Турукано посмотрел на летописца: смирился ли прославленный Пенголод с вечным одиночеством вдали от любимой или по-прежнему мечтает убежать вместе с ней?

Хотелось верить, что разум победит, и несчастная любовь не станет причиной гибели тайного города.

***

— Не хочешь говорить о планах своему лорду? — сухо поинтересовался Кирдан, не получив немедленный ответ.

— Я не раб тебе, Новэ, — почувствовал нарастающую злобу Турукано, стараясь, однако, сдерживать себя, чтобы не наговорить лишнего.

— Ты прав, не раб. Но всё же я имею право знать — с тобой уходит часть моего народа, и ты сам называл меня своим господином.

— Неврастские Тэлери сделали выбор и стали моим народом! — твёрдо заявил сын верховного нолдорана. Понимая, что надо как-то смягчить ситуацию, Турукано посмотрел на море. — Вала Улмо сказал мне, что я могу спасти подданных, уведя в тайное место, о котором никто не должен знать.

— Это тайное место, — после задумчивой паузы поинтересовался Кирдан, — остров или побережье?

— Нет, — сдался виньямарский лорд, — это место никак не связано с морем. Оно окружено сушей.

Новэ Корабел очень долго молчал.

— Вала Улмо посоветовал тебе уйти от моря, — покачал головой Кирдан, когда Турукано уже хотел заговорить сам. — Мы с тобой по-разному понимаем этот знак, и моё мнение таково: моему и твоему народам действительно не по пути. Ты волен идти, куда вздумается, и более ничего мне не должен.

Сын верховного нолдорана мог бы возрадоваться неожиданно решённой проблеме, однако почему-то счастливым себя не ощутил.

***

Ураганный ветер рвал кроны деревьев, выл, швырял на землю ветви, небо лило холодные потоки, било градом.

С замирающим от ужаса сердцем Галдор изо всех сил нёсся туда, где, он знал, росло хрупкое белое деревце, для которого, наконец, нашли новый дом. Стараясь не думать о том, что может увидеть лишь сломанный пенёк, эльф отчаянно ругал себя за неспособность добраться до цели скорее.

Вой ветра, бьющие в лицо ветви, шишки и листья, град, холод…

Быстрее! Быстрее же!

Впереди показался тонкий белый ствол. Ураган рвал резные беззащитные листочки, швырял их в грязные лужи, прибивал к земле ледышками. Сорвав с себя плащ, Галдор укрыл несчастное деревце и сам прислонился к нему со стороны ветра.

— Не бойся, — не обращая внимания на удары градин, прошептал эльф, гладя белоснежную кору, — я не дам тебя в обиду. А закончится буря, заберу с собой туда, где всегда будет хватать света, влаги и удобрений, где тебя станут почитать и восхищаться тобой! И никакой град, никакой ураган тебе не будет страшен!

Вой ветра стал совсем чудовищным. С безразличием в сердце понимая, что думают об отчаянном безумце оставшиеся в укрытии собратья, Галдор тихо запел, уверенный, что помогает не бояться и не мёрзнуть деревцу, а не себе самому:

— Нам бы добраться домой,

В город янтарного света.

Через пустыни, лёд и огонь,

Через паденья и боль.

Нам бы вернуться домой,

В город, стоящий у солнца.

В город, где с нами

Встретятся вновь

Вера, надежда, любовь.

И словно услышав эльфа, ветер стих, град прекратился, дождь ослаб, а среди разрывов рваных серых туч ласково засияло прекрасное золотое солнце.

Примечание к части В конце главы Галдор спел припев из "Города, стоящего у солнца" гр. Маврин

Шаг

От резкой боли хотелось кричать, однако, до хруста стиснув зубы, Алмарил не произнёс ни звука и снова наступил на левую ногу, заставляя себя делать шаг за шагом, зная — постепенно будет легче. Да, потом, когда ходить станет совсем невыносимо и придётся лечь, останется лишь одно желание: сдохнуть, а когда подействуют снадобья — спать. Но сейчас, пока есть силы, надо бороться.

Шаг.

Кажется, прошла вечность, прежде чем спала кровавая пелена перед глазами, и стала видна пустота вокруг.

Алмарил прогнал из шатра всех: и знахарей осадного лагеря, и лекарей, которых прислал отец, узнав из письма дяди Маэдроса о ранениях сына. Эти ничтожества только мешают! Они всё равно ничего не могут сделать, чтобы помочь по-настоящему, так пусть лучше не крутятся перед глазами!

Шаг.

И снова боль, от которой всего трясёт. Остальные травмы уже зажили, и ненавистный кашель, хвала Эру, закончился. Лишь раздавленное обломком стены бедро всё ещё не срослось.

— Эти жалкие недоучки, — прошипел, вытирая слёзы, эльф, вспоминая слова знахарей, рисуя в памяти их лица, — говорят, будто я должен радоваться, что ногу смогли сохранить! Собрали из клочков и крошева и пришили! Молодцы! Как смогу, буду перед вами на коленях ползать!

Шаг. Ещё.

Застонав больше от усталости терпеть, чем от стихающей боли, Алмарил подумал о том, как поедет домой.

Шаг.

Ненависть ко всему миру натолкнулась на воспоминание о брате и сестре. Лицо Карналмарила почему-то не удавалось представить чётко, образ смазывался, словно смешиваясь с грязью и кровавой пеленой боли, зато малышка Митриэль, эта глупая приставучая зазнайка, смотря большими бирюзовыми глазами сквозь время и пространство на старшего брата, заставляла улыбаться.

Шаг.

— Я хочу остановиться

В месте том, где есть покой, — прошептал Алмарил, наступая на ногу увереннее, слыша в памяти голос сестрёнки, поющий красивую песенку, которую почему-то запрещал исполнять отец, словно это не милые детские стихи, а проклятье.

Шаг.

— В чистом озере умыться

И побыть самим собой. — Тяжело вздохнув, принц вытер лицо. — Крики чаек у причала,

Где есть я и где есть ты,

Это озеро — начало

И моей мечты.

Шаг. Слишком уверенный и резкий.

Согнувшись и вцепившись ослабшими после переломов руками в бедро, Алмарил снова сделал…

Шаг.

— Я хочу познать свободу,

Как полёт из сладких снов, — выдохнул эльф, вспоминая, как учил сестрёнку рисовать и делать кораблики. — И набрать в свои ладони воду

С отражением облаков.

Ощутить тепло заката

И печаль ночной луны,

Слышать волны из затакта

Озера мечты.

Шаг.

Казалось, пройдены были уже многие лиги, миновало несколько эпох, но на самом деле постель до сих пор оставалась совсем рядом. От злости на собственную слабость Алмарил хотел излить ненависть на кого-нибудь, но никого не было рядом по его собственному приказу.

Шаг. Сразу же ещё один. И ещё.

— И все слова

Значат намного больше, — попытался успокоить себя воспоминанием о сестричке принц. — И музыка —

Её суждено познать.

Шаг.

Боль в бедре ослабла, но растеклась по всей ноге, сводя мышцы, парализуя колено.

Снова полезли в голову самые тяжёлые мысли, от которых пропадало желание бороться: Алмарил вспоминал тех, кто был ему дорог, и чувствовал, что никто из них на самом деле его не любит.

Шаг. И снова неосторожный. Сдавленный короткий стон.

Почему не приехала мама? Неужели отцу, вечно твердившему, что сыновья — это месть проклявшим Нолдор владыкам Арды, достаточно было отправить лекарей в лагерь, чтобы спокойно спать? Брат настолько трус, что теперь вообще не выходит из дома и никому не показывается?

Шаг.

О Ривиан Алмарил думать уже не хотел. Зачем? С ней скоро состоится разговор, который… который…

Шаг. Больно, но терпимо.

— Оглянись вокруг —

Ты услышишь сердца стук, — через силу улыбнулся Алмарил воспоминанию о маленькой сестричке, — в час, когда ветер мой голос унёс

К озеру сладких грёз.

Шаг. Второй, третий.

Да, до визита в Таргелион ещё далеко — пока даже малейшая тряска в пути покажется пыткой, но однажды придётся показаться на глаза отцу. Но сначала…

Шаг.

Осторожно выпрямившись, Алмарил медленно приблизился к выходу из шатра.

Шаг, и в глаза ударил ледяной свет зимнего солнца.

Знахари, стоявшие у самых пологов, спешно расступились, не желая снова выслушивать неприятные речи принца.

Боль в ноге притупилась окончательно, и, осторожно ступая по расчищенному снегу, Алмарил направился в сторону перестраиваемой защитной крепости.