«Я должен знать, кого проклинают в моё отсутствие! — продолжал паниковать нолдоран. — Но кому я могу доверить слежку?! Всех моих приближённых народ знает в лицо! А доверять малознакомым… Эру! За что?! Я же… Я ведь не сделал ничего настолько чудовищного!»

Уже не видя и не слыша ничего вокруг, Нолофинвэ шёл, сам не зная куда, и вооруженные воины сопровождали его.

— Будь проклят Феанаро! Это его вина! — то и дело доносились крики, но в каждом из них нолдоран слышал не имя полубрата, но своё собственное.

***

— Как ты, друг? — Турукано сам не ожидал, что его голос прозвучит так… Обречённо?

— Мне уже гораздо лучше, — слабо улыбнулся Квеннар, садясь на постели, извиняясь и пожимая плечами на недовольный взгляд Митриэль. — Только пальцы всё ещё не слушаются. Приходится диктовать помощнику.

— Ты можешь отдохнуть, ничего не записывая, пока не почувствуешь себя способным работать, — дрогнувшим голосом произнес Турукано.

— Это не работа! — с жаром возразил летописец. — Это… Это даже не призвание! Это жизнь! Как вы все не понимаете? Неужели ни у кого из вас нет того, без чего вы не сможете дышать?!

Сын Нолофинвэ опустил глаза, часто заморгал.

— Ты справишься, всё будет хорошо, — через силу улыбнулся принц, протягивая Квеннару металлический прут с шестернями диаметром чуть меньше ладони. — Крути их, разминай пальцы. Быстрее вернёшься в строй.

В глазах книжника задрожали слёзы, и Турукано понял, что, скорее всего, подарок не пригодится.

— Даже если кажется, что надежды нет, — попытался подбодрить друга сын короля, — надо бороться до конца.

— Или приспосабливаться, — сник Квеннар, — я вот… Ученика нашёл…

Повисло молчание.

— Учитель, — прозвучал в тишине голос юноши, — что мне написать о принце Финдекано?

Посмотрев на побледневшего Турукано, Квеннар улыбнулся.

— Напиши, — сказал летописец, — что, хотя от героя долго не было вестей, король знал: его сын в порядке и уже достиг Эндорэ.

***

Это был просто очередной короткий перерыв в работе, после которого непременно последует новый этап тяжёлого труда, поэтому, с наслаждением ложась отдохнуть, но душой стремясь скорее продолжить сооружение плавучего моста изо льда, Финдекано закрыл глаза.

Сыну Нолофинвэ приснилась музыка. Это были его собственные песни, когда-то казавшиеся слушателям скучными. Темы и слова переплетались, спорили, ссорились, подавляли друг друга, мирились, сливались, возникали созвучия любви и искренней привязанности, дружбы и братства, и даже аккомпанирующий диссонанс не мог разрушить священной гармонии. Ещё никогда Финдекано не слышал свою музыку такой, как сейчас. Нолдо понимал, что вряд ли сможет сам так сыграть и спеть, но это не имело значения.

Важным было лишь то, что теперь темы звучали, как должно.

***

Многотонная льдина с вбитыми в неё кольями с привязанными тросами откололась от исполинского айсберга и рухнула в чёрное море. Скреплённые между собой канатами и стёсанные сверху глыбы, составляющие будущий мост, закачались на поднятых обломком скалы волнах, продвинулись в сторону всё ещё очень далёкого берега.

Финдекано смотрел вдаль, и сердце его было в Средиземье. Он практически не думал, что айберга может не хватить на мост, ведь его невозможно раскалывать бесконечно, что переходить по льдинам, пусть и массивным, с грузом может быть опасно. И запрещал себе думать, что после стольких дней тяжёлой работы, уже сложившихся в год, придётся развернуться и пойти ещё севернее, чтобы искать там соединяющий континенты перешеек.

Нет, всё получится. И ледовый мост пригодится идущим позади.

***

Ледяное крошево брызнуло в стороны, и, отвернувшись от летящих осколков, Глорфиндел с хохотом ударил по щиту противника снова, и его клинок переломился. На этот раз рассмеялись оба бойца под полные азарта крики разгорячённой толпы.

Придуманные золотоволосым военачальником для турниров особые щиты имели грандиозный успех: края загибали вверх и наливали на поверхность воду, которая, замерзая, создавала эффектно разбивающееся при ударе покрытие. Главное, беречь глаза.

В ожидании вестей от строителей временного лагеря, куда предстояло держать путь, король Нолофинвэ, теперь практически не появлявшийся перед народом, распорядился устраивать турниры и любые игрища, чтобы время проходило не только за работой, но и весело.

И пока рядом горы, оказавшиеся на поверку не изо льда, а из камня, в которых удалось прорубить пещеры и обустроить их, есть возможность бесконечно перековывать ломающуюся на морозе сталь лихих бойцов, затосковавших по настоящим битвам.

Страх предательства

— И с тех пор не существовало боле Третьего Дома Нолдор, — величественно и пафосно, как подобает мудрому владыке, декламировал Финдарато, смотря на сына, хотя речи его были адресованы присланному для переговоров Эктелиону. — Отныне и навек, Арафинвэ Финвион правит эльфами в Земле Валар, а ушедшие к свободе и счастливому будущему мои братья и сёстры носят гордое имя Дома Финдарато Инголдо.

— Как скажешь, господин, — сдержанно поклонился Эктелион, не в силах воспринимать ветреного менестреля как владыку.

— Как молвлю, так и будет, — плавно развёл руками мудрый лорд. — И вот Слово моё, воин. Слушай и внимай же речам моим.

Сидевшая рядом с братом Артанис сохраняла невозмутимый вид, но на самом деле ей было смешно и стыдно одновременно. Артаресто покраснел. Эктелион внимал. По крайней мере, очень старался. Финдарато молвил:

— Я первым предложил прокладывать рукотворные дороги, а не просто расчищать перед собой сугробы. Ваш лорд присвоил мою идею и выдаёт за свою. Также, я первым заявил, что временные поселения необходимо строить заранее, впереди по пути следования народа. Эта идея тоже была присвоена вашим лордом.

Эктелион сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул:

— Лорд Финдарато, мой король не присваивал твои идеи, он просто начал их воплощать, не дожидаясь, когда твои братья, наконец, допоют все песни и решат, что пора приняться за строительство.

— Я и весь мой род благодарны ему за помощь, — равнодушно сказал сын Арафинвэ. — Но пусть его менестрель воспевает меня, как великого строителя, наравне с Нолофинвэ, ведь, как и я, ваш лорд не прикасался к топору, пилам, чертежам и другим необходимым для создания дорог и поселений вещам. Ах, да, чуть не забыл! Я и мой род никогда не подстрекал его эльфов к дезертирству. Если он плохой правитель, король Финдарато здесь ни при чём. Пусть также имеет в виду, что мы не двинемся с места, пока не исследуем горы на предмет драгоценных металлов или камней.

— Лорд Финдарато поистине мудр, — поклонился Эктелион, сдерживая ехидство.

— Король Финдарато, — поправила воина Артанис.

— Разумеется, — снова поклонился посланник Нолофинвэ.

Проводив взглядом покидающего пещеры Дома Инголдо Эктелиона, король переглянулся с сестрой и вздохнул:

— А теперь поговорим по существу.

Сделав знак подать подогретого вина, глава новообразованного Дома демонстративно залюбовался кольцом.

— Мы не подключимся к стройке до тех пор, пока наше бездействие не станет предметом прямых обвинений, — беспечно улыбнулся сестре Финдарато. — Да и потом тоже. Попробуем отвести от себя вину. Эльфы Нолофинвэ гибнут, прокладывая дороги, мне их безумно жаль, но своих собратьев жаль многократно сильнее. Уверен, Нолофинвэ не опустится до того, чтобы не подпустить нас к своим постройкам или разобрать перед нами настил. При любых претензиях с его стороны будем откупаться посильной безопасной работой. И… Дорогие мои, никогда, ни при каких условиях не вздумайте величать нашего с Артанис дядю королём.

Посмотрев в глаза Артаресто и увидев тень неодобрения, Инголдо с невинным выражением на лице положил ладонь на руку сына.

— Если настолько уверен в моей неправоте, дорогой наследник, — ласково произнёс молодой владыка, — я позволю тебе прокладывать дорогу вместе с нашими братьями из Второго Дома Нолдор. Или перевозить стройматериалы на плотах, совсем не рискуя упасть в ледяную воду. Ты ведь об этом мечтаешь, сын мой?