— Нельо, — Ириссэ заговорила встревоженно, — Нельо… у меня для тебя подарок. Слушай внимательно, что с ним надо делать. Дай мне руку.

Взяв горячую костлявую ладонь и заставляя себя не смотреть на страшные глубокие борозды, пересекающие след от ожога на предплечье, эльфийка вложила в руку Майтимо сшитую из лоскутов звезду, вставив её лучи между пальцами.

— Сожми, — нежно произнесла принцесса. — Чувствуешь, как зёрна массируют ладонь? Моя звёздочка поможет тебе скорее набраться сил. Сжимай и разжимай, тренируйся. А Иттариэль тебе почитает летописи Квеннара и-Онотимо. К великой скорби, сам книжник погиб в Хэлкараксэ, но многие его тексты уцелели.

Майтимо сжал кулак. Тяжело… Пальцы совсем не слушаются.

«Я должен, — подумал сын Феанаро, расслабляя и снова сжимая руку. — Должен!»

Хотелось попросить Иттариэль уйти, чтобы напоминание о времени не ранило и не лишало последних сил, но пришло понимание, что справиться с собой придётся. Так или иначе, слишком многое вокруг произошло именно в тот проклятый ошмёток жизни, прошедший под пытками, и придётся научиться без содрогания слышать и говорить о важных событиях, как, например…

О первом восходе новых небесных светил.

***

— Астальдо! Астальдо!

Встав на холме, принц Финдекано сделал над собой усилие и перестал улыбаться.

— Прошу тишины! — поднял руку сын Нолофинвэ, толпа мгновенно смолкла. — Мы пришли в Эндорэ, вернулись домой. Но чувствуем ли себя дома? Как приняли нас родные земли? Что нашли мы здесь?

Восхищённые и заинтересованные взгляды окружили плотным кольцом, сомкнулись, лишив возможности отступить. Сын короля всё больше понимал, что сказать ему нечего. Все речи Феанаро Куруфинвэ, что он помнил слово в слово, сейчас прозвучали бы неуместно, а из уст Нолдо Второго Дома — ещё и глупо. Финдекано вдруг отчётливо понял, что ему самому надо следовать за лидером, а не вставать впереди. И кого же Астальдо выбрал путеводной звездой? Отца?

«Нет! Не его! Я буду делать всё, чтобы не допустить нового братоубийства! За мир! За свет! Сильмарили — вот настоящие путеводные звёзды! Последняя священная ценность, оставшаяся у эльфов Валинора!»

Сын короля вспоминал, как, идеализируя своего кумира, сломя голову, бросился в бой, как спасал собратьев от верной гибели в огне и под градом стрел…

Теперь Финдекано понимал, что заблуждался.

«Мечу нужен щит, — подумал Астальдо, — и против меча нужен щит».

— Айя Финдекано Нолофинвион! — закричал воин, выходя из толпы и поднимаясь на холм.

Пауза в речи оказалась слишком длинной, этим успели воспользоваться.

— Айя нолдоран Нолофинвэ! — дирижировал толпой подходящий к принцу Нолдо. — Айя Астальдо! Ты будешь окружён почестями и славой вовеки! А те, кто только хотят заслужить славу, возьмут в руки оружие, чтобы защитить владыку Нолофинвэ! Возьмут топоры, пилы, молоты и зубила и начнуть строить дома! Возьмут охотничьи луки и покорят леса! Поля и реки станут нашим богатством, а горы преподнесут свои сокровища! И я, Варнондо из Тириона, полководец короля, клянусь вам: никто не посмеет вторгнуться в наши земли!

Толпа разразилась аплодисментами. Финдекано посмотрел в глаза воина, и увидел точно такое же разочарование, как у самого себя. Этот эльф когда-то верил Валар, потом королям… А теперь сделал выбор. Не такой, как Финдекано. Совершенно не такой.

— Мы пришли, чтобы быть свободными от Валар, — заговорил принц, — здесь путь к свободе преградил не Круг Судеб, но лишь один Моргот. Мы покажем ему, чья здесь земля! Пусть, поджав хвост, побитым псом возвращается к братьям в Валинор и скулит, моля о пощаде!

— Айя Астальдо! — воскликнул Варнондо.

И Финдекано понял, с кем придётся вести войну на советах и переговорах, чтобы кровь не пролилась снова.

Искажённое Морготом добро

В чёрном небе, гладком, словно шлифованный морион, светила идеально круглая, абсолютно белая луна.

Это рисунок? На камне?

На фоне светоча закружилась стая птиц. Нет, это не птицы… Это…

Мыши!

Из камня, ожив и начав пронзительно кричать, в лицо бросились мелкие твари, забираясь в глаза, ноздри, уши и рот. Сжимая зубы, можно было ощутить солёный вкус, трепетание вырывающейся живой плоти, но нападение не прекращалось. Мышей становилось всё больше, количество существ росло чудовищно быстро, и вдруг перед лицом возникла огромная чёрная морда с розовыми, словно сделанными из яшмы, круглыми глазами.

Сон оборвался внезапным раскатом грома, и понять, что страшнее — видение или разыгравшаяся буря, поначалу не получалось, однако способность ясно мыслить быстро вернулась, и Зеленоглазка, чувствуя, как всё сильнее бьётся сердце, села на кровати.

В шатре для отдыха знахарей, где разместили средиземскую гостью, никогда не царил полный покой: обязательно хоть кто-то занимался работой, вместо того, чтобы спать.

— Смотри, Зеленоглазка, — заметив, что колдунья собирается вставать, шепнула сидящая за столом ученица Митриэль, — какая прочная нить. Я ещё в Хэлкараксэ придумала укрепляющий ткань состав из жира и водорослей, а сейчас нашла замену ингридиентам, которые не найти здесь, на суше. Такую нить не разорвать. Можно лишь разрезать. Здорово, правда?

«Мне надо домой, — думала с нарастающим страхом Зеленоглазка, машинально кивая в ответ. — Сейчас подходящий момент — гроза. Все попрятались от непогоды. Я смогу проскользнуть незамеченной!»

— Во время бури, — начала судорожно придумывать колдунья, — расцветает особый цветок. Кровь гор его имя. Он обладает чудесными свойствами. Но даётся в руки он лишь тем, кто родился на его земле. Я попробую найти это сокровище. Вернусь, когда закончится гроза.

Увидев недоверие во взгляде Нолдиэ, Зеленоглазка мило улыбнулась.

— Подруга, я оставлю все свои вещи. Не думай даже, что я брошу вас без своей бесценной помощи. Жди меня, когда утихнет буря.

Знахарка согласно кивнула.

Поспешив покинуть шатёр, пока ещё кто-нибудь не проснулся, Зеленоглазка, вздрагивая от оглушительных раскатов грома и слепящих вспышек молнии, побежала через лагерь, стараясь быть незаметной среди палаток.

***

— Мистель…

— Варнондо?

— Мистель.

Кошмар приснился обоим: снова ожили страхи из прошлого, которое, они знали, больше никогда не могло повториться, однако почему-то не отпускало. Альквалондская эльфийка вновь видела страшное шествие смерти через родной город, а тирионский Нолдо, словно наяву, замерзал и убивал таких же коченеющих.

— Мистель.

Ответом стал вздох, лёгкий, словно бриз.

— Мистель. Моё сердце.

Прикосновение ладони к щеке супруги было привычным, но нежность не истаивала, подобно давно сотканному полотну. Эльфийка замечала, что к ней и к оружию муж относится одинаково бережно и неизменно трепетно, сколько бы ни служил клинок, как долго бы ни лежали в колчане стрелы.

Удар грома заставил вздрогнуть, кошмары на миг ожили вновь: кровь и копоть на белых стенах, рваные тряпки, вместо гобеленов и знамён, и лёд. Бесконечный белый лёд под чёрным небом.

— Мистель.

— Варнондо.

Супруги произносили имена друг друга, словно перекликаясь среди обломков мрамора, окутанных смрадным дымом, или боясь потеряться в метель, а потом отыскать мертвое тело. Если на зов не будет ответа — это сигнал худшей беды.

Сияющие чистейшим серебром шёлковые волны волос упали на лицо Нолдо, скатились по шее и груди, сплелись с чёрными прядями, нежные руки альквалондской эльфийки провели по щекам, мягкие губы одарили поцелуями.

Перевернув Мистель на спину, Варнондо перехватил инициативу. Зная, что времени у него немного, эльф спешил, однако делал всё, чтобы короткий миг любви стал прекрасным для обоих.

Языки соприкоснулись, тела соединились, движения ускорились.

Наслаждение нахлынуло морским прибоем, взорвало ночь новой вспышкой молнии с оглушительным раскатом грома, который на этот раз не напугал, хоть и напомнил о пережитом ужасе. И, прежде чем пробравшийся в укрытие ветер охладил разгорячённые тела, Варнондо успел ещё не раз выдохнуть самое дорогое сердцу имя. А, главное, получить ответ на зов.