Снова навалилось ощущение потери твёрдой земли под ногами, зато воздух вокруг будто начал застывать янтарной смолой, не позволяя упасть и даже просто покачнуться. Уже и руку не поднять. Но движение вперёд вроде бы есть. Только…
Почему так больно дышать?
Снова утратив равновесие, эльф понял, что спит, точнее, засыпает, и то хорошо, ведь пройден очень дальний путь, усталость уже невыносимая. Медленно закрывающиеся глаза увидели, как небо поменяло цвет с чёрного на голубое не меньше сотни раз за короткий миг. От мерцания ощутилась неприятная резь, и весь мир накрыла багряная пелена.
Больно в груди, но уже меньше, меньше… и вообще кому-то другому.
Сон оказался очень приятным, начавшись с ласкового поглаживания по голове. Вдохнуть удалось полной грудью, воздух больше не обжигал.
— В твой разум проникла тьма, — заговорил нежный голос в такт тёплым прикосновениям мягкой ладони, водившей от лба к затылку. Всё тело расслабилось, ласковые волны прокатились по коже, и неописуемое ощущение заставляло почувствовать бесконечное счастье. — Отдохни, свет сильнее самой чёрной мглы, мрак отступит, нужно лишь время.
Сон внезапно прервался, и ноги пошли дальше. Теперь не было ничего, кроме попыток бороться с янтарём, затвердевшим вокруг, но всё-таки поддававшимся, размягчавшимся и позволявшим двигаться вперёд. Тьма и свет где-то за границей кристалла мерцали безумной круговертью, усталость быстро накатила вновь, сердце начало биться будто бы с трудом, и забытье принесло долгожданный покой и счастье: дрожащая от напряжения ладонь оказалась зажата знакомыми любимыми руками, по коже снова проскользили расслабляющие волны.
Рядом кто-то родной… Надо проснуться и пойти дальше — дома ждут. Там кто-то точно хочет встречи, потому что… так правильно.
— Пусть всё фальшь, но обман
Для тебя дороже истин.
Сладость лжи как туман,
Как мираж в пустыне грёз.
Яд речей сердце пьёт,
И мечты дурманят мысли.
Волшебство не спасёт
От удушья чёрных слёз.
Голос знакомый, проникающий в плоть, дарящий ощущение покоя, а лба снова коснулась ласковая ладонь.
— Воля — фантом, ничего, кроме боли,
Феа взамен не даёт,
Но о борьбе сердце глупое молит,
Верит, надеется, ждёт.
В бездну шаг!
Приятное ощущение сна и песня оборвались необходимостью продолжить идти. Каждый вдох почему-то снова стал болезненным, возникло чувство, будто, шагая вперёд, ноги ступают назад.
Грудь обожгло изнутри, круговерть дня и ночи затянула в водоворот сна, где руку держали любимые нежные ладони. Песню пел уже другой голос, и его хотелось слушать бесконечно — он ведь напоминал о доме…
Дом…
Это слово уже утратило хоть какое-то значение, осталось лишь его звучание и память — «дом» — что-то важное. Туда надо попасть.
— Чёрный мрак
Свет любви моей развеет.
За него жизнь свою
Я могу отдать сполна.
Тепло. Что-то прекрасное замелькало перед глазами, но снова не удалось рассмотреть. Было лишь понимание — это и есть счастье, это может быть счастьем, если…
Если что? Прийти домой?
Голос зазвенел и начал удаляться. Медленно, ещё медленнее, но неумолимо. Пора просыпаться?
— Отражений новых дней ищу
Средь окон-зеркал,
Но где-то в груди
Пусть голос звучит:
«Стой, остановись,
Вернись, вернись, вернись!
Стой! Остановись!
Вернись! Вернись! Вернись!»
Мы будем вместе
Здесь, в Садах я встречу эту ночь.
Пустынный пейзаж,
Эльдар, ослеплённые луной,
Я прячу глаза,
Мне город принёс
Дым музыки и слёз.
В удаляющемся, но всё ещё слышимом любимом голосе звучало что-то, отличающееся от счастья и покоя, но ни названия этому, ни ассоциаций уловить не получалось. А песня, исчезая, становилась дрожащим криком, скрытым под ласковой мелодией света:
«Стой, остановись,
Вернись, вернись, вернись!
Стой! Остановись!
Вернись! Вернись! Вернись!»
Свет… тьма, свет, тьма-свет-тьма-свет. Бесконечность без опоры и хоть каких-то ориентиров, но идти вперёд всё же получается. Или это снова движение назад?
— Всё сказано, всё смыто. Лунный дождь,
Знакомая тень
Упадёт на двери в стихший дом,
Где сон и постель.
Свет, чьи-то шаги.
Зачем этот голос мешает двигаться… куда? Домой? Да, домой, что бы это ни значило.
«Стой, память не жги!
Стой, остановись!
Вернись, вернись, вернись!
Стой! Остановись!
Вернись! Вернись! Вернись!»
В голове закрутилось воспоминание, которому не удавалось придать форму и наполнить содержанием, но забывший себя никто вдруг понял, что способен возродить в сознании какое-то важное слово, которое соотносил с самим собой. Давно… или недавно?
Когда среди тёплых волн счастья начали оформляться звуки и символы, вдруг прозвучала песня, разбудившая и заставившая идти дальше, борясь с полужидким янтарём:
— Воля — фантом ничего, кроме боли
Феа взамен не даёт,
Но о борьбе сердце глупое молит,
Бьётся так страстно!
Жаль, что напрасно
Верит, надеется, ждёт.
Стало тяжело дышать, боль поднялась к горлу, опора под ногами исчезла, её место заняла пустота, в которую, однако, невозможно было провалиться, потому что кристаллизующийся воздух, теперь обжигавший льдом, не позволял падать. Единственное возможное движение было — вперёд.
Янтарь вдруг засиял множеством чарующих красок, круговерть дня и ночи замедлилась, ноги ощутили опору. Кто-то, забывший себя, продолжил путь, делая шаг за шагом, чтобы иногда засыпать и снова чувствовать тепло прикосновений, слушая голос, пробуждающий в сердце счастье.
Главное, дойти домой. Осталось, наверное, совсем немного.
«Стой, память не жги!
Стой, остановись!
Вернись, вернись, вернись!
Стой! Остановись!
Вернись! Вернись! Вернись!»
Примечание к части Песни: из мюзикла "Тетрадь смерти" "Дуэт Рэм и Мисы" и Виктора Салтыкова "Вернись"
Готовы ли просить Валиэ Ниенну о помощи?
Своды подземного дворца сияли завораживающим сочетанием серебра и золота, даря ощущение погружения в дорогое сердцу счастливое прошлое Благословенного Края.
— Можете не обсуждать дела Владык в моём присутствии? — раздражённо спросила Ниэль, делая вид, будто вот-вот демонстративно покинет берег ледяного прозрачного озерца, около которого собрались на семейную встречу те, кого многие сторонились, пусть и не выказывая неприязни открыто. — Валар чисты помыслами, они защищают нас и заботятся о каждом эльфе! Если вам не ясно, что абсолютному добру никогда не понять даже малое зло, что именно по этой причине Владыка Манвэ не верил до последнего, что Моргот остался прежним, не раскаялся и лишь притворялся осознавшим содеянное, значит, мне не о чем с вами беседовать! Либо меняем тему, либо прощайте.
— Ты пьяна, дорогая, — не позволила невестке уйти Нерданель. — Прости, мы больше не будем говорить о слишком жаркой погоде. Каждая из нас понимает: прекрасные песчаные пустоши на месте погибших лесов — единственно возможное благо.
— Бабушка! — вдруг вскипела, обращаясь к супруге старшего Феаноринга, до этого тихая напряжённая Финдиэль. — Ты вечно избегаешь сложных разговоров! Хватит! Ты знаешь, чем твоя дочь занимается?! Она настроила моего старшего сына — твоего внука — против Валар! Она вбила ему в голову, что аманэльдар страдают, видя во снах родню из-за моря! Он требует подвергнуть опасности всех нас ради спасения горстки младенцев!
— Нарнис глупа, — валинорская жена Нельяфинвэ Руссандола с презрением фыркнула. — Мы с ней обе — вдовы при живых мужьях, связаны узами судьбы с теми, кто сделал нас несчастными. А знаете почему? Потому что нас благословляли не Валар, но наши отцы!
Анайрэ, сидя одновременно близко и далеко от остальных, многозначительно промолчала, всё внимание уделяя исключительно вышивке.
— Надо было своей головой думать, — отвела взгляд Нерданель, кутаясь в тёмную шаль, заколотую дивной брошью, подаренной внуком.
