«И терновника шип разорвёт твоё платье —

Разве это несчастье?

И терновника шип раскровит тебе руку —

Лишь минута испуга.

И терновника шип пронзит твоё сердце —

Как легко и свободно тебе будет петься,

Птица небесная…»

Примечание к части Песни:

«Широка река» гр. «Золотое кольцо»,

«Птица небесная» гр. "Гран-КуражЪ»

Одинаковые на вкус эльфы

Письмо состояло из одной лишь строки:

«Я тебя ненавижу! Тебя все ненавидят! Будь ты проклят ещё и мной!»

Подписи не было, однако не узнать почерк Морифинвэ не мог.

Возможно, получив такое послание в любой другой момент, четвёртый из сыновей Феанаро Куруфинвэ посмеялся бы или выругался, но не принял бы близко к сердцу. Но Алмарил вдруг решил высказаться в очень неподходящий день.

После долгого тяжёлого обсуждения торговых вопросов с Ногродом, а ещё — очередного скандала с мастерской Телхара, Морифинвэ лишь ненадолго прилёг отдохнуть и увидел море. В сердце откуда-то взялась невыносимая тоска по бесконечной водной глади, плаванию на корабле, по чему-то очень ценному из прошлого. Потом зазвучал голос умирающего отца:

«Именем Создателя Эру Илуватара приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо, супругу его Варду Элентари и саму священную твердь горы Таникветиль! Клянусь вечно преследовать огнём и мечом, своим гневом любого, будь то Вала, Майя, эльф или иное творение Эру, что уже живёт или родится позже, великое или малое, доброе или злое, кое завладеет или попытается завладеть Сильмарилем, будет хранить у себя или станет препятствовать отвоевать святыню рода Феанаро Куруфинвэ! Да падёт на меня вечная тьма, если отступлюсь от своего Слова! Клянусь! Клянусь! Клянусь!»

На фоне шума волн, воя ветра, рёва пламени и похожего на хлопанье крыльев звука трепещущих знамён засиял Сильмариль — один из трёх, самый яркий и крупный.

Почему-то возникла мысль, что этот мир уже не под силу украсить даже творениям Феанаро Куруфинвэ, настолько Арда погрязла в мерзости, хотя раньше Морифинвэ искренне считал дивные Камни практически всесильными.

Проснувшись от противоречивых эмоций, совершенно не отдохнув, а лишь ощущая ещё большую тяжесть на сердце, король Таргелиона получил весточку от сына. Конечно, узнать, что Алмарил жив, было приятно, но не таким же образом нужно сообщать хорошие новости! Что ещё натворил этот Нолдо?!

Однако написать в Химринг не позволила гордость.

Встав с постели, где легко могли разместиться трое, а то и четверо эльфов, но спал один Морифинвэ, Феанарион мельком взглянул в зеркало, проверил, достаточно ли на нём одежды, чтобы не смутить союзников-гномов, которые даже в древности не ходили голышом из-за холода или, наоборот, жара подземелий, выпил ещё вчера приготовленное пряное вино и направился обратно в зал переговоров, который в новом дворце выглядел более пышно и вычурно, чем в старом.

И ничем не напоминал прежнее помещение, где слишком часто бывала погибшая любимая не-жена.

***

— Слушай, нолдоран, — молодой ногродский казначей сцепил руки в замок, поиграл короткими пальцами в сверкающих перстнях, — ты же знаешь, что если твоя жёнушка, сбежав с наследником, нас попытается оставить в дураках, мои друзья приедут в Оссирианд под видом обычных дельцов, которые время от времени с жителями приграничья поторговывают. Но мы придём с оружием. Мы не позволяем отнимать то, что принадлежит нам и нашим друзьям.

— Оэруиль это знает, — сдержанно произнёс Морифинвэ, снова смешивая что-то в бокале.

Вдохнув пряный запах трав, командир людей-стражей Тракта начал громко чихать.

Посмеявшись над несчастным смертным, которому пришлось покинуть зал, чтобы привести себя в порядок, эльфы и гномы продолжили разговор.

— Оэруиль знает, что от меня никому не спрятаться, — нолдоран отпил, посмотрел в окно на расцветающие весенние сады, — поэтому исправно шлёт мне письма. Я тоже сначала о плохом подумал, когда мне доложили, что она с собой стражу в Оссирианд не взяла, но с другой стороны, мы все понимаем, насколько странные эти Зелёные Эльфы. А ещё, — снова отхлебнув, Феанарион внимательно взглянул на каждого из собравшихся, — мне намного спокойнее, когда рядом нет родни. Я знаю, сколь многие мне завидуют, и сплю гораздо крепче с пониманием, что враги не достанут моих близких, поскольку побоятся сунуться в Химринг, осадный лагерь или Семиречье.

Многие понимающе кивнули.

— Так или иначе, друзья мои, — Морифинвэ Карнистир допил содержимое бокала, — нам уже прислали первые добрые вести. В письме, конечно, говорится: «Никаких мостов», зато сказано о проекте баржи, предназначенной для перевозки «товаров», которую построить должны, разумеется, мы сами.

— Так и написали? — с недоверием переспросил хозяин рудников к югу от Ногрода.

— Нет, — рассмеялся нолдоран, — но мы поймём их слова именно так.

***

Две стрелы одновременно сорвались с тетивы, но одна долетела быстрее и вознилась глубже, а другая отстала в полёте и поразила мишень совсем не впечатляюще.

— Ничего, принц, поживёшь здесь — научишься, — добродушно усмехнулся Арастур, общаясь с сыном недруга, словно с родственником.

Морион сжал зубы и опустил голову. Где-то там, за лесом пылало солнечным жаром лето, но здесь, в тени густых крон, царила прохлада, и многие Лайквэнди не снимали плотные рубахи с длинными рукавами и кожаными вставками. Сына Морифинвэ тоже одевали, как местного, и привыкший к шелкам, бархату и тончайшей шерсти мальчик никак не мог приспособиться к грубой ткани, которая зато хорошо защищала от веток, насекомых и даже змей и не рвалась о колючие цепкие кусты.

— Стреляй.

Натянув лук, стараясь не показывать, как дрожат от усталости и волнения руки, принц попробовал поразить цель. И промахнулся.

***

Оэруиль отошла от окна, с трудом прервав наблюдение за сыном.

Сколько лет прошло с тех пор, когда таргелионская королева жила в таком доме-дереве! Не верилось, что придётся это делать снова.

— Забавно, что мы опять собрались вместе. Только Гаэруиль не хватает, — улыбнулась Каленуиль, разливая вино по бокалам. — Хорошо, что Линдиэль не успела далеко уехать и согласилась вернуться для разговора. Втроём мы всё обдумаем, а когда вожди придут, наконец, с охоты, обговорим наши решения с ними.

— Теперь ты будешь здесь королевой, так? — дочь лорда Новэ прищурилась.

Звонкий смех младшей племянницы, означавший: «Ты слишком Нолдо», ничуть не разрядил обстановку.

— Ты же знаешь, зачем я здесь, — таргелионская владычица взглянула на тётю свысока. — Мне нужна помощь и защита.

— А твоему мужу — наш лес, — ласково произнесла Каленуиль.

— Да, это так, — Оэруиль кивнула, всё-таки взялась за вино. — Спасибо вам, что не прогнали моих слуг, а теперь пустили и меня. Понимаете, Таргелион превратился в очень опасное место, однако как торговый союзник это лучшее королевство. Только жить там слишком страшно. Я ведь говорила уже, что на меня напали орки, в итоге погибла вторая жена Карантира и его дочь, но муж зачем-то начал расследование и вместе со своими союзниками просто избавился от кому-то мешавшего эльфа, обвинив в убийстве принцессы! Я не хочу жить в таком опасном месте.

— Арастур видит в твоём сыне короля Оссирианда, — ещё злее произнесла Линдиэль, и Каленуиль обняла её.

— Почему вдруг? — глаза Оэруиль вспыхнули, но в них пылал скорее испуг, нежели жажда власти.

— Арастур — странный эльф, — пожала плечами дочь лорда Новэ Корабела. — Он умудряется верить сразу всем приметам, почитать Валар и уважать тех, кто от Валар отрёкся. И при этом его нельзя обвинить в отсутствии здравого мышления. Арастур говорил мне, что я стану полноправной королевой Оссирианда, когда рожу сына, который станет королём. Вала Улмо избрал наш род, но нужен наследник. Разумеется, ни Каленовэ, ни Фаиновэ на эту роль не подходят. Но Морион…

— Он сын Нолдо, — казалось, таргелионская королева сейчас запаникует.