— Хорошо бы взять этого колдуна на службу и отправить в Хитлум, вместо Карньо, — мёртвые бесцветные глаза Феаноринга уставились на Глоссара, и тот стал совсем бледным. — Хеправион!

Оруженосец появился в комнате, готовый исполнять волю лорда.

— Сообщи отцу в Химринг, что леди Вирессэ приедет в самое ближайшее время со своим слугой, за которого готова поручиться. Приедет надолго и останется, пока не прояснится ситуация в Хитлуме, поэтому ей не нужно временное жильё.

— Надолго? — супруга Карнифинвэ ахнула.

— Возможно, навсегда, — пояснил Маэдрос. — В моих владениях ты в безопасности. Что же до Карньо, я ничего не могу обещать, кроме жестокой мести верховному нолдорану, в случае, если он перейдёт границы.

На глаза эльфийки навернулись слёзы. Лорд кивнул оруженосцу, и Хеправион увёл Вирессэ и Глоссара. Алмарил посмотрел им вслед, обернулся на дядю.

— Хадор прислал в Барад Эйтель череп дракона! — сказал он с нарастающим жаром. — Представляешь? Этому смертному не нужна столь ценная реликвия! Он просто взял и отдал её! Да я бы… Я бы из неё боевой шлем сделал! Носил бы с собой! А ему плевать!

— Может быть и не плевать, — Маэдрос пододвинул племяннику вино. — Ты не можешь знать, что в голове у этого взрослого мужчины, не дожившего до эльфийского совершеннолетия. Ты не знаешь, каково это — быть во взрослом искажённом теле с разумом ребёнка.

Алмарила передёрнуло.

— Дождёмся реакции Ноло на побег Вирессэ, — сменил тему химрингский лорд, — и этого менестреля, либо поймём, что главному носителю венцов безразличны столь незначительные передвижения подданных, и тогда ты отправишься в Дортонион. Нужно понять, как идут их дела с Таргелионом. До меня дошли тревожные слухи. Ты должен знать сам и донести до всех причастных, что народ смертных, а точнее, проблемы одного лишь поколения одного лишь рода не могут влиять на сложившиеся и проверенные веками дела бессмертных.

— Я всегда проваливаю переговоры, — сын Морифинвэ вдруг сник, лицо помрачнело.

— Я тоже, — Маэдрос отвернулся от северного окна, посмотрел на племянника и расхохотался. — Но тебе не требуется в чём-то убедить дортонионских владык. Им надо лишь напомнить о расстановке приоритетов, о которых, похоже, забыл Финдарато. Он действительно не понимает, что каждый отдельно взятый Младший — временное явление? Плохое или хорошее, вредное или полезное, но временное! А Моргот здесь навсегда! Или до тех пор, пока мы его не свергнем!

Алмарил кивнул, тут же представив, что сделал это лично, шествуя впереди армии, после чего занял трон Чёрного Врага.

— Так или иначе, — Маэдрос выдохнул, уставился на Трёхглавую Гору, — ты напомнишь об этом. Если кто-то разозлится от твоего поведения, вспомни о том, что Финдарато тоже далеко не всегда поступает так, как надо. Значит, в Дортонионе привыкли к странным владыкам и, вероятно, даже не выскажут тебе всё, что думают. А если выскажут, это будет даже лучше.

Посмотрев на дядю и проследив за его взглядом, сын таргелионского нолдорана впервые в жизни задумался о том, что же рассчитывает увидеть освобождённый пленник Моргота, неотрывно наблюдая за землями мучителя. Отрешённо ждёт неминуемого нападения? Мечтает о внезапном обрушении гор? Хочет увидеть сияние Сильмарилей в небе?

Наверное, этого никто не знает. Вероятно, и сам великий герой лорд Маэдрос.

Маэдрос. Нельяфинвэ Майтимо Руссандол Феанарион, отрёкшийся от прошлых имён. Это что-то значит? Нет? Если да, то что?

Почему-то возникла уверенность — однажды правда вскроется, и она будет одной из множества страшных истин, о которых упоминал Глоссар. Хорошо, что это случится нескоро.

***

Застать знахарку дома было непросто — неутомимая прекрасная эльфийка часто проводила очень много времени с больными, выхаживая их до выздоровления или, если исцеление невозможно, оставаясь рядом до смерти и облегчая страдания. Фалдис не боялась заразиться, поскольку, по её словам, людские хвори для Эльдар не опасны, могла не спать несколько ночей, поэтому считала, что обязана помочь всем, кто сам не в силах справиться с бедой.

Однако на этот раз Тинвен повезло.

— Платье готово? Так быстро? Спасибо! — встретившая на крыльце знахарка, даже не посмотрев свёрток, отдала мастерице оплату и пригласила в гости, уверяя, будто приготовила нечто невероятно вкусное.

Тинвен не понимала, зачем эльфийка, способная сшить себе любой наряд лучше, чем даже самая искусная человеческая портниха, заказывает у неё одежду. С другой стороны, не всё ли равно?

Проводив на террасу гостью и принеся пирожные, больше похожие на статуэтки, чем на еду, эльфийка критически осмотрела себя.

— Мне нужен новый фартук для готовки, — улыбнулась она мастерице. — Пусть будет пёстрый, с полевыми цветами.

— Хорошо, — аданет кивнула и принялась за угощения, нахваливая пирожные. Действительно, потрясающе вкусно!

На самом деле, очень хотелось поговорить совсем о другом, однако Тинвен не решалась, зная — знахарка не станет обсуждать тех, кого лечит.

Зато обсуждали все остальные.

«Представляешь, дорогая, — шептала кузина Мельдир, разумеется по секрету, разумеется, всем, — когда вождь наш от раны упал, он в сознании был, и пока эльфы его бинтовали, нож вытаскивали и кровь останавливали, сестра моя подбежала, жена его. И вождь глаза открыл и говорит ей: «Спасибо, что пришла, я боялся тебя больше никогда не увидеть». Представляешь, дорогая?»

«Моему мужу он приказал к нему домой явиться! — тихо, по секрету и тоже всем возмущалась жена главного строителя. — Приходит он, значит, к вождю, а тот едва живой, в окровавленных бинтах, но сидит, не лежит, на подушки опёрся. И говорит, значит, мужу моему: «Ты почему за стройкой не следишь?! У тебя рабочие калечатся. Готовый пол проваливается!» Ну, муж мой стал возражать, мол, здание приюта не достроено, там ходить не везде можно, так вождь ему: «А почему тогда опасные места от безопасных не огорожены?» Нет, ты представь! Пол этот сломавшийся помог убийцу поймать, а вождь ещё и недоволен!»

«Говорят, рана не глубокая, даже кашля кровавого нет, — проболтались в первый же день слуги беорингов, — так что, жив-здоров скоро будет. Девка та — всё же девка, не смогла сильно ножом кинуться, как мужчина чтоб. Повезло нашему господину. И что не в сердце, тоже повезло».

«Знаешь, что сестра моя мужу амулет гномий купила? — кузина Мельдир, сама того не зная, начала помогать наугрим с торговлей. — Так это точно он спас! От сердца удар отвёл, убийцу смутил, заставил руку дрогнуть! Медальон «Защитница» называется! Я тоже себе куплю!»

«Не знаю, что теперь с мужем будет, — сетовала исключительно тайно каждому встречному жена одного из охранников Брегора. — Не казнили бы. Вождь наш больно нравом крут, а тут не уберегли его. Может, пора гроб плотнику заказывать? И себе заодно…»

«Брата моего к себе вызвал, и ещё кого-то, забыла кого. Ну, этого, хозяина поля, кузнеца того, ну, из низины, в общем, пятерых-шестерых, кого уважает, — то ли жаловалась, то ли хвасталась пожилая пряха, обычно угрюмая и молчаливая. — Бледный был, жуткий, пьяный, наверно, от снадобий своих, и представь, чо спрашивал! Говорит, братья, кого и чем обидел? Давайте типа вместе решать, чаво не так, шоб никто больше не бросался ни с ножом, ни с чем другим. Долго совет держали, но, похоже, так ни к чему и не пришли. Но мне, девочки, жену его жалко. Бедняжка так плакала, так плакала! А вождь ей — не плачь, ты же любишь меня, значит, ничего плохого не случится! Эх, молодые, как голубки воркуют!»

Тинвен очень хотела задать множество вопросов, но не решалась. А ещё — безумно завидовала супруге родича, потому что тоже мечтала быть столь горячо любимой, но муж болел, и ему давно стало не до приятных слов.

Примечание к части Пугающая Вирессэ песня — «Поплачь о нём, пока он живой» гр. «ЧайФ»

Вторая песня — «Увертюра» (клип-версия) из рок-оперы «Элоя»

Пошёл вон

В шкафу, ящиках и сундуке не нашлось ни верёвок, ни ремней, зато среди ни разу не надетых платьев отыскался прочный шёлковый пояс.