Пёс притащил подстреленную чайку, бросил к ногам охотника.

— Знаешь, Финдэ, — с улыбкой сказал Эктелион, возвращая флягу, — каждый раз, когда ты что-то придумываешь, мне кажется, это худшая идея из возможных, но потом понимаю: ты был прав. Твои безумства всегда в итоге оборачиваются благом.

— Я молодец, — резюмировал Глорфиндел. — А теперь берись за сталь. Мне нравится расклад сил: кинжал и копьё против короткого меча и охотничьего ножа.

— Подожди, Лаурэфиндэ, — вдруг посерьёзнел Ангарато. — К нам непрошенные гости.

Своими глазами

Обведя взглядом своих помощников-менестрелей, Аклариквет, хоть и ушедший с совета у короля, но всё ещё мысленно остававшийся рядом с Нолофинвэ, хлопнул по столу внушительным свитком.

— Как твоя рука, Ульвэ? — вздохнул главный певец нолдорана. — Что говорил знахарь?

— Всё будет в порядке, — с неохотой ответил арфист.

— Хорошо, — Аклариквет выглядел совершенно потерянным и разбитым, — неизвестно, сколько нам придётся здесь стоять. Мы должны…

Менестрель побледнел ещё сильнее, сел около стола и, закрыв глаза, снова тяжело вздохнул.

— Меняем репертуар, — очень тихо произнёс Аклариквет. — Полностью. И у нас совсем нет времени на раздумья. Нолдор не должны пасть духом, ведь идти уже… Совсем немного осталось. Во время совета король обещал всем, кто поможет дойти без потерь, земли, почести и титулы в Эндорэ. Я… — менестрель полуприоткрытыми глазами посмотрел на помощников, — кое-что записал. Для будущих песен и сцен. Читайте.

Снаружи донёсся шум ветра, и вздрогнули все без исключения. Полог шатра отодвинулся, вошёл Квеннар, а за ним — дочери сестры Аклариквета.

— Привет вам, музыканты, — с грустью произнёс летописец, — рад видеть вас в полном составе и добром здравии. Слишком много вокруг разговоров о разломах во льду и пропавших без вести. Но, моё мнение, на этот раз число жертв стихии… то есть, атаки Моргота, преувеличено. Просто неизвестность пугает. Провалившимися в трещины готовы считать всех подряд, кого не видели после бедствия.

— Что ты нам хотел предложить, дядя? — спросила младшая из племянниц. — Почему хочешь, чтобы мы были с тобой, а не с Квеннаром?

— Менестрели должны петь, а не записывать заумные тексты, — уклончиво ответил Аклариквет, жестом предлагая летописцу садиться и угощаться.

— Благодарю, — рассеянно улыбнулся Квеннар, — но мне надо идти. Однако, Риньо, я бы очень хотел поговорить с тобой. Там, за пределами шатра, сейчас дивная звёздная ночь.

Менестрель медленно поднялся, накинул меха и молча вышел на мороз.

— Я понимаю, — заговорил Квеннар, обгоняя певца и вставая перед ним, — зачем ты забрал племянниц в театр. Королевский указ обещает много интересного, а рядом с тобой девушкам успех обеспечен, они выйдут замуж за титулованных землевладельцев, которые совсем недавно были просто частью толпы и не мечтали о собственных замках. Но ты ведь знаешь, на чём вырастает твой звёздный пьедестал. Твои чары сильны, но нельзя колдовать постоянно.

Аклариквет поднял голову к небу, невольно рассматривая Итиль и облака: не насланный ли это Морготом опасный мрак?

Созвездие Пояс Варды сияло как-то особенно волшебно, мерцая огоньками, завораживая.

— Квеннар, — серьёзно произнёс менестрель, — я ни разу за весь путь не спрашивал тебя о твоей работе, поскольку не стал бы ей заниматься. Своё мнение о летописцах держу при себе. Я помню, что ты пошёл в Эндорэ за правдивым королём, чтобы отыскать истину. Увы, оказалось, правдивого короля окружили лжецы, но ведь такое знание не заставило тебя повернуть назад. Я расцениваю это как верность моему королю, которому я так же верен. Ты мудр и проницателен, Квеннар, предан своему делу, но не все такие. И мои племянницы тоже. Не такие.

Книжник задумался.

— Вильварин, — сказал он после недолгого молчания, — я слышал про то, как ты пел на Празднике Урожая, когда на Валинор пала тьма. Ты, как мог, защищал эльфов от беды. Слушая рассказ о тебе, я впервые подумал, что не зря одно из созвездий называется Мотылёк. Бабочка действительно способна долететь до неба.

Подумав о том, что родители дали ему имя не в честь небесных светочей, а совсем по другой причине, Аклариквет хмыкнул.

— Думай, что хочешь, — с улыбкой отмахнулся Квеннар, — а мне пора: надо увидеться с принцем Турукано. Передам ему часть записей.

— Зачем? — удивился менестрель.

Книжник ответил не сразу.

— Когда Моргот… Которого я привык называть в летописях совсем другим именем… попытался лишить нас света ещё раз, я подумал… Однажды ему это удастся. Я ругал себя за подобные мысли! Но менее страшно не становилось. Потому что… Понимаешь… Я не должен этого говорить, но… Риньо, за время пути погиб… каждый двадцатый. И я подумал, что выжили те, кому просто повезло. Мне пока везёт, но вдруг удача отвернётся? Я — это мои летописи, как ты — это твои песни. Я… начал писать всё по второму разу, но вдруг не успею? Ведь текстов так много! И поэтому, пусть лучше они будут у разных эльфов, кому я могу доверить своё величайшее сокровище. Так больше шансов сохранить хоть часть его.

Помолчав немного, Квеннар виновато улыбнулся:

— Прости, Вильварин, для тебя у меня записей нет.

Аклариквет усмехнулся и проводил взглядом поспешившего уйти во мрак и холод книжника. Мороз усиливался, поднялся ветер. Решив не думать о плохом, менестрель вернулся в шатёр, где его племянницы уже вовсю пели с другими артистами и что-то записывали на расстеленных на столе листах.

— Наконец, ты пришёл, дядя! — обрадовались девы. — Смотри, что мы придумали!

Заставляя себя не слушать ветер на улице, Аклариквет поспешил к своим музыкантам. Если погода действительно портится, музыка станет особенно необходимой.

***

— Стой, Эльдалотэ.

Слова разорвали тьму, прозвучали в глубине сердца, отдались сдавленной болью в висках.

— Остановись. Пожалуйста.

Эльфийка обернулась. На фоне шатров, огней костров, дыма и звёзд, залитый серебристым сиянием Итиль, стоял Умник Квеннара. Высокий, худой и усталый. И…

Эльдалотэ, как и большинство юных дев, мечтающих о романтике, до недавних пор была уверена, что безответно влюблённые поклонники — это прекрасно. Особенно приятно ими хвастаться перед подругами, у которых нет женихов.

— Не ходи. К нему.

Нет, безответно влюблённый поклонник — это совсем не приятно. Присутствие его в жизни заставляет ощущать угрызения совести совершенно ни за что, вечно оглядываться и думать, как себя вести в его присутствии.

— Хм, — выстроила оборону юная эльфийка, изобразив высокомерие и злую иронию, — значит, тебя не волнует, что я ухожу, не спросив разрешения Квеннара, что я могу попасть в беду, что… опять начну болтать лишнее, безответственно относясь к истории!

Вдруг осознав, что никогда не слышала настоящего имени Умника, девушка смутилась, потому что не смогла обратиться к ученику летописца, не используя прозвище.

Серые, с холодным блеском глаза смотрели пронзительно и пугающе.

— Эльдалотэ, — прозвучал неожиданно властный голос, — не совершай ошибку.

— Не тебе судить о моих делах, Нолдо! — гордо заявила дева, разворачиваясь на каблуках. Перекинутая через плечо сумка съехала за спину. — Я буду писать о разведке, находясь в центре событий! Я должна всё видеть своими глазами! Всё! Размытые дороги, разрушенные постройки, эльфов, погибших под ударом стихии!

— Я пойду с тобой! — крикнул ученик летописца. — И пусть Квеннар даже проклянёт меня, я не отступлю. Одну тебя не пущу!

— Хорошо, — согласилась Эльдалотэ. — Но запомни, Нолдо, ты для меня друг. Не более!

Серые глаза сузились, но слова не прозвучали. Эльф подошёл ближе. Ещё ближе. Остановился рядом.

— Идём, Умник, — попыталась храбриться дева, — иначе будет слишком сложно догнать наших героев. Время ждать не станет. А пока будем идти, расскажи мне… Историю из летописи, которая тебе нравится более прочих.

Нолдо согласно кивнул.