Туркафинвэ с грустью рассмеялся и потрепал пса за ухом. На душе стало легче.

— Я знаю, что не прав, — вздохнул Феаноринг. — Иди, помоги твоему будущему придворному певцу найти дорогу.

***

— Я не понимаю, Морьо, — вошёл к брату в шатёр Куруфинвэ, заранее подготовив длинные заумные речи на любой случай, зная, что это поможет выиграть время, за которое, если правильно предложить, Карнистир начнёт пить что-нибудь из своих запасов, и его вопросы уже не будут стоять столь остро. — Ты хочешь, чтобы я решал за всех. Но тебе не кажется это неправильным? Кано…

— Наместник Канафинвэ Феанарион, — многозначительно поправил брата Морифинвэ, поглаживая развалившуюся у него на коленях эльфийку из племени Авари. Куруфинвэ заметил, что дева весьма похожа внешне на Митриэль. Особенно цветом глаз.

— Да, наместник Канафинвэ Феанарион. Он отсутствует. Тьелко охотится. Питьяфинвэ говорит, что ему надоело строить то, что в итоге никому не нужно, а Тэльво пассивно соглашается со всем, но в итоге ничего не делает!

— А отсутствие короля Маэдроса уже стало таким привычным, что о нём даже не считают нужным упоминать, — со злорадством задел брата Карнистир. — Как же можно забыть о местной легенде? Или ты просто не хочешь вспоминать?

— Морьо, я лишь хотел сказать, что не собираюсь решать за всех.

— Знаешь, почему я вспомнил про Нельяфинвэ? — Морьо начал расшнуровывать на эльфийке платье, наблюдая за реакцией женатого брата, который по валинорским законам не имел права на личное счастье в Средиземье, раз супруга не последовала за ним. — Я о нём вспомнил не только для того, чтобы ты почувствовал себя подлецом, а чтобы указать на то, что, как и вынужденно отсутствующий Майти, здесь никто ничего решать не собирается. Поэтому мы можем со спокойной душой делать это вдвоём.

— Нет, это ложь, — начал злиться Куруфинвэ, невольно наблюдая, как платье эльфийки медленно сползает с плеч. — Ты хочешь, чтобы все решения принял я, и тогда тебе не придётся ни за что нести ответственность.

— И как ты догадался?

Ладонь Морифинвэ забралась под платье, сжала грудь девы.

— Я зайду позже, — окончательно разозлился Курво. — Нет! Зайдёшь ко мне ты! Когда сможешь думать верхней головой!

— Тебя не выпустят, — равнодушно сказал Карнистир, — мои верные у входа не просто так сидят. Так что, тебе не отвертеться, брат. Решения за всех ты принимать горазд, я не стану припоминать тебе всего, только последнее. Ты, не спросив меня, сжёг город. У нас уже были налажены связи, мы не занимали ничьих земель.

— Подожди, ты хочешь сказать, что не надо было уходить?! Да ты понимаешь, чем это могло для нас обернуться?!

— А могло не обернуться, — рука заскользила ниже, ткань платья поднялась, — а теперь мы в лесу. Мёрзнем холодными ночами.

— Ты не мёрзнешь, тебе жаловаться не на что. А теперь выпусти меня!

— Даже не подумаю. Я решал важные дела, решил, возвращаюсь… Оказывается, вы успели посоветоваться и предречь печальную судьбу нашей обители. Заметь, я поступил очень благородно и не отравил еду или вино ни одному из вас. Ах, да, вы же не слышали, что можно обработать ткань так, что она не просто будет обжигать, а разъест плоть до костей и превратит кровь в яд. Мучительная и очень зрелищная смерть неизбежна.

Морифинвэ с жаром поцеловал алые губы эльфийки, потянулся рукой к разбросанным по столу свиткам, толкнул несколько в разные стороны.

— Курво, — неохотно прервав поцелуй, сверкнул глазами Феаноринг, — возьми этот мусор, найди среди него план строительства и передай Питьяфинвэ, что если он не хочет однажды лечь спать в отравленную постель, пусть принимается за работу. А Туркафинвэ может от меня больше не прятаться. Нет, не потому, что я воспылал к нему любовью. Просто теперь прятаться бесполезно. Я его везде найду. А ты, Курво, не строй из себя оскорблённого принца. Мы не в Валиноре, и папочки рядом нет. Иди, делай, что сказано.

Встретившись с братом глазами, Морифинвэ дождался, когда тот отведёт взгляд, и ухмыльнулся, глядя на эльфийку.

— Ты тоже делай то, что должна. Объяснять, думаю, не нужно, что именно?

***

Круговая порука

Мажет, как копоть,

Я беру чью-то руку,

А чувствую локоть,

Я ищу глаза, а чувствую взгляд,

Где выше голов находится зад.

За красным восходом — розовый закат.

Скованные одной цепью,

Связанные одной целью…

Музыка звучала в воздухе, среди ветвей, в листве, в корнях и воде. Макалаурэ был счастлив. Да, он устал в пути, не столько телом, сколько душой. Да, неизвестно, как отреагируют братья на спасение Майтимо, если оно удастся. Чувствуя себя виновными, Феанариони могут повести себя…

Канафинвэ отмахнулся. Что толку об этом думать? Надо ехать. Вперёд. Или… Может, обратно? Может, вовсе не стóит встречаться с братьями?

Скованные одной цепью…

— О, как ты меня нашёл, Хуан? — увидев среди деревьев пса Туркафинвэ, Макалаурэ почти не расстроился. — Умный пёс. Хороший. Ладно, раз уж пришёл, показывай дорогу.

Примечание к части Песня Наутилуса "Скованные одной цепью"

Их владыка

— Кано нет слишком долго, — говорила сама с собой Дис, обрывая тонкие, режущие неосторожные пальцы, листья. — Я не должна волноваться, — пыталась убедить себя знахарка, — я же знаю, что с ним всё в порядке!

Рука дрогнула, и острый гладкий листок порвался, сок окрасил кожу ярко-зелёным. Появилось ощущение покалывания. Смочив пальцы росой, Дис взялась за платок, и вдруг в тех местах, где вода соприкоснулась с оставленными соком пятнами, кожу начало больно жечь. Скорее очистив руки тканью, на которой зелёные полосы стали ярко-синими, знахарка обработала появившиеся волдыри, и задумалась. Это растение представляет собой особый интерес для науки и должно быть исследовано! Раньше рядом всегда присутствовала подруга Эль, с которой становились возможными любые невозможные эксперименты, но потом между эльфийками разверзлась пропасть соперничества. Совершенно ненаучного. И пусть битва за постель сына Феанаро оказалась выиграна, Дис не чувствовала себя счастливой. К тому же, теперь стало совершенно не с кем собирать травы.

Отмахнувшись от неуместной тоски, Дис вспомнила о том, кто определённо стоил потери лучшей подруги и возможности полностью посвящать себя интереснейшему занятию, которое было смыслом жизни с раннего детства, и снова напомнила себе, что с Канафинвэ Феанарионом всё в порядке.

***

Это чувство нельзя было назвать отчаянием. Отчаяние бессильно, оно настигает, когда впереди пропасть, по бокам — отвесные скалы, а позади остался слишком долгий путь, за время которого случилось чересчур многое, чтобы повернуть назад. Вот, что такое отчаяние.

Это не было шоком. Нет, шок обрушивается внезапно, словно обвал камней в горах. Сбивает с ног, лишает способности двигаться и мыслить, заставляя лишь судорожно искать спасения. В таком состоянии очень хочется разбрасываться обещаниями. Окажись рядом подлец… Нет, это не шок.

Может быть, разочарование? О, нет! Какое разочарование? Уже давно не осталось иллюзий, рушиться нечему.

Это ничто, пустота. Но… Почему горько?

Значит, что-то живое ещё осталось в этой тьме, где нет опоры, нет привязанности и любви. Что же осталось?

Макалаурэ вздохнул. Именно сейчас, когда Хуан привёл его к тем Нолдор, что когда-то были гордым великим народом, менестрель-наместник осознал то, о чём раньше многие говорили, как об очевидном, но с чём не желал соглашаться сам Канафинвэ: Первый Дом был велик гением Феанаро Куруфинвэ. А что теперь? Что осталось от прежнего блеска? Вот этот лагерь, больше напоминающий убежище погорельцев?

— Здесь полностью моя вина. Я ведь их владыка…

Макалаурэ произнёс вслух то, о чём не хотел даже думать. Хуан посмотрел очень проницательно и чересчур мудро. Эльф ощутил себя нашкодившим мальцом.

— За такое же время, когда мы строили Феанарион, уже были заложены стены, — вздохнул менестрель, словно оправдываясь перед псом, — а сейчас — одни спрятанные в ветках и кустах палатки. Даже рвы не потрудились выкопать.