— Если и убивать друг друга, — со знанием дела сообщил Аралкарион, — то за уголь. Вы знаете, что валинорскую сталь не сделать в Эндорэ, потому что невозможно разжечь печь, как в кузнице Вала Ауле? Однако, мы все видели, что у перводомовцев оружие из стали, а не сурьмы или олова, и она точно местная — даже по цвету видно!

— Предлагаешь выяснить у Канафинвэ, где он берет антрацитовый уголь? — заинтересовался Варнондо. — Или здесь есть иное горючее?

— Именно! — ударил рукой об руку бывший охотник. — Ресурсы! Вот что важно! Чего стóит корона, если защищают её деревянные копья и ломкие мечи?

— Ни один правитель, — задумчиво произнёс Айканаро, — не выдаст местоположение ресурсов, тем более, важных для обороны.

— У Нолдор правитель один, — высокомерно усмехнулся военачальник, — и ему любой лорд обязан подчиняться.

Аралкарион посмотрел на командира очень непочтительно.

— Мы открыли ворота для верных Феанариона, — словно не замечая дерзости, продолжил говорить Варнондо, растягивая слова и делая долгие паузы, — они войдут. Как и хотели. Мы закроем ворота, и нолдоран будет распоряжаться своими подданными в полной мере. — Воин усмехнулся. — За дровами их никто не выпустит.

***

Проскользнув мимо охраны, Зеленоглазка сбросила капюшон лёгкой дорожной накидки и спокойно и уверенно пошла к шатру знахарей. Вокруг царило непривычное оживление: Нолдор ходили небольшими группами, разговаривали вполголоса, а ещё появились золотоволосые эльфы в одинаковых зелёных плащах, речь которых звучала иначе, нежели говор подданных Нолофинвэ.

Взгляд остановился на прекрасном юном воине с очень светлыми, но глубокими, словно бездонная пропасть, сияющими голубыми глазами, захотелось подойти и заговорить, только почему-то не получалось сделать ни шагу.

— Где ты была? — властно прозвучал голос Митриэль, возникшей внезапно и бесшумно, будто волколак.

«И яда в ней столько же», — с досадой подумала колдунья.

— У меня были неотложные дела, — мило улыбнулась Зеленоглазка, — при первой же возможности я обо всём доложу нолдорану.

Митриэль сказала что-то ещё, но колдунья уже не слушала: в двух дюжинах шагов впереди появилась эльфийка в белом платье с алмазным пояском и потрясающими волосами, сияющими, словно солнце, но нежнее и чарующе. В свете локонов была ласка, не чувствовался опасный агрессивный жар небесного пламени, только магия, таинственная и непостижимая. Прекрасное лицо ничего не выражало, оставалось неподвижным воплощением лика статуи из чистейшего белого мрамора, дивным и холодным.

Заметив восхищение, граничащее с шоком, в глазах колдуньи, Митриэль высокомерно взглянула сверху вниз и фыркнула:

— Я принимала роды у её матери.

Зеленоглазка посмотрела на знахарку со священным трепетом.

На холме с солнечными часами заиграла музыка, и многие эльфы направились на начинающееся торжество, однако сияющая золотом красавица не двигалась с места. Колдунья хотела подойти и задать вопрос, зачем ей быть рядом с шатром знахарей, но собравшаяся вдруг толпа перегородила путь.

— Что это значит? — насторожилась Митриэль, осматриваясь.

— Я больше не оставлю брата одного, — певуче произнёс подошедший с многочисленными верными Макалаурэ.

Травницы переглянулись: с сыном Феанаро были не только его воины, но и Нолдор, ранее считавшиеся Вторым Домом.

Полог шатра медленно отодвинулся.

Не последний из мудрецов

Это была злость, убийственная и всепоглощающая, беспощадная, но абсолютно беспомощная.

«Ты должен поблагодарить Моргота за плен! — рвалось из груди, и Нолофинвэ из последних сил молча улыбался, чувствуя, как намокает спина и ладони. — Если бы не муки на скале, кто бы тебя знал?! Ты был бы просто одним из Нолдор! Одним из многочисленных сыновей прославленного отца! Никто бы не узнал о твоей силе! Мой народ ненавидел бы и презирал тебя наравне с Феанаро! А теперь тебя уважают даже те, кто хотел твоей смерти!»

Ощущение, что из-под ног уходит земля, усиливалось с каждым новым шагом, а сверху, словно удары молота, сыпались восторженные выкрики, адресованные старшему принцу Нолдор: «Астальдо! Астальдо! Астальдо!»

И никто не прославлял нолдорана, поднимающегося на холм с часами. Даже Аклариквет играл музыку без слов, но мелодию знали все: это была песня о любви, которой не суждено сбыться, спетая, когда на Валинор пала тьма. О любви того, кто её не достоин.

***

Когда полог шатра отодвинулся, Артанис, заранее знавшая, что увидит, смогла справиться с эмоциями и улыбнуться искренне. Без страха и жалости смотря в неподвижные мёртвые глаза, королева подошла к сыну Феанаро. Нежные осторожные руки эльфийки забрали костыль, став живой опорой, вместо деревяшки.

— Однажды, — едва слышно произнесла Артанис, поддерживая двоюродного брата, помогая ему идти, — ты остановил меня на краю пропасти, не позволил ветру сбить со скалы. Теперь моя очередь.

Маэдрос почувствовал взгляд брата, ощутил его эмоции, но не посмотрел в ответ.

— Надеюсь, ты без топора, — усмехнулся старший Феаноринг, любуясь золотым сиянием волос, радуясь неожиданному теплу, подаренному гордой эльфийкой. — Вдруг перепутаешь меня с другими дровами?

— Не смешно, Нельо, — серьёзно сказала Артанис, и Макалаурэ поджал губы: брат не стал напоминать о своём новом имени!

«Я сам виноват! — с горечью подумал менестрель. — Только сам… Какой я был ничтожный!»

— Предлагаешь мне оплакивать себя? — хмыкнул Маэдрос, внимательно всматриваясь в толпу оценивающим взглядом.

— Никогда, — прищурилась Артанис, — никогда бы о таком не подумала. Видишь, я на твоей стороне. Разве я стала бы поддерживать слабака?

Старший Феаноринг промолчал. Переводя взгляд с верных Макалаурэ на «предателей» нолдорана, с сопровождения дочери Арафинвэ на подданных Нолофинвэ, Маэдрос, чувствуя тепло и поддержку двоюродной сестры, невольно улыбался уголками губ. Всё вовсе не так плохо, как могло показаться.

— Благодарю, что помогаешь идти на подъём, — понизил голос Феаноринг, когда холм приблизился.

— Спускаться сложнее, ты не знал? — слова Артанис прозвучали предупреждением. — Может понести, и тогда падение неизбежно. Скатишься в самый низ. А, падая на пути вверх, просто на время останавливаешься.

— Зависит от крутизны склона, — заставляя себя говорить о горах без содрогания, поддержал тему бывший пленник Моргота.

— Здесь холм достаточно пологий, — взгляд сияющих глаз стал озорным, — Нолофиньо бы не полез по отвесной скале. — Артанис спокойно и уверенно посмотрела в серые глаза, которые больше не казались глазами чудовища. Рядом уже был не восставший из могилы монстр, но эльф, живой и способный чувствовать. — Я приехала объявить о независимости рода Финдарато Инголдо. Удивлён?

— Пожалуй, да, удивлён.

— Ты многое пропустил, — Артанис прижалась теснее, касаясь головой чуть ниже плеча. — Когда Вала Намо передал нам радостную весть, наш с Финдарато отец прозрел и бросился вымаливать прощение Владык. Он отрёкся от власти, отдал сыну своё кольцо. — Эльфийка усмехнулась. — Мы отреклись от отца, Нельо. Но не от матери. Тебя, наверно, это не обрадует, но сейчас тебе с успехом заменяет костыль тэлерийская королева, которая пришла в Эндорэ ради собственных владений. Я не собираюсь подчиняться нолдорану, потому что не имею никакого отношения к этому народу. А теперь о приятном: взгляни, как смотрит на нас Нолофиньо.

Лорд Маэдрос широко улыбнулся.

***

Финдекано не стал подниматься на холм. Оставшись у подножья, окружённый верными эльфами и восторженными словами, принц взглядом поприветствовал Макалаурэ, подошедшего со своими воинами с другой стороны. Столько сильных, способных держать оружие мужчин… Что это значит? Нолдоран в безопасности или наоборот?

— Астальдо! Айя Астальдо! Вечная сияющая слава!

— Айя доблестный воин! Храбрейший из живущих! Да не угаснет его слава вовек!

— Айя Астальдо!

***

— Я снова чувствую себя частью легенды, — улыбнулась Зеленоглазка, с толикой иронии смотря на Митриэль. — Лорд Маэдрос и прекрасная золотоволосая леди! Что? Ты не знаешь, о чём я? Неужели эта сказка затерялась в вашей заморской Благословенной Земле? Не любили вспоминать о злых деяниях одного из Валар?