— Принц, — обратились к Келеборну сразу три девы, создававшие скульптуры для галереи, — эта выставка, твоё детище, поистине прекрасна! Нам было неописуемо приятно работать с тобой.

Смотря на прелестных эльфиек и с досадой вспоминая, как должен реагировать, изображая Вольвиона, самозванец подумал, что настоящего принца здесь всё равно никто никогда не видел, поэтому…

Подав девам бокалы и многозначительно улыбнувшись, Келеборн поднял тост, обещая, что это не последняя совместная работа, и новые проекты можно начать обсуждать уже сейчас.

— Придется отложить разговоры с прелестницами и побеседовать с королём, — вмешался в непринуждённое общение Саэрос, странно задумчивый, с отсутствующим взглядом, и Келеборн был вынужден следовать за советником.

Владыки Дориата стояли около огромного полотна высотой в три, а длиной — в четыре с половиной эльфийских роста. Рама была выполнена из переплетения золотых и серебряных ветвей всех видов деревьев, растущих в Королевстве-под-Завесой, на листьях блистала роса из белого и голубого жемчуга. С картины смотрело прекрасное лицо.

— Я не позволю реке затопить нас, — с уверенностью говорила Мелиан, когда Келеборн подошёл. — Даже если Эсгалдуин потечёт в обратном направлении.

Тингол, держа супругу за руку, казалось, не обращал внимания на её речи, произносимые для троих приближённых, а лишь всячески демонстрировал подаренное Новэ Корабелом ожерелье из чистейшего белого жемчуга.

— Скажи, Вольвион, — обратилась Мелиан к самозванцу, смотря куда-то вверх, — как укрепляли набережные в твоём городе? Была ли необходимость защиты от затопления или больших волн?

— Мы защищались от чудовищ, — осторожно подбирая слова, ответил Тэлеро, — Моргот… Когда ещё его называли иначе, сказал, что создал в Средиземье монстров, которые очень сильны и могут напасть с моря. Тогда мы укрепили город и подготовились к возможной атаке. А когда на Валинор пала тьма, за оружие схватились все. Наготове оказалось всё, даже кухонная утварь.

— Страшные времена, — отрешённо произнесла Мелиан. — События тех дней ранили тебя, и сердце всё ещё кровоточит, но… Надо жить дальше, Келеборн. Скажи, можно ли защитить берег так, чтобы даже без завесы чар не было видно укреплений? Представь, что магии нет, и любые постройки заметны чужакам. Есть ли способ соорудить скрытые от глаз надёжные набережные?

Самозванец почувствовал ещё бо́льшую растерянность. Имея весьма скромные познания в строительстве, он совершенно не представлял, что от него требуется, а главное… Зачем рассчитывать на отсутствие чар, если они присутствуют? Это ведь магия Айнур, мелодия Песни Творения! Майэ Мелиан создала Завесу, используя свою изначальную силу! Неужели Моргот… Нет, он не может уничтожить то, из чего сотворён сам. Тогда зачем?..

— Я решу эту проблему, — учтиво поклонился Келеборн, надеясь, что от него более ничего не требуется, и можно уйти.

— Разумеется, — скривился Саэрос. — Поэтому в самое ближайшее время ты отправишься за город с мастерами Новэ Корабела и приглашёнными наугрим и тщательно исследуешь берег. Если вода в Эсгалдуине поднимется, Менегрот может оказаться в опасности.

— Я не допущу затопления, — повторила Владычица Мелиан, всё ещё смотря куда-то вверх. — Задача ставилась иная.

— И я сделаю всё, что в моих силах, — снова поклонился самозванец и, видя, что ему уже всё сказали, наигранно восхитившись ослепительной красотой и блеском короля Тингола, удалился.

Саэрос, казалось, опомнился. Только сейчас.

— Это потрясающий портрет, — залюбовался огромной картиной советник, — принцесса Лутиэн здесь будто живая.

Все взгляды, мгновенно ставшие восхищёнными, устремились на полотно. Дочь короля Тингола смотрела с портрета задумчиво, её улыбка казалась весёлой, беззаботной и немного грустной одновременно, словно постоянно менялась. Картина выглядела живой, и любоваться ей можно было бесконечно.

Примечание к части Песня из мюзикла "Леонардо" "Художник"

Повезёт или нет

Снег падал медленно, мягкими рыхлыми хлопьями, тая на лицах и рассыпаясь мелкими крупицами на одежде. Ставший привычным холод, на котором слеза успевает скатиться до подбородка, прежде чем замёрзнуть, уже не заставлял тосковать о тепле.

А на севере бушевал ураган.

— Какое решение примешь, мудрый владыка Финдарато? — спрашивал сам себя сын Арафинвэ, уйдя в пещеру и сев около огня.

Пламя не отвечало. Может быть, потому что вопрос не был задан?

— Любимая сестрица говорит, что нужно спешить на север, чтобы помочь дяде, который, скорее всего, попал в беду. Необходимо объединиться с ним, даже если он подлец, и помощь в трудное время — лучший способ помириться. И риск в таком случае оправдан. Но я король, и сам решаю судьбу своего народа, поэтому, как бы ни любил драгоценную сестру, не обязан действовать по её указке. Однако… — Финдарато плеснул в огонь вина и вдохнул чарующий аромат дыма. — Ссориться с Нэрвен себе дороже. Пусть Айканаро набирает отряд и летит на помощь дядюшке. А остальные, конечно, двинутся в путь, но… Неспешно. Я не стану рисковать жизнью… подданных… Ради спасения доброго имени наглеца Нолофинвэ. Он ведь не дежурит в метель среди сугробов, проверяя, не замёрз ли кто, не откапывает двери домов, не вытаскивает из ледяной воды… Оскорбляет меня!

Финдарато отмахнулся и прислушался к аромату дыма из очага. Даже жаль, что с пещерой, к которой уже успел привыкнуть, придётся очень скоро распрощаться навек.

***

— Нет, я не хочу знать, что происходит снаружи, ясно?! — воскликнула Иттариэль, когда подружки заговорили о непрекращающемся снегопаде. — Наши родственники и друзья, которых от нас отделили сугробы, живы и здоровы, и мы скоро в этом убедимся! Никакие грустные слова здесь звучать не должны! У нас тёплый надёжный дом, в котором живёт сам король! Что здесь может случиться? Лучше поиграем в стихи! И никаких страшилок!

— Я не могу писать стихи, — надула губки племянница Эктелиона, — всё время думаю о папе, брате и дяде. Они где-то там, на морозе! Я хочу им помочь, а меня заставляют сидеть без дела!

— А чем ты поможешь там, среди урагана? — спросила юная дочка одного из отличившихся в Альквалондэ командиров. — Создашь лишние проблемы спасателям и в итоге сама погибнешь.

— Мы не говорим о грустном! — напомнила Иттариэль, давая знак служанке, чтобы на столе появилась новая порция сладостей из последних запасов. — Мама говорила мне, что женщина должна создавать в доме своего мужчины тепло и уют, даже если этот дом — всего лишь временный шатёр среди снежной пустыни, обдуваемый всеми ветрами. Жена должна встречать мужа своей любовью, лаской и добрым словом, заботой и тёплой постелью. А если женщина пришла с мороза уставшая, насмотревшаяся на чужую боль и смерть, её саму надо поддерживать и утешать. Поэтому мы должны с юности учиться быть весёлыми и нежными, дожидаясь своих мужей, улыбаться, дарить и принимать ласку, что бы ни происходило за дверью дома.

— Твоя мама не такая! — возмутилась племянница Эктелиона. — Она смелая и не станет угождать мужу просто потому, что так положено!

— Мы не говорим о плохом! — пресекла неугодный разговор Иттариэль. — Пишем стихи. И едим сладости.

О том, что из-за наметённого ураганом сугроба уже нет возможности выйти из укрытия, девушки не знали, так же как и о том, что многим из них уже не суждено увидеть родных живыми.

***

Ветер завывал всё громче, или так просто казалось перепуганным замёрзшим и полумёртвым от усталости эльфам, тщетно боровшимся со снегопадом. Чтобы не позволять сугробам скапливаться на шатрах и продавливать верх, погребая под пологами всех укрывающихся от урагана, Нолдор стряхивали снег, сгребали его в огромные горы в стороне, падая под ударами порывов ветра, возвращались к новым сугробам, снова стряхивая и сгребая, понимая, что, если остановятся, их родные погибнут. Время от времени в низину приходила подмога, и тогда измученные эльфы шли в шатры и падали без сил, засыпая, даже не дойдя до постели. Борьба со стихией казалась бесконечной и безнадёжной.