Милейшие ярко очереченные губки девушки обиженно надулись, однако выразительные глаза выглядели уже совсем не забавно: Андрет решила, что эльф демонстрирует превосходство одной расы над другой, чтобы отказать в помощи.
— В том, — оправдал ожидания смертной король, — что моя матушка неизменно прекрасна, сколько бы ни проходило времени, а сад всегда разный. Здесь из года в год цветут не повторяющиеся однолетние цветы, вырастают и засыхают кустарники, поднимаются к небесному куполу деревья. Плохо это или хорошо — судить лишь Творцу, а нам остаётся смириться. Но взгляни сюда, — Финдарато улыбнулся изображению розы, цвет которой менялся под разными углами, а изящные руки оберегали тончайшие лепестки, не прикасаясь к ним, — видишь? Эльфы любят цветы. Однако растения принимают заботу лишь как должное, как безусловную обязанность хозяина. Это могло бы печалить меня, но вряд ли кого-то заботят чувства розы.
***
Посмотрев на Айканаро с печальной насмешкой, Инголдо погладил витой каменный стебель перил.
— Я был уверен, что разозлю Андрет, — сказал король, — и у неё навек пропадёт охота решать личные проблемы через владык, но просчитался. Возможно, проблема действительно слишком серьёзная.
***
— Лорд Аэгнор, — проигнорировав язвительные речи эльфа, начала напирать смертная, — сказал, что любит меня! Ради нашей любви я бросила жениха, ушла из дома, отреклась от семьи, но когда мой бывший суженый собрал друзей и пришёл за мной, лорд Аэгнор выставил меня за порог! Ты понимаешь, что мне пришлось пережить?
***
— Счас она начнёт тебе в уши лить, будто ничего не было! — засмеялись в толпе, когда Андрет, не веря, что её вернули жениху, попыталась изобразить невинность и, как ни в чём не бывало, обняла наигранно равнодушного Фаранора.
— Скажет, что эльф сам её затащил в шатёр!
— Сосалка эльфья!
Фаранор вдруг оттолкнул от себя девушку и несколькими мощными ударами успокоил всех, кто оказался слишком говорлив.
— Моя! — коротко объяснил своё видение ситуации кузнец и, схватив Андрет в охапку, потащил её домой.
Не зная, чего ожидать, боясь, что извиниться не получится, внучка вождя обняла жениха, дождалась, когда он немного расслабится, а потом вывернулась и бросилась бежать.
***
— Я вернулась к родителям, — не вдаваясь в подробности, сухо произнесла Андрет, — извинилась перед братом… Мне повезло — меня не стали преследовать, но…
***
Айканаро отвёл глаза.
Внезапно воцарившееся молчание прервало пение птиц и подыгрывавшая им флейта.
— Скажи мне, лорд-кузен, — снова повторил вопрос Финдарато, — чего хочешь ты сам? Пойми одну простую вещь: мы можем дать абсолютно любой ответ, и Фирьяр примут наши слова на веру. Ты можешь наврать, что женат, заявить, будто эльфы не заводят семьи во время войн, сказать, что тебе необходим эльф-наследник с чистой кровью. Да что угодно! Но если ты хочешь быть с этой девой…
— Если хочу, то что? — Айканаро оживился так неожиданно, что король опешил. — Как ты представляешь себе мой союз со смертной?
— Ты не называешь ту, с кем делил ложе, по имени?
— А что от этого изменится? Что? То, что она внучка вождя, а в ближайшем будущем, возможно, сестра вождя, не влияет на срок её жизни!
— Возможно? — Инголдо прищурился. — Мы не можем позволить Фирьяр сместить род Беора. Ты же понимаешь, что это мои ставленники, какими бы они ни были? Если род Беора свергнут, это будет означать, что мы ошиблись в выборе вождей, что Младшие могут оспаривать наши решения. Скажи, лорд Дортониона, как ты собираешься жить с подданными, считающими себя умнее, чем ты?
Айканаро сделал медленный вдох. Выдохнул.
— Королевство отстоит свои интересы, — мягко заверил Финдарато, видя, как тяжело родичу даётся разговор. — Но что насчёт тебя?
— Андрет предложила мне сбежать вместе с ней в лес и быть счастливыми вдали от всех! Ей не нужна власть и богатство, она хочет быть со мной, но…
— Ты, Нарьо, — перебил кузена король, — ты хочешь быть с ней?
Айканаро опустил глаза.
Флейта и птичье пение снова наполнили воцарившееся безмолвие, кто-то засмеялся, пернатые, недовольно зачирикав, умолкли.
— Это страх, да? — прямо спросил Финдарато, после долгого пристального наблюдения за кузеном. — Ты понимаешь, что Андрет недолго будет красивой и молодой, что любовь постепенно жарко разгорится в твоём сердце, но ты вынужден будешь хоронить дряхлую немощную старуху, некогда ставшую воплощением твоих надежд на личное счастье, обрекая себя на вечные страдания? И ты абсолютно прав, Нарьо. Я тоже полагаю, что лучше запомнить Андрет юным цветком и вечно хранить в сердце этот прекрасный образ. А ещё я понимаю, почему ты не можешь сказать ей о своём решении сам.
— Спасибо, — через силу улыбнулся лорд.
— Можешь не благодарить. Давай просто выпьем и подумаем о том, как прекрасен дворцовый сад в золотых лучах Анар. В жизни, дорогой кузен, есть очень много красивого, и мы можем выбирать, чем именно окружить себя, чтобы не создать лишних трудностей.
Примечание к части Песня "Короли ночной Вероны" из мюзикла "Ромео и Джульетта"
Саэлинд. Горькая песня
Осторожно сев на постели, Брегор приложил огромные усилия, чтобы не морщиться, а когда боль отступила, улыбнулся.
— Мельдир, — просиял юноша.
— Здравствуй, — смутилась испуганная девушка, — как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — отмахнулся внук вождя, — скоро снова смогу пастухов гонять. Я так рад, что ты пришла!
Мельдир напряжённо сжала в руках складки юбки. По глазам юноши было видно, что он ещё страдает от боли, цвет лица выглядел пугающе. Невольно засмотревшись на обнажённый торс выше бинтов, девушка покраснела.
— Знаешь, — Брегор чуть поменял положение, — ты всегда мне нравилась, а когда тебя на пожарище с пирожками увидел… Ты такая смелая, заботливая. Настоящая жена вождя.
— Я принесла пирожки, — совсем зажалась гостья.
— Было так глупо просить об этом, — шире заулыбался юноша, — у меня ведь совсем нет аппетита. Просто… Когда я стал приходить в себя, то вспомнил сказки разные, которые дядя Белемир рассказывал. У него есть книги, привезённые из эльфийского города, откуда он родом, и там много историй о разных…
— Брегор? Всё хорошо? — испугалась Мельдир, когда внук вождя вдруг замолчал и замер.
— Да, — тихо отозвался тот. — В тех сказках герои обычно перед смертью или каким-то опасным делом вспоминали прекрасную золотоволосую деву с синими глазами. Это было для них символом надежды. А для меня такой надеждой была ты.
— И мои пирожки, да?
— Да, и пирожки. И… Мельдир, ты станешь женой будущего вождя?
— Мне… мне надо родителям сказать! Но… я ведь не золотоволосая и не синеглазая…
— И это прекрасно. Ты — часть нашего народа, а не какая-то глупая мечта.
Девушка испуганно посмотрела на Брегора, во взгляде, однако, юноша увидел согласие.
— Зорька алая, губы алые, — юноша просиял, заулыбался, чуть наклонился вперёд и положил руку на ладонь Мельдир. Голос беоринга прозвучал несколько неуверенно — Брегор, похоже, плохо помнил стихи, которые начал рассказывать, — а в глазах твоих неба синь.
Ты любовь моя долгожданная,
Не покинь меня, не покинь меня,
Не покинь.
По плечам твоим спелым колосом
Льются волосы,
Только голову запрокинь.
Нежностью своей, своим голосом
Не покинь меня, не покинь меня,
Не покинь.
Всех красивее, всех дороже мне стала ты,
Даже капелькой своей нежности не остынь.
Через сотни лет, через тысячи
Не покинь меня, не покинь меня,
Не покинь.
Мельдир окончательно смутилась, ладонь под рукой Брегора дрогнула.
— Будь моей женой, — уже смелее повторил внук вождя. — Знаешь, проснувшись после ранения, я понял, что не мог умереть, не сказав этого. А теперь, когда ты со мной, я уверен, что всё преодолею.
***
Ласковый вечерний сумрак уступил место мрачной беззвёздной черноте ночи.
