Ла-ла-ла-ла, ти-ра-ри!

Я скажу: «Пусть растёт!»

— Пусть растёт, пусть растёт,

Как росло в далёкий год! — песня звучала всё воодушевлённее, правда её практически никто не слушал на поляне, проводя время за беседой с Энтами и игрой с осмелевшими белками и хорьками. — Целый мир таится в нём —

В малом семечке одном,

И новой жизнью жить начнём.

Пусть оно растёт!

Вдруг раздался неожиданно низкий громкий голос, на который обернулись разом все — взяв чучело так, чтобы управлять им, эльф подошёл к холму, где посадили зёрнышко:

Я — Бауглир! Привет вам шлю!

Оссирианд я так люблю!

Я ваши взгляды так ценю!

Быть лучше я себя склоню,

И сам себя я изменю!

Нет уж! Ха-ха!

Я скажу: «Пусть умрёт!

Пусть умрёт, пусть умрёт!

Пусть засохнет и умрёт!

Ну чего вы? Кто со мной, а?»

Девочка с игрушечными ландышами храбро подбоченилась:

— Никто!

Лайквэнди на холме расхохотались:

— Ты — жадный жулик!

Подбежав к врагу, они окружили его, схватили чучело, ловко согнули одну из молодых сосен и, словно катапультой, отправили куклу тирана в полёт.

Песня зазвучала ещё веселее:

— Пусть растёт, пусть растёт!

И любовь в нас расцветёт!

В землю семя упадёт!

И поймём мы в свой черёд,

Что в нём весь мир рожденья ждёт,

Значит, пусть растёт!

Пусть растёт, пусть растёт!

Чудо вновь произойдёт!

Весь мир таится в нём —

В малом семечке одном.

Пусть жадность наш покинет дом!

Пусть сад цветущий будет в нём!

В новой жизни мир найдём!

Скажем: «Пусть растёт!»

Самые храбрые дети забрались Энтам на руки, и великаны принялись пританцовывать, рассказывая, какие семена несут на восток, чтобы возродить жизнь на отравленной земле. Скоро там снова поднимутся к небу раскидистые кроны, и всё будет хорошо.

***

— Ты давно не появлялся дома, Морион.

Слова неожиданно вошедшей в комнату матери заставили вздрогнуть.

— Ты всё-таки решила со мной поговорить? — усмехнулся Таурхиль, и Оэруиль внутренне сжалась — гримаса сына слишком напомнила любимое выражение лица Морифинвэ. — Но ты опоздала. Я давно не нуждаюсь в советах.

— Что ты говоришь?! — вспыхнула жена таргелионского короля, застыв на пороге. — И, главное, как!

— Мне не нужна помощь, мама, — строго ответил принц, — ни словом, ни делом.

— Ты никогда таким не был! В чём дело?

— Зачем ты пришла?

Оэруиль замялась.

— Ты изменился, — произнесла она, помолчав. — Неужели из-за той девы?

— Я — сын тех, кто убил её деда, — дрогнувшим голосом произнёс Морион Таурхиль. — И этого не исправить.

Эльф замолчал, посмотрел в окно.

— Энты уходят, — сказал он матери, не оборачиваясь к ней, — но если нашему лесу понадобится помощь — вернутся. А пока я могу не бояться за своё наследие и распоряжаться им по своему усмотрению. Пожалуйста, амил, не надо мне мешать.

Примечание к части Песня Тома Бомбадила в переводе Телумендила

Вторая песня — из м/ф "Lorax" "Пусть растёт"

Жизнь — лишь куча бумаги

Лес изменился, и от этого становилось страшно. Раньше окрестности слияния Сириона и Нарога звенели особой таинственной магией, ощущалось таинство, к которому хотелось прикоснуться, а теперь мир словно истлевал на глазах. Даже дивное озеро Иврин иначе сияло в лучах дневного светила. Всё вокруг полнилось пугающей тоской предчувствия скорби, однако это было не угнетающее чувство — оно толкало вперёд — отступать некуда, будущего нет, значит, надо жить сейчас, пока сердце бьётся и способно любить.

Пока есть, кого любить.

Ведь от самого ценного внезапно могут остаться только воспоминания, значит, надо постараться сделать всё, чтобы память не ранила, и картинки из прошлого радовали глаз.

Вспомнилось множество брошенных картин.

Гвиндор почувствовал неприятный комок в горле.

В последнее время дела в Нарготронде шли странно. Совет лордов отправлял дюжины одинаковых писем соседям, снова и снова откладывая решения торговых вопросов, либо перенаправляя послания в Дортонион. Разумеется, понятливые соседи писали в Нарготронд лишь из-за изначального договора о том, что все решения принимает только король, находящийся в тайном городе, а точную копию текста отправляли потом в Сосновый Край якобы лорду Ангарато. Глупость какая-то! Зачем этот фарс?

Возрождая в памяти ничего не решающие собрания, на которых лорды почти не разговаривали друг с другом, лишь слушали очередные доклады о строительстве коридоров, поиске воды и проверке воздуховодов, Гвиндор, сын Гуилина почти с благодарностью подумал о грубо высказавшем своё мнение Элендиле, приехавшем из «сторожевой крепости».

«Мне необходима свежая кровь, — заявил смотритель поселения Фирьяр. — Большинство людей на моей заставе — родственники, поэтому всё больше рождается уродов. Телесных. Душевных и без того хватало, но они хотя бы могли держать в руках оружие! Я получил разрешение короля собрать отряд и отправиться на поиски дикарей».

«Друг мой, — Миньятолос тогда встал с места и очень многозначительно посмотрел на собравшихся, — с таким отношением к Младшим, боюсь, ты притащишь новое население силой, и возьмёшь не самых лучших. Потому что не веришь, что лучшие среди смертных вообще есть».

«Я бы попросил не тебя, а Эрьярона, — хмыкнул Элендил, — но он, увы, уехал. И тоже по делам смертных. Лучших из них».

Гвиндор улыбнулся. Отсутствие в Нарготронде разведчика, с которым вышел крайне неприятный конфликт, придавало уверенности в себе, однако необходимость слушать указы принца Тьелперинквара, который почему-то лучше всех знал, как украшать новые коридоры, уже давно наскучило.

«Мы поедем с тобой, — вызвался Индвэ, говоря о себе и сыне, при этом многозначительно смотря на внука в ожидании согласия отправиться вместе. — И позовём Гельмира. Он нам поможет».

Если бы дед этого не сказал, Гвиндор, вероятно, согласился бы, но теперь…

Старший брат будет блистать знаниями и мудростью! Все станут слушать его, открыв рты!

«А что останется мне?»

«Ты можешь не ехать с нами, — вспомнились слова матери, в последнее время крайне задумчивой. — На поиски смертных. Но, пожалуйста, отправься вместе со мной к Таварим. Вдруг больше никогда не удастся встретить родню? Знаешь, мне казалось, я в любой момент могу приехать к ним, поэтому не ездила. Зачем спешить, если впереди неизменная вечность? Но это оказалось не так».

Что-то внутри словно перевернулось от её слов. Не сразу, нет, но ощутился некий надлом, будто в механизме треснула одна из важных деталей, и дальнейшая работа медленно начала разрушать всю конструкцию.

«Прошлое не воротится,

И не поможет слеза…»

Однажды эта песня всколыхнула желание бороться за любовь, и лорд Гвиндор уже почти поехал на Тол-Сирион, но сначала решил всё-таки написать письмо. Не с извинениями, конечно. Ответ пришёл не сразу, и на остров снова полетело послание.

И опять. И опять. Поездку можно и отложить, ведь как встречаться, если даже на бумаге никак не получается договориться?

Зачем спешить, когда впереди неизменная вечность?

«Прекрасная принцесса Фаэливрин», — обращался нарготрондский лорд к возлюбленной, вспоминая солнечные блики на волнах озера. Неизменно прекрасного…

Но теперь другим стало всё, и повреждённый механизм развалился на куски.

«Твоей станет самая лучшая дева!» — гордо говорила мама, но…

Какая она — лучшая? Можно ли считать таковой Финдуилас? И кто решает, какая дева совершеннее остальных? Наверняка, супруга Гельмира — идеал. Но она абсолютно не привлекательна!

Ветер принёс ароматы трав и запах воды.

Гвиндор вдруг подумал, что слишком долго старался выглядеть лучше других, быть для Фаэливрин недостижимым совершенством. А если она увидит изъян? Нет, увидеть не сможет, но если придумает? Если перестанет считать любимого безукоризненным?