— Расскажи о планах отца, — отпивая непривычное на вкус ягодное вино, задала вопрос Ириссэ, делая вид, что не замечает, как Линдиэль растирает бедро. Видимо, пропустила чувствительный удар. — Мой брат стремится угодить дорогому сюзерену, только не знает, с чего начать. Турукано боится, что поиски Белой рощи затянутся, и владыка Новэ подумает, будто его хотят обмануть, лишь создавая видимость выполняемого поручения. Воронвэ с командой занимаются кораблями, но Турукано уверен — недостаточно. Воины моего брата готовы на любые подвиги ради…

— Прости, леди Аредэль, — печально произнесла Линдиэль, сжимая и разжимая покрасневшую от тренировок ладонь, — я ничего не знаю. Я… я хотела стать королевой или хотя бы владычицей Оссирианда, мечтала о славе прекрасной правительницы, но теперь не хочу ничего, кроме… Леди Аредэль, хоть ты помоги мне! Скажи, какие девушки нравятся твоему брату?

Ириссэ хотела пошутить, сделав вид, будто не поняла, о каком из двух родных и множества двоюродных идёт речь, однако почему-то не стала.

— Финьо никогда не любил повышенное внимание к себе, — вдумчиво заговорила леди Невраста, — даже когда сочинял песни, предпочитал исполнять их не на публику, не в больших компаниях или на пирах. Финьо нравилось петь лично для кого-то.

— Для той, — голос дочери лорда Кирдана сорвался, — что бросила его?

Ириссэ задумалась. Она и сама не питала тёплых чувств к супруге брата, поскольку Нарнис всегда казалась закрытой раковиной, красивой и величавой снаружи, но внутри могло таиться что угодно: жемчуг, пустота, дохлый моллюск, ядовитый слизняк или полезная вкусная улиточка. И, разумеется, присутствовала ревность, однако сейчас, говоря с Линдиэль, Ириссэ боролась с желанием отстаивать честь супруги Финьо в грубой форме.

— Какую помощь ты хочешь просить? — насколько это было возможно вежливо поинтересовалась виньямарская леди, надеясь всё же разговорить дочь сюзерена на интересующую тему.

— Расскажи, какой я должна быть, чтобы понравиться Астальдо?

Ириссэ задумалась. К ажурной скамейке, на которой сидели эльфийки, подлетели три синих мотылька, закружились, заиграли и спрятались в молодой душистой траве.

— Какой я должна стать? Прошу, скажи мне! — уже почти умоляла дочь лорда Кирдана.

— Честной, — ответила, наконец, виньямарская леди. — Ложь — единственное, что твой Астальдо никогда не простит. Разумеется, если обман вскроется. Так что, — Ириссэ хитро улыбнулась, — делай выводы, красавица из рода Тэлери.

Линдиэль показалось, её окатили ледяной водой, и теперь холод внутри не встречал никакого сопротивления извне. Тэлери… Война… как можно честно бороться с такой сильной соперницей?

Бокал вина оказался выпит одним махом.

— Я пойду дальше тренироваться, — заявила, с трудом вставая, Линдиэль. — Поговорим позже.

Проводив взглядом дочь сюзерена, Ириссэ покачала головой:

— Нет, деточка, с тобой мне говорить больше не о чем.

Примечание к части Песня "Йеннифэр" из "Дороги без возврата"

Обмен любезностями

— Если ты полагаешь, что нам не о чем говорить, ты серьёзно заблуждаешься.

— Слова разлетелись по залу осколками былого величия народа Нолдор, и собрать их, увы, не в силах никто.

— Позволяешь себе дерзкие речи, уверенный в моём великодушии и долготерпении?

— Ты зависишь от меня, поэтому придётся быть снисходительным к моим причудам. Печально, наверное.

— Ты даже не представляешь, насколько.

Двое Нолдор не смотрели друг на друга, демонстративно разглядывая узоры на колоннах и пейзаж за окнами. Два голоса: глухой хрипловатый и красиво льющийся звучали по очереди, после затяжных пауз.

— Не боишься находиться со мной в одном помещении без охраны? — ехидно поинтересовался Маэдрос, подходя к картине с изображением Нарнис.

— Необходимость разговора без свидетелей перевешивает мои вероятные ложные страхи, — продолжая смотреть на то, как за окном ничего не происходит, равнодушно ответил Нолофинвэ.

— Однако все знают, что я здесь. В чём смысл скрытности?

— Да, все знают, что ты здесь. Не догадываешься, почему?

Маэдрос не ответил, продолжая рассматривать картину, постепенно переходя от изображения дочери к изящной раме.

— Я хочу, чтобы те, кто мне верен, знали, кому мстить в случае моей внезапной гибели, — пояснил король.

— Очень самоуверенно полагать, будто найдутся желающие рисковать ради мертвеца, — голос Феаноринга неприятно изменился.

— Ради живого тоже совершают подвиги лишь единицы, — верховный нолдоран по-прежнему не смотрел на племянника, — однако, герои всё же есть.

— Хорошо, — зло рассмеялся Маэдрос, переведя взгляд на портрет Финвэ, — учту на будущее, что придётся убить тебя тайно и не похваляться впоследствии тем, что избавил народ Нолдор от позорной власти узурпатора.

— А какой власти заслуживают предатели и братоубийцы? — невинно поинтересовался Нолофинвэ, мёртвыми глазами смотря в одну точку где-то в районе фонтана на площади.

— Я бы спросил, для чего тебе, столь светлому сияющему владыке, такой отвратительный народ без чести, — снова насмехался Феаноринг, — запятнанный невинной кровью, отвергнувший дивных Валар. Однако ответ мне известен.

Впервые за мучительно-долгий и напряжённый разговор король обернулся на собеседника. В глазах горела ненависть, однако нолдоран улыбался.

— Ты ошибаешься, — неестественным голосом произнёс Нолофинвэ. — Опять. Далеко не в первый и не в последний раз. Ты не прав, полагая, будто я столь жаден до власти, что готов править кем угодно, лишь бы захватить больше земель. Можешь мне не верить, однако ты, как никто, знаешь цену рукописному документу, и я готов сделать такой для тебя. Прямо сейчас.

Сев за стол, верховный нолдоран манерно расправил на столе лист бумаги, церемонно придавив края бронзовыми фигурками воинов, неспешно обмакнул красивое, переливающееся синим и зелёным перо в чернила и начал медленно выводить тэнгвы, читая вслух написанное.

— Ты хочешь сказать, — пересечённые уже практически незаметными шрамами губы Маэдроса растянулись в улыбке, но верхняя половина лица не двигалась, — что не претендуешь на земли Моргота после победы? Интересный получается расклад.

— Ты сможешь жить там и называть себя, кем хочешь, — спокойно пояснил Нолофинвэ.

— Дор-Даэделот, Земля Страха и Ужаса, обретёт нового владыку, — Феаноринг подошёл вплотную и опёрся на стол руками: живой и металлической, не отличимыми на вид в перчатках, — лорда, являющегося подданным верховного нолдорана. Ты всё ещё пытаешься сказать мне, что земли Моргота не будут твоими?

— Ты считаешь, мне нужны владения на севере, за Железными Горами?

— Догадываюсь, что нет. Однако, расширив на карте границу, ты больше не будешь вторым в Белерианде по размеру королевства.

Верховный нолдоран устало поднял глаза.

— Ты совсем не в состоянии разговаривать со мной по-хорошему? — спросил он племянника. — Может быть, хотя бы попытаешься?

— Попробуй заставить, — всё так же жутко скалился Маэдрос, и Нолофинвэ покачал головой.

— Именно поэтому, Финвэ Третий, — вздохнул нолдоран, — я и хотел беседовать наедине: при свидетелях мне пришлось бы применять силу, чтобы ты был вежлив и почтителен со своим королём. Но когда нас никто не слышит, мне главное, чтобы ты узнал всё необходимое, а уж как на это будешь реагировать, останется между нами.

— Или ты просто постыдился сказать при свидетелях, что хочешь отправить меня и других героев войны с их семьями в земли, в которых невозможно жить.

Взгляд правителя выразил искреннее непонимание.

— Это неудачная шутка, Маэдрос, — спокойнее прежнего пояснил Нолофинвэ. — Ты говорил, в Битве-под-Звёздами армия Моргота была разбита, однако всего через десять лет… — Нолдоран печально рассмеялся. — Однажды я привыкну считать года по календарю новых светил, только сейчас не до этого. Просто представь, Маэдрос, всего за какие-то жалкие десять лет твари за Железными Горами расплодились так, что смели армию Кано и заполонили север Белерианда. Ты считаешь подобное возможным на голой мёрзлой земле?