И теперь, смотря на мужа, который пришёл сам, а не прислал за супругой, значит, случилось нечто крайне важное, Оэруиль не могла думать ни о чём, кроме того, как её супруг «суёт стручок в кувыркающуюся любовницу». От неожиданного отвращения стало дурно, эльфийка отвела взгляд, чтобы не видеть лицо проклятого убийцы и тюремщика для собственной жены, которого сейчас хотелось ударить первым попавшимся под руку острым предметом и бить до тех пор, пока не иссякнут силы.

— Мы должны действовать сообща и очень осторожно, — услышала, наконец, слова супруга Оэруиль. — Азагхал не принял моё приглашение и уехал в Химринг.

— И что? — пытаясь не морщиться и не представлять постельные утехи короля, бездумно спросила королева.

«Может, не стручок, а корневище?» — звучал в памяти насмешливый вопрос жены одного из ногродских военачальников.

«Стручок! Мне лучше знать!»

— Мы не можем допустить разлада с наугрим! — пытался спокойно объяснить Морифинвэ, садясь напротив Оэруиль и заглядывая супруге в глаза.

«А я даже не знаю, стручок у него или корневище», — думала дочь лорда Каленовэ, незаметно ища взглядом что-нибудь острое.

Разыгравшееся воображение рисовало отвратительные картины, будто взгляд Карантира пачкает Оэруиль грязью из чужой постели, кровью и копотью, снова вспоминался худший день жизни, когда пришлось бросить факел под висящую на дереве клеть… И тот, когда Лепасура сбросили с Башни Эаринэль…

— Азагхал должен стать нашим союзником, — расслабленно развалился в кресле таргелионский владыка.

«Мне уже всё равно не отмыться, — мысли пошли по кругу. — Я хочу отнять ещё одну жизнь!»

— Ты должна поехать в Химринг и сказать, что конфликт между мной и твоим отцом исчерпан, сделать так чтобы Маэдрос убрал своих воинов с моей границы! — продолжал говорить король, всё вальяжнее устраиваясь среди подушек, прикрыв глаза. — Поиграли в войну и довольно. Азагхал должен понять, что Синдар не правы по отношению к нам, что с нами можно и нужно сотрудничать.

На столе и низкой тумбочке было достаточно острых инструментов для шитья, однако Оэруиль не могла взяться ни за один из них. Карнистир посмотрел на жену выжидающе, снял с пояса короткий кинжал чернёного серебра и положил между собой и дочерью Каленовэ.

— Возьми, — закинув руки за голову, снова развалился в кресле король, прикрыв глаза. — Подаришь Азагхалу.

Королева взглянула на оружие, потом на мужа.

— Ладно, мне надоело ждать, — отмахнулся Карнистир, сел ровно, забрал кинжал и снова повесил на пояс. — Я ждал, что ты набросишься на меня с той изящной тонкой спицей, я перехвачу твою руку, когда остриё будет опасно близко к моему горлу, мы упадём на пол, я подомну тебя под себя, отниму спицу и, приставив к артерии на твоей нежной шее, стану твоим мужем не только формально. Но ты такая скучная, что у меня от ожидания пропала вся охота. Поэтому, пожалуйста, королева Таргелиона, отбрось глупые мысли о мести и давай вдвоём подумаем о будущем нашей неплодородной земли.

«Нашей неплодородной земли…» — с нарастающим отчаянием в сердце подумала Оэруиль.

Но почему-то поняла, что не может не подчиниться. Да, Таргелион — никому не нужная раньше территория, теперь её собственное королевство, которое процветает только за счёт средств богатых соседей. Другого пути нет, такова воля Творцов Арды. Значит, надо бороться за чужое, чтобы процветало своё.

***

Стремительно густеющий раствор пах неприятно — слишком резко, кисло и насыщенно, после вдыхания начинало нестерпимо чесаться в носу, однако именно в таком составе и пропорциях мазь эффективно и быстро удаляла даже густые жёсткие волосы с нежной бархатистой кожи юного гномьего личика.

— Мы обязаны убрать этот запах! — вдруг выкрикнула Пилинэль, опускаясь на стул и закрывая лицо руками. — Знаю, если добавить… добавить… хоть что-то…

Плечи эльфийки задрожали, помощница подошла и обняла её.

— Не расстраивайся так, ты что? — попыталась успокоить хозяйку Мастерской Очарования девушка. — Мы придумаем, как сделать приятный аромат.

— К Морготу это всё! — всхлипнула Пилинэль. — Будь она проклята, эта мазь! И всё остальное!

— Что с тобой? Чем я могу помочь, скажи?

Вытирая льющиеся слёзы, непризнанная законом жена нолдорана Карантира замотала головой:

— Мне никто не поможет. Никто. Только Эру, только его милость. А сейчас я должна взяться за работу. Должна, понимаешь?! Что бы ни было. Что бы я ни услышала вчера… Умоляю, не спрашивай, что я слышала! Не надо, прошу! Я хочу… всё забыть.

***

— Это не просто гномья сталь, — похвалялся старший брат перед младшим, который уже догнал его в росте и ширине плеч. — Этот меч выкован из сплава, часть металлов которого добыта в пещерах у Нарога. Больше нигде во всём Белерианде нет таких залежей!

— Я тоже хочу такой меч!

— Будет и тебе. За заслуги. Знаешь, чем мы с тобой займёмся? Намечается веселье.

— Какое?

— Некоторые коротышки уверены, что север Таргелиона безопасен, что там можно построить дорогу. Но они забыли про дыру на карте Белерианда, через которую недавно проникло целое полчище кровожадных тварей. Говорят, Дыра Маглора залатана, а орки Моргота перебиты. Так говорят. Но ведь разговоры часто лживы.

Младший из братьев непонимающе посмотрел на старшего.

— Если кровожадных тварей на севере Таргелиона нет, — пояснил первый наследник нолдорана Карантира, — ими на время станем мы.

Матери, случайно услышавшей разговор сыновей, осталось только тихо уйти, ускользнуть незаметной тенью, постараться смириться и жить дальше.

О чём шептал чёрный дождь

Пылающее во тьме глубочайших недр пламя окрасилось чистейшим золотом, засияло ослепительно-прекрасно, полыхнуло из множества трещин земной тверди, закружилось вихрем, соединяя тяжёлые медлительные потоки лавы и невесомые быстрые языки. Огонь замерцал, заклокотал и расступился, оставив на чёрных камнях пульсирующий пылающий комок. Окружённый семью столпами тёмного пламени, не излучающего, но поглощающего свет, сверкающего рязрядами молний, шар разделился надвое, осел и растёкся, оставив на обугленной тверди два крошечных тельца с четырьмя лапками, вытянутыми треугольными головками и длинными хвостиками. Озорные глазки без страха смотрели на огонь, из со свистом разевающихся пастей с тоненькими зубками показывались раздвоенные змеиные язычки. Ощупывая длинными хрупкими пальчиками горячие камни, новорожденные дракончики старались держаться рядом друг с другом. Нежные чешуйки одного блистали чистым золотом, второго — с едва заметным зеленоватым отливом.

Музыка творения, сотрясавшая горы ударами гонга, барабанной дробью и звуками боевых рогов, стихла, заиграла пьянящей мелодией, усыпляющей и подавляющей волю и разум, оставляя место лишь простому и главному — продолжению рода. И лишь редко звучащие колоколом аккорды встряхивали живых существ, напоминая, что рождающиеся младенцы Земли Владыки Мелькора — будущая армия, которая поставит Арду на колени.

***

Утром пошёл снег, оседая на камнях, делая их похожими на застывшие лица. Ветер то усиливался, то стихал, белый покров менял очертания и выражения на серых подобиях голов, словно вдыхая в них жизнь, не спрашивая, нужна ли она мёртвым обломкам скалы.

Вернувшись в лагерь на Эред Ветрин, Финдекано выслушал рассказы собратьев об окончании Славной Битвы, о стратегии Маэдроса, которая предполагала, что весь Белерианд должен служить… нет, не сыну Феанаро Куруфинвэ, а общей цели, направленной на уничтожение зла путём осады владений Моргота, чтобы запереть злодея в ледяной бесплодной пустыне, обрекая его население на голодную смерть. О том, что Маэдрос преследует собственную цель — отвоевать Сильмарили, и что именно старший сын Феанаро Куруфинвэ теперь управляет делами и Нолдор, и Синдар, объединившихся ради общей войны, никто не говорил, а размышляли немногие, полностью одобряя такой расклад, считая героя Маэдроса королём без венца.

Вскользь подумав об этом, Астальдо отмахнулся. Короли, короны…