Зажмурившись, с трудом выравнивая дыхание, Майтимо прошептал:

— Да падёт на меня… вечная тьма… Если… Отступлюсь от своего Слова…

И обугленная рука снова погладила красно-каштановые волосы.

— Ты должен написать письмо братьям, — медленно произнёс Мелькор, смотря в мокрое, побагровевшее от напряжения лицо Нолдо, на вздувшиеся жилы на шее, на судорожно вздымающуюся от нехватки воздуха грудь. — Мне сказали, что оставлять тебя без присмотра нельзя, если не хочешь лишиться ценного пленника раньше времени, так что не рассчитывай на мою наивность.

Снова замолчав, Айну убрал руку от головы Майтимо, с интересом ожидая, что станет делать Феаноринг, когда справится с болью. Или уже не справится? Да, на этот раз вряд ли у эльфа хватит сил что-то говорить. Скорее всего, он собственное имя не сразу вспомнит, а уж Клятву…

— Письмо ты напишешь, — вкрадчиво произнёс Мелькор. — Вопрос лишь в том, что будет этому предшествовать. Решать тебе, Третий Финвэ.

Почерневшая, покрытая чудовищными волдырями ладонь очень нежно коснулась покрытого испариной, перетянутого ремнём лба Майтимо.

Коронация избранника Манвэ

Сегодня всё было особенным: с чёрного, усыпанного звёздами неба, падала золотая пыль, песни менестрелей не смолкали ни на миг, наполняя сердца эльфов восторженным счастьем, ароматы цветов усилила осевшая на лепестках роса.

— Я же сказала, что не пойду! Тебе не уговорить меня!

Индис стояла на балконе, оформленном, как огромная ракушка, смотрела на озеро, напоминающее формой сердце. Держа в пальцах за тончайшую ножку длинный узкий бокал с прозрачным вином, едва заметного розового цвета, бывшая королева обернулась на брата.

— Давай, Ингвэ, скажи мне что-то настолько умное и логичное, что заставит меня передумать.

Море было далеко, но ветер то и дело приносил солёный свежий запах, который бывает только на побережье. Здесь, в гостевом дворце короля Ольвэ, аромат цветов сливался с бризом, обрамлялся редкими криками чаек, долетавших из порта, и атмосфера дурманила сильнее самого крепкого вина.

— Твой сын, — Ингвэ подошёл близко-близко и заговорил еле слышно, — нужен Валинору. Каждому времени — свой король. И королева. Вспомни, почему Денетора выбрал вождём самый многочисленный народ? Потому что Денетор не боялся чудовищ, рождённых тьмой. Он вообще ничего не боялся. Почему твой старший сын так легко сместил отца? Да, сестра, я знаю, кто помог, но если бы обстановка в Валиноре была иной, у Нолофинвэ бы ничего не вышло. В тот момент бездействие Финвэ больше не было удобным и уместным, Валар сами не могли решить, как поступить, ведь воинственный Феанаро — один! — смог перессорить целый народ, а вставших на свою сторону настроить против Владык. Но ведь Валар обязаны заботиться о детях Эру, они не могли просто убить Феанаро на своей земле. И тут вперёд выходит мудрый, спокойный и, как сначала казалось, покорный принц Нолофинвэ. И в меру беспринципный.

— Валар просчитались! — прошипела Индис, допивая вино и делая знак брату поухаживать за сестрой.

— Все просчитались, — улыбнулся Ингвэ, наполняя бокал. — И поэтому теперь Владыкам нужен Арьо.

— Он не подпустит меня к трону! — руки бывшей королевы задрожали.

— Не только твои интересы ущемили, — спокойно произнес Ингвэ. — Поэтому мы здесь. Но, чтобы ещё глубже не погрузиться в трясину, надо прийти на коронацию. Твой сын не должен видеть подтверждение своему «прозрению».

В Индис отчаянно боролись протест и понимание, что брат прав.

— Хорошо, — вздохнула эльфийка, — я снова вынуждена с тобой согласиться. Но, если уж ехать, то моя карета должна быть украшена роскошнее, чем у невестки!

— И даже чем у супруги нашего несчастного Ольвэ, — хитро улыбнулся Ингвэ, смотря на нежно переплетающихся шеями лебедей на озере. — Ты, сестра, несомненно, достойна всего самого лучшего.

***

— А тени всё длиннее, — пропела Элеммирэ, любуясь догорающей свечой: она так прекрасна в своей неминуемой гибели!

Смысл жизни свечи — сгореть, подарив свет, и несчастному кусочку воска не дают выбора, ради кого умереть бесславно и в безвестности. У свечей нет имён. Это всего лишь молчаливый помощник, один из тысяч, которым суждено медленно растаять в пламени, чтобы родилась всего одна песня. Может быть, результат не понравится менестрелю, и бумага с тенгвами будет уничтожена, а, значит, все эти свечи погибли зря.

А если несчастные огоньки заставляют гореть над картой будущей кровопролитной войны? За что им это? Сгореть, помогая гибнуть и калечиться целым армиям?

— Нет! — сказала сама себе эльфийка. — Макалаурэ никогда бы не стал жечь свечи ради войны! Он не братоубийца, его заставили! Он добрый, и не способен причинить боль. Он не такой, как его братья и отец! И… Я не хочу верить, что его больше нет. Я не видела его мёртвым!

На столе лежало письмо. Давно уже лежало. Пора бы прочитать, наверно…

Тонкая рука неохотно потянулась к конверту.

«Дорогая сестрица! У меня для тебя столько новостей!..»

Элеммирэ отбросила с лица растрёпанные волосы цвета золота. Ей было смешно читать жалобные просьбы брата одуматься и петь для Валар в общем едином хоре. Сколько восторга! Как ребёнок, право. Особенно радовался Элеммиро выпавшей возможности носить особый венец менестреля, и лишь потом — жизни высоко в горах, в роскошном дворце и чувству счастья от близости и благосклонности Владык.

«На склонах очень красиво! Я по-настоящему счастлив! А ещё, скоро женюсь на прекрасной деве, волосы которой вьются чарующей волной цвета лепестков ночной астры. Ах да, сестрица, ты ведь не знаешь, что это! Приезжай! Здесь снова колонны оплели вьюны!»

— Приезжай, пой в хоре, славь Валар… Я уже восславила нового короля!

«Скоро коронация! Как услышишь праздничное пение менестрелей, знай — пора ехать в Тирион на праздник».

— Хм… — Элеммирэ прищурилась. — Может быть, правда, стоит поехать? И спеть. Для короля.

Отбросив письмо, эльфийка осмотрела себя: да уж, в этих лохмотьях в Тирионе делать нечего. Придется вспомнить, что значит быть ухоженной и красиво одетой. Всё ради короля Арафинвэ!

***

Лёгкие шаги шуршали по пустынным коридорам, шелестели вышитым серебром белым бархатом роскошной мантии. В погруженном в молчание дворце лишь незримо присутствовала стража.

В ладонях сияли крошечные звёздочки, и, поднося к губам руки, нужно было только легко дунуть на искорки, и они сами взлетали к потолку, зажигая свет в давно угасших фонариках, оживляя взгляды с картин и фресок, даря яркость поблекшим краскам.

«Это таинство, которое нельзя свершать в сопровождении любопытствующих взглядов, — так молвила сотворившая звёзды Валиэ, отведя Арафинвэ в сторону и протянув крошечный ларчик. — Видишь, я не дала тебе эту ценность при всех. И только ты один должен вернуть свет в Тирионский дворец, который, казалось, навеки погасил Куруфинвэ, излив здесь яд своего безумия».

«Путь Истины труден и бывает непонятен даже тем, кто мнит себя мудрецом, — с грустью говорил будущему королю Владыка Манвэ, многозначительно посмотрев на своего слугу Эонвэ, — тебе пора возвращаться к народу, ты должен жить во дворце своего отца. Память о трагически погибшем во имя света короле Финвэ навеки останется в сердцах эльфов. Это был героический подвиг, когда эльф, в одиночку, преградил путь самому Вала Мелькору, желавшему похитить светоч, главное сокровище Валинора! Финвэ будет прославлен в веках, о нём споют гимны!»

Дворец воссиял в ночи, озарился золотом и серебром, заискрился падающей с неба звёздной пылью.

Арафинвэ знал — толпа ждёт его. Ждёт начала его правления. Народ, скорбящий и истомленный, нуждается в празднике, и Валар сделают всё ради счастья детей Эру.

***

Влюблённые пели, стоя рядом и незаметно держась за руки: всегда мечтавший о признании Валар менестрель и дева королевских кровей, уставшая от бремени наследия. Кому-то для счастья нужна власть, а ей просто хотелось петь.

И среди многоголосого хора для Элеммиро и Финдиэль звучали лишь их голоса.