— Возможно, я не права, — с невинным видом заявила дева, — но мне всегда казалось — сила в единстве. Что же заставило наместника принять решение разделить государство, сделав из одного королевства несколько?

Макалаурэ стремительно поднялся с постели и поднял упавшие со стола письма.

— Волнорез, — очень серьёзно ответил менестрель, всматриваясь в текст. — Он позволяет обезопасить гавани от гнева Вала Улмо. Моргот не нападёт на нас по морю, потому что ему этого не позволит сделать Владыка Морей. В отличие от остальных братьев-Айнур, Вала Улмо никогда не встанет на сторону Моргота.

Подняв глаза от письма и взявшись за меч, подаренный отцом, Макалаурэ прислушался.

— У града Феанарион нет мелодии, — снова заговорил о своём менестрель.

— Я не понимаю тебя, — Дис села, кутаясь в шёлк. — Вала Улмо может разгневаться на нас? И что тогда?

— Ничего хорошего, — вздохнул наместник, изящно взмахнув клинком. — Тогда… Петь о нас будет лежащий на дне бескрайнего моря меч Песнопевец.

— Я сейчас снова обнажусь, — с угрозой в голосе заявила Дис, решительно взявшись за шёлк, скрывающий её тело, — и не прикроюсь до тех пор, пока ты не обессилишь и не станешь отвечать мне по существу.

Макалаурэ грустно улыбнулся и отложил меч.

— Подумай сама, милая мудрая советница, — сказал менестрель с затаённой досадой, — каким образом я смогу заставить Тьелко подчиняться мне, как владыке? Или Карнистира. Да и остальных… Понимаешь, любовь моя, письмо из Дориата было не только для Курво, и весть о том, что Тьелпе жив — далеко не самое важное. Я пока не обсуждал это с братьями и не хотел посвящать тебя, но раз уж ты угрожаешь…

Менестрель снова взялся за меч.

— В письме говорится, что некий вассал Эльвэ по имени Новэ возжелал помочь в борьбе с Морготом. О том, кто именно написал письмо, я расскажу тебе позже, милая леди моего сердца. Главное — я, наконец, нашёл союзника и не собираюсь делиться его помощью. Не знаю, Дис… — в голосе Макалаурэ прозвучала сталь. — Может быть, я не прав, и мои братья тоже не спят ночами… Но посланник Амдира принёс письмо мне. В нём сказано, что много веков страдавший от гнёта орков Корабел прислушался к просьбе «друга и союзника Нолдор», который надеется на дальнейшую дружбу с нами. На выгодных для всех нас условиях.

Дис заинтересовалась.

— Об этом позже, дорогая. Новэ Корабел уверяет, что Улмо благоволит ему, является в видениях и снах, говорит с ним. И то, что родичи Финвэ решили «лезть не в своё дело», пытаясь вершить справедливость в делах Валар, в которых ничего не смыслят, тем самым сея хаос и проливая кровь, в итоге обернётся против них же. Новэ утверждает, что надо было смиренно ждать, когда Валар сами разберутся с собратом, сделав это бескровно. Также он уверяет, что Вала Улмо обещал никого не оставить в скорби, и что всем, познавшим боль, вернётся беззаботное счастье. Однако… Далее, Дис, самое интересное.

Макалаурэ погладил лезвие клинка.

— Новэ, передав всё это, сообщает, что Валар существуют независимо от нас, а мы от них зависим. Валар знают о нас почти всё, а мы о них — абсолютно ничего. Нам, детям Эру, не дано даже примерно представить, что на уме у Айнур. Поэтому надо рассчитывать только на свои силы.

Дис удивлённо подняла брови.

— Я тоже удивился такому повороту сюжета, — Макалаурэ отдёрнул штору и посмотрел на рассеивающийся туман. — Новэ Корабел говорит, что построит на севере волнорез — исполинское подводное сооружение, которое защитит не только от бури, но и от флота. И вот что я подумал, милая, — прищурился менестрель, снова любуясь клинком, — с помощью верных Новэ я смогу попробовать спасти брата и, если мне это удастся, я не поделюсь славой с остальными, называющими себя сынами Феанаро. Разумеется, я не стану рассказывать Нельо о том, что мне говорил Карнистир, но и защищать этих эльфов не буду.

Дис опустила глаза, Макалаурэ взял меч.

— Музыки города не слышно, — пропел менестрель, — зато… Песнь стали звучит всё громче.

Примечание к части НЦ

Новый глава семейства

Хлыст для усмирения волколаков, способный выдирать клоки густой жёсткой шерсти из толстой шкуры зверя, которую не в состоянии прокусить клыки охотничьих псов, просвистел в воздухе и нанёс короткий пружинящий удар по нежной тонкой бархатистой коже эльфийки, стоящей на коленях на постели. Скованные ранящими плоть кандалами запястья тянула вверх толстая цепь, шипы внутри браслетов, длиной с ноготь, торчали из стали частой гребёнкой и при застёгивании на руках глубоко впивались в тело.

Кричать от боли не позволял массивный кляп, превращавший отчаянный плач в возбуждающий стон.

— Ударь ещё раз, — хищно оскалился орк, высокий и стройный, словно эльф, ускоряя движения бёдрами, пробиваясь всё глубже в тело жены-орчихи, держащей в руках хлыст. — Никто не умеет извиваться, как эта красотка. Она самая красивая женщина, правда, моя верная, но уродливая жена?

Удар рассёк спину эльфийки кровавой полосой, несчастная содрогнулась и выгнулась от боли, а разозлённая словами мужа орчиха хлестнула снова, но из-за перевозбудившегося супруга, трясущего жену за бедра с неистовой скоростью, промахнулась.

Внутри ощутилась влага, стремительно теряющая твёрдость плоть сжалась и выскользнула наружу.

— А теперь, — выдохнул с довольной ухмылкой орк, развалившись на кровати, — порадуй нашу бедняжку.

Орчиха опешила. Понимая, что от неё требуется, она совершенно не представляла, каким образом можно доставить наслаждение избитой до полусмерти эльфийке. Однако ослушаться мужа нельзя, как и не выполнить его приказ, поэтому, дрожа от страха, женщина потянулась к повисшей на цепи рыдающей жертве и принялась гладить её.

— Безмозглая дырка! — зло зарычал орк. — Смажь раны, вытри кровь, дай хмеля и толчёных семян!

Жена со страхом что-то сделать не так бросилась искать всё необходимое, а муж наблюдал и насмехался над её неловкостью.

Роняя горькие слёзы, эльфийка подняла голову. Чёрные вьющиеся волосы упали на окровавленную спину и прилипли к ранам. Рабыня-игрушка знала, что может изменить свою судьбу, согласившись стать матерью многочисленным детям своего хозяина, но одна лишь мысль о том, что её чрево даст жизнь новым жестоким чудовищам и безвольным жалким куклам, заставляла снова и снова говорить «Нет, мне нравится боль» и вставать на колени на супружеском ложе большого и по-своему счастливого орочьего семейства, где совсем недавно сменился главный мужчина.

Главные и второстепенные ценности подданных Мелькора

— Пожалуйста! Развяжи меня! Умоляю! Я же умру! Пощади!

Отчаянные женские крики разносились по огромному дому, встроенному в отвесную скалу с закрытой от ветров стороны.

— За что?! За что?! Развяжи! Я всё сделаю! Я за тебя всю работу буду делать! Я не буду ложиться с хозяином! Пощади! Мне больно! Моё дитя! Больно!

Младшие жёны и наложницы нового главы самого прославленного орочьего рода Молота в ужасе попрятались и усердно изображали бурную деятельность, на всякий случай закрыв в шкафах, сундуках и подвалах малолетних детей. Братья, сыновья, внуки главы и остальные мужчины не знали, как поступить, столкнувшись с подобным впервые, и лишь повторяли:

«При Шипастом такого не было!»

Да, не было, а теперь происходило: пока старший из Молотов находился на тренировочном поле для подготовки юных бойцов, проверяя работу подчинённых, его наложница-эльфийка начала рожать, а старшая жена, единственная влиятельная почти наравне с мужем женщина в роду, связала несчастной ноги от самых бёдер и, стоя у постели, прогнав повитух, наблюдала.

— Помогите! — выла от боли и ужаса роженица, корчась, метаясь на ложе. Стянутые за спиной запястья лишали возможности освободиться. — Прошу!

Живот менял форму, ребёнок внутри бился и упирался, чувствуя состояние матери и отчаянно борясь за жизнь.

Переворачиваясь с боку на бок и снова на спину, корчась и неестественно выгибаясь, эльфийка с отчаянным воем скатилась с ложа. Удар о доски пола заставил несчастную лишиться чувств.