— Не нужно, — рука эльфийки провела по скуле Карнифинвэ, пальцы игриво тронули губы, — просто напиши лорду Маэдросу письмо, а я его передам Алмарилу.

Нолдорский принц видел: жене нравится происходящее, её захватил азарт. От этого становилось ещё больнее — быть в этой игре жертвой и безучастно наблюдать, как все вокруг делают историю Белерианда, складывая камень к камню, записывая строку за строкой, было невыносимо. Как же так вышло? Почему?

А теперь появился этот Алмарил. Карнифинвэ запомнил сына таргелионского нолдорана по громким словам о несправедливости в Химринге, вызвавшим непримиримый протест в сердце, а потом…

Потом был бой с тем ужасным огнедышащим монстром, когда Алмарил бросился, сломя голову, в самое пекло и едва не погиб, зато потом возомнил себя героем. И теперь этот эльф здесь: свободный, увенчанный славой, исполняющий поручение лорда Маэдроса, прикрываясь принцем Финдекано, словно щитом.

«А что осталось мне? Что делаю я?»

Чувствуя, что снова впадает в отчаяние и начинает думать о том, чтобы взять припрятанный кинжал и убить проклятого ненавистного узурпатора, покончить с ним ценой своей бессмысленной жизни, Карнифинвэ крепко обнял жену и уткнулся в золотые волосы. Желание жить вернулось, однако стало стыдно ещё сильнее.

— Письмо, — напомнила Вирессэ. — У меня мало времени.

Покорно сев за стол и взявшись за перо, Карнифинвэ начал выводить тенгвы.

— Знаешь, моё весеннее солнышко, — вымученно улыбнулся принц супруге, — если однажды это безумие закончится, я буду самым счастливым эльфом в Арде.

— Как только победим Моргота, — весело подмигнула Вирессэ, — тебя отпустят на свободу.

— Надеюсь, это случится скоро.

— Конечно, скоро. Я же говорила тебе о слухах, будто Моргот готовится нападать. Все уверены, что это отчаянный шаг загнанного в угол тирана, у которого кончаются ресурсы, поэтому мы должны его дожать. Так что, один решающий бой — и победа наша.

Карнифинвэ поцеловал ладонь супруги. Легко говорить о войне, не считая жертвы, однако внутреннее опустошение не позволяло кому-либо сочувствовать.

Война. Опять битва. Но без неё не наступить миру, значит…

Так тому и быть.

***

На дворцовую площадь ступила дюжина Нолдор в фиолетовом, впереди шёл эльф в ало-звёздном с чёрным плащом, и все взгляды обратились на неожиданных гостей — в Хитлуме крайне редко можно было увидеть красный цвет.

Алмарил осмотрелся. Да, с ним сейчас были не его верные, а просто двенадцать воинов принца Финдекано, которые, однако, казались надёжнее собственных бывших подданных. Эти бойцы точно знают, чьи интересы сейчас обязаны представлять, и готовы идти до победы.

— Айя Феанаро Куруфинвэ! — провозгласил сын таргелионского нолдорана, и его сопровождение подхватило клич.

Дворцовая стража не отреагировала, сделав вид, будто никого необычного на расстоянии полёта стрелы не наблюдалось.

Фиолетовые воины рассеялись по площади, всё внимание подданных Нолофинвэ сосредоточилось на принце Алмариле, снова выкрикнувшем славу великому деду, поэтому то, как некая дева, закутанная в тёплый плащ, поздоровалась с Нолдо из Барад Эйтель, подойдя очень близко, никто не заметил.

— Жители Хитлума! — крикнул, демонстрируя, что вооружён, сын Морифинвэ. — Скажите честно: у вас хороший король?

— Он и твой король тоже, — сдержанно сообщили с крепостной стены напротив дворца.

Наконец-то отреагировали!

— Не может быть! — расхохотался Алмарил. — Вы там что-то перепутали.

***

— Неумелая провокация, — напряжённо произнёс Нолофинвэ, выслушав донесение. — Глупец считает, будто таким способом можно добиться встречи со мной, однако он ошибается: если я изначально сказал, что не буду обсуждать мои дела с тем, кто прибыл из Химринга, значит, это и есть моё окончательное решение. Я прекрасно знаю — Алмарил не поддерживает связь с отцом и прибыл от Маэдроса, лишь сделав вид, будто присоединился к войску Крепости Исток.

— И что прикажешь делать, владыка? — спросил Ранион, невольно вспоминая, как сам носил алые цвета.

— Ещё раз повторить принцу, что он слишком задержался в Хитлуме, и его поездка в Дор-Ломин может неожиданно сорваться, если продолжатся подобные выходки.

Воин откланялся, ушёл. Когда закрылась дверь, и воцарилась тишина, верховный нолдоран, оставшись в одиночестве, схватился за голову и отбросил от себя бумаги. То, что Алмарил должен был приехать годами ранее, но задержался в Барад Эйтель из-за ожидания разведданных, которые можно было перехватывать до того, как они попадали в Хитлум, не имело критического значения, однако то, что на таргелионского нолдорана нельзя надавить, используя его сына, сильно усложняло и без того практически безнадёжное положение. Увы, в отличие от Маэдроса, Морифинвэ никак не зависел от верховного нолдорана и мог в любой момент пойти на него войной, заручившись поддержкой наугрим. Бескровное противостояние велось давно — на торговом поле боя, и Нолофинвэ проигрывал сражение за сражением, однако начинать новое братоубийство в планы верховного нолдорана не входило.

Страшно проиграть? Да. Очень страшно.

С другой стороны, какое это всё имеет значение, если…

Моргот готовится к войне! Моргот! Готовится! К войне! Он собирает армию! Это значит, что его надо опередить! Надо ударить первыми! Иначе можно дождаться такого нападения, которое отразить не получится!

Объединимся! Ударим! Победим!

Приговор: «Бессмысленно!»

Несмотря на холод и дождь, выходящее на север окно было открыто, и сегодня от дрожи не спасали ни шкуры, ни одеяла, ни объятия, которые в последнее время стали ощущаться совсем иначе, нежели раньше.

Под дверь подсунули письмо, как это часто делали верные химрингского лорда, когда не получали дозволения войти. Послание было тут же прочитано, и в спальне повисла тяготящая душу тишина.

Туивьель внимательно смотрела за возлюбленным, ловя каждый миг, каждое незаметнейшее изменение в нём, каждое самое мимолётное движение бровей, ресниц и губ, напряжение мышц лица.

Эльф-легенда. Тот, кто никогда не ошибается, потому что все остальные неправы ещё больше. Иной истины просто не существует.

— Похоже, кое-кто захотел командовать армией, — криво усмехнулся Маэдрос, и Туивьель приподнялась на локте, уже не так сильно кутаясь в одеяла.

Воздух задрожал. От страха? Злобы? Или это лишь память, навеки впитавшаяся в каждый камень крепости?

— Ему вечно мало, — приближающимся грохотом битвы зазвучал голос Феанариона, рванувшего к открытому окну. Ледяной ветер всколыхнул покрытые инеем и пеплом красно-каштановые пряди. — Какая ещё власть нужна Нолофинвэ? Власть над жизнями воинов?! Власть над полями сражений и горами трупов? Власть над бесчисленными камерами пыток, где любой признает королём кого угодно, даже его?!

Туивьель промолчала, не стала вставлять и едва слышимый вздох в возникшую паузу. Ветер переменился, отступил и больше не дул в окно.

— Нолофинвэ разрушил всё, к чему прикасался! — Маэдрос сжал кулак, надавил на подоконник. — Теперь он решил оставить Белерианд без армии?! Ему мало данных разведки?! Мало того, что смертные смогли обосноваться в Дор-Даэделот?! Неужели для Нолофинвэ не было очевидно, что Моргот готовится к войне?! Или верховный нолдоран так занят любованием короной, что забыл о том, как готовимся мы?! Он решил прибрать к рукам мои успехи?

Сказать в ответ было нечего.

— Мне нужно всё обсудить с верными, — тише и медленнее произнёс химрингский лорд, отойдя от окна и вернувшись к постели. — Поеду в осадный лагерь. И на восток кого-нибудь отправлю.

Туивьель заулыбалась, с трудом сдержав слёзы — порой ей казалось, будто Легенда совсем забыл о сыне, однако, разумеется, это было не так.

Живая тёплая рука погладила по щеке, эльфийка просияла.

— Я не позволю Нолофинвэ снова отнять у меня всё, — отвернулся к окну Маэдрос, застыв, словно окаменевший.

— Может быть, ему не нужна власть? — предположила Туивьель, прижав к лицу ладонь любимого. — Может быть, это жест отчаяния? Вдруг Нолофинвэ просто испугался? Что, если он всего лишь боится Моргота?