— Зачем я тебе, Вала? — разорвав ментальную связь, с усилием выговорил Феанаро.

— Ты неверно формулируешь вопрос, — голос Мелькора стал тише и проникновеннее. — Я нужен тебе.

— Уверен?

— Твоя дерзость мне всегда нравилась. Как ты полубрату тогда сказал? «Смотри, единокровный брат! Это поострей твоего языка. Попытайся ещё раз узурпировать моё место и любовь моего отца, и это, быть может, избавит Нолдор от того, кто жаждет быть господином рабов».

— О прошлом успели забыть все, кроме тебя? — почти удивился Феанаро.

— Я Вала, это многое объясняет.

— Это ничего не объясняет! — гордо выпрямившись, заявил тоном короля глава Первого Дома Нолдор. — Говори, что тебе от меня нужно!

Мелькор задумался. Он внимательно смотрел на Феанаро сверху вниз, но без превосходства, словно на равного себе.

— Ты слишком наивен, сын Мириэль, — ровным тоном произнес Вала. — Думаешь, если один из нас помог твоему наследнику, все Айнур готовы простить тебе мятеж? Созданные тобой Камни, сделавшие своего творца в глазах эльфов едва ли не равным Валар, стали опасным сокровищем. Владыки Арды пойдут на всё, лишь бы отнять их у тебя.

— С чего бы?

— Ты сам знаешь ответ. И знаешь, что я прав. Помнишь мои слова о том, что в конце концов править будет твой полубрат? Так и вышло. Я сам Вала, мы едины в Творении, и я знаю, что говорю. Пойдем со мной в Средиземье.

— А если я откажу?

— Пойми простую вещь. Ни ты, ни кто-либо другой из эльфов и даже Майар никогда не смогут в полной мере управлять силой Сильмарилей. Ты создал поистине великие творения, и однажды их мощь выйдет из-под контроля. И даже ты, создатель, не справишься…

— Уходи! — закричал Феанаро, хватаясь за створку ворот. — Прочь из моего дома! Проходимец! Ты не получишь моё сокровище! Никто не получит! Вон отсюда, ты, тюремная ворона Мандоса!

Толкнув Вала Мелькора в ворота, Феанаро захлопнул створки и запер засов. Переполняемый злобой, шокированный собственным поступком, Куруфинвэ бросился в крепость проверить замки на дверях, хотя и понимал — это бесполезно. Страх потерять главное сокровище помутил рассудок, Феанаро судорожно переставлял сундуки, пытаясь спрятать Сильмарили как можно дальше. Пусть лучше никто не знает, где они.

Привычное

Оторвавшись от нескончаемых свитков, заваливших стол, король-наместник отложил перо и подошёл к окну. Среди играющих оттенками золота брызг причудливого фонтана песня его старшего сына казалась странно таинственной, заставляла сердце биться быстрее, словно от сильного волнения. Было в этой простой на первый взгляд мелодии что-то особенное, берущее за душу. Может, потому что Финдекано сейчас пел для жены?

Кто любит, тот любим,

Кто светел, тот и свят.

Пускай ведёт звезда тебя

Дорогой в дивный сад…

Нарнис слушала с грустной улыбкой.

— Майти не нравится эта песня, — почему-то вдруг вспомнил Финдекано. — Когда-то давно, ещё юнцом, я спел ему её. И он сказал, что я пою то, что никому не интересно.

— Мнение сына мятежника не обязательно учитывать принцу Нолдор, — не поднимая глаз, произнесла нежным голосом Нарнис.

Её слова больно ранили Финдекано и заставили в очередной раз всерьёз обеспокоиться слышавшего разговор Нолофинвэ. Король всё больше восхищался невесткой, но Нарнис пугала его. В душе росло чувство опасности, порождаемое чем-то тайным, скрытым в холодных серых глазах прелестной эльфийки. И если раньше можно было в нужный момент напомнить, что Нарнис не подарила наследника супругу, то теперь подобное обвинение стало выглядеть слишком предвзятым: жена Турукано тоже родила дочь.

Нолофинвэ отвернулся от пытающегося извиняться перед женой ни за что старшего сына и задумался о младшем. Турукано, изначально любивший тренировки с мечом, однажды бросил оружие к ногам отца, заявив, что не обнажит сталь ни при каких условиях, потому что осознал, насколько ценна жизнь. Разумеется, Лаурэфиндэ поспешил предложить себя в качестве замены Турукано во главе армии Второго Дома, наравне с Финдекано, и Нолофинвэ не стал противиться. Молодой эльф, порой слишком горячий, своей отчаянной храбростью мог служить примером для подражания остальным воинам. Полезное качество. Особенно, если срок изгнания Феанаро действительно подходит к концу.

***

Это было безумием, но безумием необходимым.

Бешеная скачка сквозь лес, как тогда. Но в одиночестве.

Конь летит через поля. И никого рядом.

Это снова побег.

Только на этот раз не вдвоем.

Где-то очень глубоко в измученной душе пряталось понимание — все бесполезно, но надежда не давала успокоиться и жить дальше. А значит, она должна умереть, и есть лишь один способ избавиться от иллюзий.

***

— Прошу тебя, не говори так больше, — вздохнул Финдекано, проходя под руку с супругой вдоль цветущей аллеи. — Мне начинает казаться, что ты в чём-то винишь меня, но я не сделал ничего, за что мне пришлось бы просить прощения!

— Хорошо, Финьо, мой любезный супруг, — в голосе Нарнис звенел колючий холод.

— Что я должен делать?! — с отчаянием выкрикнул Финдекано, и вдруг послышалось ржание коней, стук копыт и громкие голоса.

Туркафинвэ, гордо восседая на белом скакуне, с кривой насмешкой глядел на окруживших его вооруженных луками всадников Второго Дома.

— Подожди меня здесь, — Финдекано оставил жену и поспешил к незваному гостю. — Тьелко! Ты…

— Загони своих псов в будки, — приказным тоном выпалил ухмыляющийся Феаноринг, и лишь глаза выдавали его истинное состояние. — Я приехал не на псарню. Мне нужно увидеть Ириссэ.

— Но тебе нельзя покидать Форменоссэ!

— Правда? И что мне за это будет? Зови мою женщину.

— Вопиющая наглость! — возмутился один из воинов. — Позволь, господин Финдекано, я пристрелю этого подлеца!

— Вперёд! — распахнул на груди алую рубашку со звездой Туркафинвэ.

— Нет! Прекратите это безумие! — закричал Финдекано. — Скажите Ириссэ, что к ней гость.

Нолофинвэ наблюдал за происходящим из окна и решил не вмешиваться. Ему было интересно, чем закончится сюжет о любви, разбившейся о скалы вражды Домов, и, как он ожидал, всё получилось скучно: Ириссэ не вышла, и Туркафинвэ пришлось уехать ни с чем.

— Жаль, — вздохнул Нолофинвэ, — я думал, моя дочь смелее.

***

Свет Древ слился воедино. Кто-то любил это время, кто-то не замечал. Сияние Телпериона и Лаурелин наполняло каждый миг жизни эльфов Амана, было привычным и обыкновенным явлением. И никто не мог даже представить, что это однажды закончится.

Примечание к части Снова вспомнили песню "Под небом голубым" Б.Г.

В путь на Таникветиль

Что есть пламя без угля? Лишь вспышка, что не обожжёт, но и не согреет. Подарит свет на одно мгновение, только вряд ли можно успеть что-то рассмотреть в окружающем мраке. Без угля огонь обречён угаснуть в вечной тьме.

В руки само собой легло письмо. Но на этот раз не от сына. И, к сожалению, не от мужа. Конечно, Феанаро слишком горд, чтобы писать ушедшей от него жене! Нерданель, кутаясь в плотную шаль, злилась, накручивая себя, что высокомерный супруг уже забыл о ней и, может быть, утешается в объятиях другой женщины. Вместе со своим бесстыдником-отцом! Ещё и сыновей в этот разврат втянут!

— Мои мальчики, — с горечью произнесла Нерданель, вспоминая последнее письмо от Нельо. Его безукоризненный почерк мог обмануть кого угодно, но только не мать. Она замечала даже малейшие изменения в написании текста. Нерданель чувствовала — изоляция и жизнь взаперти иссушает сердца её близких, гасит пламя душ, вырывает с кровью крылья.

Фраза «Всё по-прежнему нормально» на самом деле означала совсем иное!

Вспомнив, что в руках письмо не от сына, Нерданель сначала хотела его выбросить. Почерк неаккуратный, размашистый, с вычурными и неуместными закорючками, фразы чересчур пафосные, на первый взгляд даже красивые, а на самом деле — грязь, льющаяся из жалкой душонки продажного поэта. Да как он вообще смеет ей писать?! Он, воспевающий выдуманные достоинства своих второсортных господ! Как у него рука не отсохла писать о красоте супруги изгнанника, когда песни он слагает о незаметной бесцветной Анайрэ, называя её прекраснейшей из эльфиек?! Её не спасает даже венец королевы! Как была пустым местом, так и осталась!