлого, когда он «воевал» вместе с Денетором, но почему-то одно войско оказалось полностью разбито, а другое уцелело. Странно, правда? Так что… Передай королю от меня наилучшие пожелания. Если выплывешь.
Белег не успел понять, в какой момент его столкнули с обрыва. Повезло, что на эльфе не было тяжёлых доспехов, и он смог выбраться из воды.
Не представляя, что будет говорить своему королю, воин отправился в обратный путь.
Потрясающее место!
Путь вдоль стены ледяных гор превратился в бесконечную игру в прятки со стихией. Чтобы хоть как-то продвигаться вперёд даже с невыносимо ничтожной скоростью, не теряя собратьев и не умирая от холода, приходилось постоянно прорубать глубокие пещеры и скрываться от снежных бурь, словно стая полевых мышей — от хищной птицы.
Когда же, наконец, стена изо льда закончилась, глазам воинов Финдекано открылся узкий перешеек, состоящий из множества отдельных льдин и айсбергов, расстояние между которыми было самым различным.
Глаза лидера вспыхнули азартом: старший сын Нолофинвэ никогда в жизни не видел ничего подобного, и даже мечтать не мог о таком приключении. Представляя, как можно преодолеть неожиданное препятствие, принц рассмеялся, и его воины с радостью подхватили энтузиазм своего командира.
— Готовьте крюки и канаты! — перекрикивая воющий ветер, приказал Финдекано. — Покажем этим льдышкам, что они не с теми связались! Мы — Нолдор! Нас не сломить ни снегу, ни морозу! И пусть Моргот больше не старается чинить препятствия на нашем пути! Опальный Вала боится нашей мощи и бесстрашия! Он посылает нам испытания, надеясь, что мы повернём назад и побежим, поджав хвосты, как побитые псы! Не бывать этому, братья! Айя Феанаро! Вперёд к победе над Чёрным Врагом!
— Айя Феанаро! — разорвали вой вьюги сотни голосов. — Веди нас, доблестный воин! Айя Финдекано!
