— Получается, — задумался вслух Торгор, — что теперь ходить за горы можно только когда там лежит снег?
— Получается, — навстречу поднялся высокий светловолосый адан с небесно-голубыми глазами и густой щетиной. Он был по пояс обнажён, на теле виднелись старые шрамы. Мужчина казался молодым, но взгляд словно принадлежал зрелому воину.
Брегиль смущённо заулыбалась.
— Ты из подкрепления? — спросил воин Торгора.
— Да. Только приехал.
— Тогда тебе вниз и налево. Арминас, кто сейчас канал сторожит?
«Какой у него голос…» — восхищённо подумала девушка.
Вокруг вдруг возникла суета, кто-то увлёк за собой вниз, что-то начал говорить, называть имена, но для Брегиль никого не существовало. Только один…
— Меня зовут Арахон, — сказал светловолосый воин Торгору, пожимая руку. — Отдохнёшь с дороги, приходи к сторожке у моста через канал. Видел, да? Она чуть правее основной дороги. Надо воды набрать, а потом небольшим отрядом пойдём искать у Моргота новую дорогу без мух и пересохших рек.
— Я помогу, — девушка бросила сумки в кладовку. — Где эта сторожка?
Арахон накинул куртку на голое тело, посмотрел так, что замерло сердце.
— Идём. Покажу.
Земля словно ушла из-под ног. Аданет представила, как её берет за руку не жених, а этот мужчина, как он ведёт её к мосту, как обнимает…
От стыда за подобные мысли задрожали руки, но самым страшным оказалось то, что воин, похоже, всё понял. А если Торгор тоже догадался?! Что же делать? Однако его рядом не было, зато Арахон…
Мощная, но нежная огромная ладонь легко подтолкнула в спину, по коже пробежала дрожь, отдалась в каждом позвонке, спустилась ниже. Мимо снова кто-то прошёл, пробежал, проехал, донеслись голоса, кто-то прыгнул в воду.
— Вот спуск, — указал на лестницу на берегу Арахон, положив горячую осторожную руку на плечо девушке. — И труба. Оттуда набирай. Очищено.
Брегиль впервые в жизни почувствовала себя слабой рядом с мужчиной. Этот воин был выше её почти на голову, вдвое шире в плечах, но его мощь дарила чувство безопасности, покоя и тепла, а не страха беспомощности перед тем, кто может жестоко пользоваться силой.
Какой же он… М-м-м! Хотелось завизжать от восторга.
— Показать, где вёдра? — спросил Арахон с таким лицом, словно имел в виду что-то другое.
— Да!
Стало страшно и весело одновременно, дочка Брегора глупо рассмеялась, а воин, смотря с высоты своего роста и жизненного опыта, усмехнулся:
— Один раз живём. И недолго.
— Брегиль! — донёсся голос Торгора, девушка в ужасе отпрянула.
— Иду! — крикнула она и бросилась бежать.
«Что же делать? — крутилось в голове. — Что делать?! Забыть! Не смотреть на него! Никогда!»
И тут же обернулась. Арахон стоял спиной, о чём-то говорил с двумя гномами. Широкоплечий, уверенный в себе, спокойный. В его сильных нежных горячих руках была лопата, но как он держал черенок! М-м-м!
Внизу живота сладко потянуло. Ужаснувшись всему происходящему, аданет вцепилась в жениха мёртвой хваткой и прошептала:
— Я хочу напиться.
Примечание к части Стихи о Валар авторства https://ficbook.net/authors/347896 💓 Только не извиняйся!
Стальной кубок с глухим стуком встал на стол, алая капля подлетела и упала на белую плотную салфетку. Звуки струн арфы, не тронутые магией менестреля, разлетались по бордово-серой комнате, смешивались с влетавшим в открытое окно северным ветром.
— Сила дарения, власти, прощения… — песня лилась, словно никому не нужная, но даже не сплетённая с чарами, она заставляла себя слушать. — Вот он какой — недоступный нам дар.
Вечность Творения, боли, забвения…
Хор инструментов порочных — Валар.
Песня кричит и звенит. Подчиняется!
Только оковы на Наших руках —
С каждым началом хоть что-то кончается,
Мы оставляем обиды в садах.
Верные, сильные, светлые, вышние —
Нам непривычен сомненья изъян.
Звёздами, снами и спелыми вишнями
Скроем, излечим всю Арду от ран.
Стоны моления, злобы, падения…
Брат иль любимый — наш суд справедлив!
Путы веления, горя, смирения…
Чувств всех лишённые — диво из див.
Кружимся-вертимся, хроа меняются,
Плоть иллюзорная сходит на нет.
Истина, суть для слепых открываются.
Мы — только ноты, покорность и свет.
Воля значения, жажды, решения.
Дети отца — в назидание нам —
Милые сердцу ключи от спасения,
Мы безгранично завидуем вам.
Маэдрос посмотрел на закончившего песню брата, перевёл взгляд на Хеправиона, потом — на Майдроса и Арагарона.
— Давно здесь не звучали песни о Валар и том, какие они плохие, — скривился химрингский лорд. — Но сейчас проблема не в них, Кано.
Оруженосец понимающе кивнул.
— Я рад, что есть ещё в Арде отважные сердца, — заговорил Маэдрос, обведя взглядом всех присутствующих, остановившимь на брате. Тот напрягся. — Рад, что не все дрогнули под натиском тьмы и неизвестности, что вы со мной, здесь, в этой твердыне. Это очень важно и для нашего общего дела и для меня.
Повисло молчание, старший Феаноринг повернулся к окну, взял кубок.
— Майдрос, — обратился к соратнику лорд, подумав о чём-то своём, — верни Алмарила в Химринг. Найди его и скажи, что несмотря на отсутствие результата поездки, он нужен мне здесь. Его метания по Белерианду никому не сделают лучше. Надо также узнать о Карнифинвэ. То, что он пишет отцу, ничего не говорит о положении дел. И ещё, мне необходимо доставить письмо лично Финдекано. Мне необходимо понять истинную причину его отъезда из Барад Эйтель, потому что если это очередная интрига его отца…
— И что ты сделаешь? — Макалаурэ развёл руками, отпустив арфу.
— Вызову на бой и сверну башку, — серьёзно сказал Маэдрос. — Одной левой. Разговаривать я с ним больше не стану.
Хеправион налил в бокалы вина.
— Кано, — старший Феаноринг вдруг заулыбался, — помнишь, как в Форменоссэ мы тренировались сражаться на палках, а ты нас сбивал магией? Думаю, нам всем не помешает такая практика. Пойдём во двор. А после все вместе составим письмо для Варнондо с уточнением по разведданным, которые он ждёт. Заодно напомним ему, что в Химринге давно никто не разбирал складские архивы.
Король-менестрель рассмеялся.
Взяв из тайника в стене оружие, Нолдор поспешили из башни на улицу.
Тема Стали сплелась с магией песни, увязла в ней, запуталась, словно в сетях. А колдовской мрак на севере будто захохотал над попытками эльфов научиться противостоять силе Айнур.
***
Спешный отъезд из столицы Хитлума в Крепость Стрелу напоминал паническое бегство. Принц Финдекано так спешил оставить в прошлом всё, что связывало его с войной, словно он был женат не на оставшейся за морем эльфийке, а на битве, на равнине Ард-Гален, на вечной неравной борьбе, и теперь затуманенный чарами разум отвергал именно эту сторону жизни.
Необходимость быть рядом с поработившей волю эльфийкой заставляла Нолдо постоянно обнимать, целовать и прижимать к себе Линдиэль, а любые попытки этому препятствовать вызывали у влюблённого принца панику.
Финдекано не видел ничего, кроме объекта обожания, и не давал любимой смотреть куда-либо, кроме него. Он не мог ни есть, ни спать, и был уверен, что это нормально. Не жил сам и не позволял жить невольной избраннице.
Не представляя, как быть дальше, и понимая — посоветоваться не с кем, Линдиэль, стиснутая в судорожных объятиях и осыпаемая поцелуями, старалась придумать, как помочь себе.
Если ехать в карете — Финдекано прижимается. Верхом — садится с ней на одну лошадь. Что же будет дальше?
С ужасом и отвращением представляя себе неминуемо приближающуюся ночь любви, дочь лорда Кирдана едва не плакала. Не так она представляла себе супружество. Совсем не так!
Крепость приближалась, лес расступался, Финдекано прижимался сильнее. Решив, что такое поведение, вероятно, связано со страхом потери объекта больного обожания, неверием в прощение и искренность желания быть вместе, Линдиэль пересилила себя и стала гладить принца по голове. Нежно, осторожно. Ласково. Собравшись с духом, она начала вспоминать самые светлые чувства, которые когда-либо испытывала к Астальдо.
