— Затяни!
Язык вдруг занемел, и последнее слово оказалось невнятным, но произнести чётче не получалось. Принцу казалось, будто удавка завязалась на его собственной шее, а не у бывшей соратницы.
Эльфийка подчинилась, воин, державший ветку, отпустил руки.
Ясень с рваным сдавленным вдохом выпрямился, не опавшая до конца крона задрожала, сухие листья посыпались мимо отчаянно забившегося тела, всё ещё пытавшегося жить и дышать, хватавшегося сведёнными судорогой пальцами за верёвку на шее и выше, чтобы спасти себя. Грудь с отчаянным сипом вздымалась, ноги дёргались так, что слетела обувь. Выпученные мечущиеся глаза полопались, покраснели, но вдруг затуманились, застыли, руки бессильно повисли.
Сам не зная отчего закричав, Алмарил бросился к телу, словно хотел обнять, но в последний миг отстранился и одним взмахом рассёк мёртвую плоть вместе с одеждой. Невидящими глазами посмотрев на выпадающие внутренности, эльф зажмурился и далеко не сразу смог попасть клинком в ножны.
— Орчихе, — давясь слезами и едва не падая на высохший мох, прошептал принц, — орочья смерть.
Примечание к части Песни: В.Высоцкий "Было так"
И.Тальков "Я вернусь"
Музыка-однодневка
Сон слишком походил на явь, особенно тем, что не удавалось пробудиться. Самым страшным было чёткое понимание: кричать и звать на помощь бесполезно — рядом никого нет. И пока сердце в панике металось, а разум искал способы освободиться от оков забытья, глаза смотрели с высоты полёта летучей мыши на благодатные туманные земли. Да, здесь отзывалось эхо войны, и многие лица выглядели напуганными, однако в целом Хитлум жил прежней жизнью, в которой у каждого было своё место.
«Посмотри на города и дороги. Покажи их, нарисуй глазами карту на чистом листе».
— Нет! — попыталась выкрикнуть эльфийка, чтобы разбудить себя собственным голосом.
«Ты пользовалась помощью Владыки, так помоги ему теперь в ответ!»
Глаза видели пути, по которым приходилось ездить, здания, в которых бывала…
— Нет!
«Услуга за услугу, дорогая. Ты покажешь дороги, а я — её. Ты же хочешь знать, кто она, как выглядит, чем занимается. Ты мечтаешь понять, чем она лучше тебя, и как это исправить! Я помогу».
Каким-то неимоверным усилием, не применявшимся никогда ранее, колдунья разорвала связь с бывшими союзниками и, обливаясь холодным потом, села на кровати, громко судорожно дыша.
Возвращение из летнего домика в восточное крыло дворца менестреля не заладилось с самого начала, когда в пути на каждом шагу попадались патрулировавшие дороги воины, спрашивавшие обо всех увиденных животных и птицах. Зеленоглазка поначалу недоумевала, для чего нужны подобные сведения, а патрульные не спешили объяснять, однако всё же нашёлся среди Нолдор один собрат средиземской колдуньи, который рассказал, что зверьё и пернатые не только могут быть шпионами врага, но и материалом для создания новых чудовищ, как уже случилось с какой-то несчастной ящерицей.
«Не хотел бы я оказаться на месте этой тварюжки», — сказал Авар, прощаясь и желая лёгкого пути.
Однако сложности на этом не закончились. Оказалось, что из осадного лагеря приехал принц Финдекано и потребовал от отца выселить на максимально далёкое расстояние от дворца всех менестрелей, особенно Аклариквета и его семью, поэтому артисты отправились на Митрим, рассчитывая, что этого достаточно. Оказалось — нет. Астальдо заявил, что если не прекратятся спектакли во всех театрах, независимо от их сюжета, потому что разбираться, где есть политическая игра, а где нет, ему некогда, он заберёт актёров в своё войско.
«С меня хватит!» — бросила в лицо дяде концертное платье Улыбка, забрала сестру и уехала на юго-восток.
«Прошу тебя, — Аклариквет, догнав Зеленоглазку на тракте, был готов встать на колени, — прими у себя моих певцов! Я что угодно для тебя сделаю, отдам всё, что у меня есть, только спрячь их. Ты же понимаешь, что будет, если Тьялинельо и остальные окажутся среди воинов Первого Дома!»
Несмотря на приближающиеся холода, колдунья согласилась и пришлось возвращаться. Оставалось надеяться, что главный враг хитлумского искусства не пробудет у отца всю зиму, чтобы не пришлось утеплять и достраивать летний дом, ведь большое жильё одинокой эльфийке будет в тягость, а размещать всех, кого нельзя отправлять на Ард-Гален, в двух комнатах, кухне, коридоре и на веранде — крайне неудобно. Артисты-Нолдор, разумеется, умели не только петь и танцевать, поэтому быстро соорудили похожие на лестницы кровати, прибив их к стенам так, чтобы в одном помещении могли с комфортом ночевать восемь эльфов: трое — по периметру, двое — на полу, и это почти решило все проблемы. Зеленоглазка убрала свои вещи в кладовую, а что не уместилось, упаковала в мешки и увезла на зимовку в восточное крыло дворца, по новой преодолев все сложности поездки, связанные с патрулями и допросами.
Оказавшись практически в одиночестве в огромном пустом помещении, колдунья не раз ловила себя на мысли, что лучше мёрзнуть и тесниться в компании друзей или даже малознакомых эльфов, чем день за днём слушать эхо собственных шагов.
А теперь ещё и чары…
Вскочив с постели, колдунья начала собираться в дорогу. Нолдор, занявшие её дом, вполне способны подвинуться ещё немного.
И вдруг раздался стук в дверь. Не узнать его было невозможно — только один эльф во всей Арде стучал так: робко, но в то же время настойчиво, давая понять, что отказ впустить его не принимается, тихо, только не услышать не получится.
Зеленоглазка удивилась, однако была настолько рада визиту, что не стала ничего спрашивать, а просто открыла дверь и крепко обняла гостя.
— Ты уезжаешь? Куда? — Аклариквет сразу заметил собранные в дорогу мешки. — Что случилось?
— Мне надоело быть одной, — почти честно сказала эльфийка, отпустив менестреля из объятий.
— Значит, твой отъезд слегка откладывается, — улыбнулся королевский певец, проходя в покои и садясь за резной стол у высокого стрельчатого окна. — У меня к тебе совершенно неотложное дело.
— А ты смелый, — с интонацией, с которой обвиняют в глупости, сказала Зеленоглазка, — приехать сюда, не дождавшись, когда принц вернётся на войну…
— Господин Финдекано запретил мне петь, — деловито поднял указательный палец менестрель. — Но ездить по Хитлуму я пока свободен. К тому же, как ты понимаешь, я не просто музыкант, а советник верховного нолдорана, притом ближайший, пусть меня так и не называют, факт это не отменяет. Я не имею права вечно прятаться и пропускать важные встречи у владыки. Если даже меня не допустят на совет, я переговорю с господином Нолофинвэ после. Принц рано или поздно уедет, и мои артисты должны будут сразу же приступить к работе.
— Так, — заварив ароматные травы и добавив сушёных ягод и мёда, наигранно-серьёзно произнесла колдунья, — что привело тебя к королю, я поняла. А как насчёт меня?
— Твой маленький домик без тебя скучает, и никакая весёлая толпа не в силах заменить хозяйку, — заулыбался Аклариквет, принимая горячую чашку из рук подруги. — Надеюсь, это не приворотное зелье?
— Дорогой мой Вильварин, — танцевальным движением развернулась и оперлась бедром о стол Зеленоглазка, — я пока не сошла с ума от безответной любви к тебе настолько, чтобы рисковать жизнью ради ночи в твоей постели. Ты представляешь, что со мной сделает верховный нолдоран, если я лишу тебя способности соображать даже на недолгое время?
— Нет, — сделал невинные глазки менестрель. — Не представляю. Может быть, отправит на Ард-Гален?
— Хм, — погладила подбородок эльфийка, подняв глаза к расписному потолку, — а там меня, пожалуй, станут чествовать как героя за такое благое деяние.
Аклариквет искренне расхохотался, однако Зеленоглазка внутренне содрогнулась, представив, что окажется близко от земель бывшего владыки.
— Спасибо, что приняла меня, напоила, согрела, — начал вдруг грустнеть менестрель, — а я собирался испортить тебе настроение. Просто, Лайхениэ, — певец отвернулся к окну, — мне больше некому это рассказать. Не артистам же.