— Я не хочу бросать короля, которого сам для себя избрал, — покачал головой Халиндвэ, — что я за верный, если оставлю Финдарато Инголдо в час нужды?
Эльфийка молча опустила глаза.
— Странный шум, — вдруг насторожился Индвэ, поднимаясь от костра. — Пойду проверю.
— Я с тобой! — вскочил на ноги Гельмир, накинув плащ и схватив оружие.
— Орки? — Халиндвэ встал так, чтобы за ним не было видно Ауриэль, если кто-то заглянет в землянку.
Пожав плечами, дед и внук ушли в дождь.
***
Среди неподвижных теней, в которые превратились стволы деревьев, возникла ещё одна — маленький в сравнении с исполинами-соснами силуэт, мечущийся, жалобно воющий, падающий на скользких мокрых корнях, неловко поднимающийся и снова несущийся по странной ломаной траектории.
Гельмир спрятался за массивный лишённый коры ствол. Индвэ ушёл вперёд, его не было видно, и юный эльф почувствовал страх и неуверенность: перед ним был орк, сомнений не осталось, это враг, которого нужно…
Убить…
Мастер отчётливо осознал, что не может этого сделать: руки в раз онемели, зрение потеряло чёткость.
И вдруг морготов воин возник прямо перед эльфом. В ужасе посмотрев на Гельмира, задрожав всем тщедушным телом, совсем ещё юный орк, плача и скуля, отшатнулся и упал на колени. В широко раскрытых чёрных глазах заблестела слезами мольба о пощаде.
Рука мастера, неуверенно державшая рукоять кинжала, разжалась.
Орк начал указывать в сторону берега реки и что-то лепетать, воя и рыдая всё громче и отчаяннее, а Гельмир пытался убедить себя в том, что твари, сотворённые Морготом из эльфов, обречены на страдание, потому что это не Дети Эру, но искажённые существа, разрешения на жизнь которым Илуватар не давал, что если не убить врага, он убьёт тебя и твоих близких, но… Но…
Рука снова сжала рукоять, и орк, оглушительно завизжав, зажмурился. Гельмир замахнулся, словно для удара двуручным мечом, кинжал полоснул по горлу врага, и содрогающееся булькающее тело осело в чернеющую лужу.
— Эй, ты в порядке? — руки потрясли за плечи, юноша поднял глаза и увидел отца своего отца, склонившегося над ним. Когда успел сесть в лужу около трупа, Гельмир не помнил. — Ты ранен?
Ответить эльф не мог. Безвольно повинуясь, он встал на ноги и пошёл туда, куда повели. Индвэ всё понял и не стал ничего говорить, ведь сейчас в один миг повзрослевший и познавший войну юноша не способен воспринять даже добрые вести.
***
— Это же опасно! — с восхищением, а не страхом ахнула Толлунэль, выглядывая из окна, но практически ничего не видя из-за холодной мерцающей стены дождя. — А если они не вернутся?
Девушки и женщины, собравшиеся в большом доме, чтобы вместе пережить начавшуюся войну, смотрели друг на друга с надеждой: да, отцы, братья, мужья и сыновья многих решили устроить вылазку и перебить захвативших левый берег орков, это может грозить неудачей и гибелью, но должно окончиться хорошо!
— Помнишь, Толлунэль, — спросила одна из родственниц, переехавшая вместе с супругой Артаресто на Тол-Сирион, — что рассказывали старшие сёстры? Помнишь истории о том, как они жили в осаде? О том, как сражались, будучи окружёнными?
— Когда победить свой страх не могу, — кивнула внучка лорда Кирдана и запела песню, которую во владениях Новэ Корабела практически не вспоминали, не желая думать о войне, однако то и дело эта музыка звучала из уст Тэлери побережья, — я, взявшись за нить, вперёд бегу.
— Та ниточка — ты, отважный герой, — подпела родственница, — который в душе всегда со мной.
Мой справедливый брат,
Мой идеал для всех!
Твой непреклонный взгляд —
Победа и успех.
— Для сердца героя, — раскинула руки Толлунэль, представляя вернувшегося с победой супруга, — надежду дарить границы нет!
Для сердца героя
Лишь правда — яркий свет.
Для сердца героя
Частичку себя отдать, зажечь огонь
В сердцах во тьме ночей —
Цель, которой нет важней.
Ты — честь и пример, стоишь на своём,
Как воин Добра в борьбе со Злом.
Ты — в небе звезда,
Ты — мой ориентир,
Признаться должна:
Ты мой кумир.
Как в лабиринте зла
Спасительная нить.
Ты нас ведёшь туда,
Где Истина — любить.
— Отчаянье и страх, — вздохнула темноволосая дева, сжимавшая в руках вышитый волнами платок, — знакомы всем, но не тебе,
Мой луч спасения во тьме!
Ты — кумир души моей!
Дверь распахнулась.
— Ородрет! — взвизгнула Толлунэль, бросаясь к мужу.
Стиснув любимого в объятиях, эльфийка заметила огромную шишку у него на лбу. Артаресто мог поклясться, что супруга обрадовалась возможности понянчить своего героя гораздо больше, чем факту, что герой жив.
— Ты ранен! — запищала от восторга, усиленно изображая тревогу, внучка Кирдана. — Я должна перевязать тебя! Тебе же больно! Бедняжка мой! Только не умирай! Как же я без тебя?
Понимая, что сопротивление бесполезно, Артаресто позволил себя лечить, коротко сказав остальным, что берег свободен, однако есть те, кому действительно необходима помощь. Потерь, увы, избежать не удалось.
Примечание к части Песня из мюзикла "Тетрадь смерти" "Сердце героя"
Дагор Аглареб. Слишком лёгкая победа
От удара кулаком на столе подпрыгнула посуда и игровые кости с непристойными рисунками. Орочьему командиру выпало не «потное вымя», как он загадывал, а «драная щель», и, снова саданув по столешнице, он рассчитывал, что кость перевернётся правильно.
— Провались к эльфу в зад! — заорал Звездощит, долбанув ещё раз.
— Э, брат, — возмутился самый трезвый из игроков, — ты чего это? Обмануть меня захотел?
— Ты что обо мне подумал, вонючий зад? — ещё громче крикнул командир. — Я тебе сраный эльф что ли, брата обманывать?!
И опять, якобы от возмущения, долбанул по столу. Кость легла «выменем» вверх. С довольной гримасой потянувшись за выигрышем — найденным в брошенных домах застёжкам, крючочкам и булавкам с головками-цветочками и жемчужинками, Звездощит вдруг получил толчок в плечо.
— Куда лапы тянешь?! — рявкнул самый трезвый игрок, допивая грибной отвар, пришедший на смену закончившемуся вину из эльфийских запасов. — Мой выигрыш!
— Чего?! — завопил командир. — Все видели — я угадал, как кость ляжет!
— Ты её перевернул, эльф затраханный!
— Ты кого эльфом назвал?!
Массивная бутыль разбилась о голову посмевшего усомниться в честности военачальника солдата, кровь хлынула по лицу на пол.
Не разбираясь, что произошло, кто прав, а кто нет, другие игроки с радостью кинулись в драку. На шум прибежали из соседних домов, не обращая внимания на проливной дождь. В ход пошли стулья, вырванные доски пола, ставни и межкомнатные двери.
Увернувшись от летящей в голову тумбочки, Звездощит увидел, как перед ним рухнул собрат со стрелой в спине. Потом ещё один. Сообразив, что ситуация стала опасной, командир вскочил на пока ещё относительно целый стол и выпрыгнул в окно.
***
Что войско движется в верном направлении, стало ясно издалека, когда со стороны реки донеслись несвязные вопли и треск дерева.
Ангарато вздохнул. Сражаться с такими врагами — это не героизм и никому не делает чести. О победе над таким сбродом даже песен писать никто не захочет, ведь какая слава может быть для хорошо экипированной армии, уничтожившей горстку пьяных дикарей? Да, конечно, все понимают, что если не стереть с лица Арды это отродье, в мире не останется красоты и гармонии, только грязь, но уборка мусора ещё никого не делала великим…
Скомандовав нападение, дортонионский лорд взялся за лук, видя, что не все захватчики левого берега заняты побоищем в поселении у реки: из-за скрытых пеленой дождя деревьев на эльфов бросился небольшой отряд, часть которого, поняв численность врага, кинулась врассыпную. В эльфов полетели камни, ветки, шишки и поленья, словно путь преградили не орки, а белки или бобры.
Скривившись от досады и отвращения, что приходится сражаться против неведомых несмышлённых зверушек, Ангарато спустил одну стрелу, вторую, третью, и вдруг с дерева к нему на лошадь спрыгнул орк, неожиданно умный, раз понимал важность гибели командира войска. Морготов воин растерялся, когда обнаружил, что спина эльфа защищена прочным доспехом, не пробивающимся с первого удара ножом, и лорд попытался столкнуть врага, но тот вцепился мёртвой хваткой и, прежде чем умереть от меча оказавшегося рядом дортонионского воина, вонзил короткое лезвие под правый наплечник Ангарато. Чувствуя, что рана не серьёзная, эльф стряхнул с себя труп и, не обращая внимания на притупляющуюся боль и онемение вокруг пореза, продолжил стрелять по живым мишеням, словно охотник, выследивший стаю. Лёгкий бой против недостойного врага. Впрочем, это к лучшему.
