— А звёздочки, похоже, тоже со мной о чём-то договорились, не сообщив всех деталей сделки, — хмыкнул бывший Вала из кромешной тьмы. — Ничего, рано или поздно у вас не останется секретов от своего господина. И это правильно, да, мой пламенный слуга?

Главный Балрог боязливо и потрясающе учтиво поклонился, так и не поняв, что Владыка обращался не к нему.

Победа пафоса над здравым смыслом

Метель прошла стороной, лишь краем вихревого плаща зацепив окрестности новой эльфийской твердыни, медленно и величественно восстававшей из камня. Крепость Исток ещё только строилась, но про неё уже пели хвалебные оды, в которых утверждалось, будто именно Барад Эйтель станет последней и единственной надеждой Белерианда, когда — или если — падут все остальные твердыни. Горы низвергнутся однажды, земли опустятся под воду, погибнут все враги и защитники свободных эльфийских земель, и только гордые шпили на башнях древней крепости будут по-прежнему виднеться над морем, потому что даже могучие волны не властны над памятью о величайшем из эльфийских владык, самом доблестном и светлом из всех живших ранее и живущих ныне.

— Это отвратительно, — скривился Хеправион, встав рядом со спешившимся Маэдросом, готовый помочь, если потребуется.

Менестрель с гербом Нолофинвэ самозабвенно пел о будущей катастрофе, без которой, похоже, невозможно продемонстрировать величие верховного нолдорана. Певца не смущал холод, эльф совсем не сторонился прибывших из Химринга перводомовцев, давая понять, что встречает гостей наравне со стражами крепости.

— Это странно, — задумчиво произнёс Маэдрос, всматриваясь в скрытый морозной дымкой перевал в горах. — Финьо раньше не допускал у себя отцовских концертов. Видимо, с приходом новой армии поменялось больше, чем я думал.

— Надо пригласить сюда владыку Канафинвэ, — заговорщически улыбнулся оруженосец. — Интересно, как бы в таком случае запели эти нолдоранские подлизы.

— Они знают своё дело, — с уважением произнёс химрингский лорд. — И делают его с усердием, которого не хватает многим действительно полезным мастерам. Таким сложно противостоять, и похоже, герой Астальдо сдался на милость победителя.

Слова прозвучали слишком зло, верные химрингского лорда напряглись.

Ворота строившейся крепости были открыты и для гостей, и для мастеров, и для воинов, то и дело выезжавших на Ард-Гален для тренировок. Маэдрос критически осмотрел будущую твердыню, не сказал ни слова, однако по взгляду можно было догадаться: Феанарион недоволен.

— Когда мы только выехали, — усмехнулся химрингский лорд, обращаясь к Хеправиону, — мне было немного совестно от того, что я решил сделать, но теперь моя совесть абсолютно чиста — в Барад Эйтель пафос успешно преобладает над здравым смыслом.

Оруженосец заулыбался.

За гостями не закрыли крепостные ворота, ожидая обоз из Хитлума, Нолдор Первого Дома свободно двинулись на подъём по достаточно широкой, чтобы разъехались два всадника, улице, которая когда-то была узкой тропкой между отвесных скал.

— Если бы здесь командовал не Финьо, — Маэдрос посмотрел на вершины склонов, где расположились небольшие незаметные постройки, — ни за что бы не пошёл этой дорогой.

— Мы же не орки, — нахмурился Майдрос, — зачем нам на головы что-то сбрасывать?

— Могут перепутать меня с Морготом. Случайно, — спокойно пояснил Феаноринг.

Дорога петляла между скал, каждый поворот был слепым. Наконец впереди возникли недостроенные башни и вполне законченные два крыла центрального дворца, подойти к которому можно было только по подъёмному мосту.

Навстречу гостям верхом на белоснежном скакуне выехал сам Финдекано, выглядевший встревоженным и напряжённым.

— Нельо! — сын верховного нолдорана заулыбался, словно с плеч упала гора. — Знаю, ты прибыл по делу и не надолго, но даже короткий визит поможет мне смириться с нахождением здесь. Скажи, что всё происходящее крайне важно для нашего общего дела, и мой боевой дух снова воспрянет.

— И ты скажи мне это, — крепко обнял спешившегося кузена Маэдрос. — Я должен знать, что за пополнение в нашем войске.

— Пока это исключительно балласт, от которого я уже мечтаю избавиться, — вздохнул Финдекано. — Но, увы, это моя ноша. И только моя.

Феаноринг понимающе кивнул.

На территории строившейся крепости не носился ураганный ветер, однако в стенах виднелись дополнительные ворота, открыв которые, можно создать мощный шквал. На площади не было ни одного бассейна для фонтанов, зато присутствовали ряды скульптур, которых в темноте легко спутать с живыми эльфийскими воинами. Интересный отвлекающий манёвр.

— Сейчас пополнение моего… — сын верховного нолдорана осёкся, посмотрел в глаза Маэдроса, — нашего войска сидит в обеденном зале дворца и слушает песни отцовских менестрелей. У меня такое чувство, Нельо, что отец хочет составить у Младших впечатление о нас, как о способных только красиво выезжать на поле боя и не менее красиво развлекаться всё остальное время бездушных бестелесных сущностях, которых нельзя понять, поэтому лучше даже не пытаться сблизиться.

— Старшие — высшая раса, — понимающе покачал головой Маэдрос, — Младшие — низшая.

— Не уверен, что это правильный подход.

— С наугрим бы такое не сработало.

— Но Фирьяр — это не гномы.

Кузены задумались. Финдекано дал знак сопроводить гостей во дворец, а сам, обещав присоединиться позже, отправился в сторону городских стен проверить, всё ли в порядке, и заодно подумать в спокойной обстановке, слушая ветер, а не пение отцовских артистов.

***

Чем ближе становилась Крепость Исток, тем меньше существовал для Линдиэль окружающий мир.

Абсолютно всё стремительно обесценивалось, сердце билось сильнее с каждым шагом коня, а мысли сосредотачивались на любимом образе, однако на этот раз невозможно было понять и однозначно определить, какие именно чувства разрывали грудь, заставляя дрожать руки и губы.

«Воин должен всегда быть настороже, запоминать тропы и вероятные тайные лазейки. Для обычного путника лес — охотничье угодье, красивые пейзажи, грибы и ягоды, а для воина — место, где за каждым деревом таится враг».

Так говорил мастер меча, объясняя разницу между мирным жителем и бойцом, Линдиэль казалось — она усвоила урок. Однако путь до Барад Эйтель стёрся из памяти, словно его не было, дочь лорда Новэ находилась будто в полусне, и лишь на миг пришла в себя в гостевых покоях, когда встал вопрос выбора платья. Сказав: «Только не фиолетовое!», дева снова потеряла связь с реальностью, не понимая, что дальше делать, хотя изначально план казался яснее ясного.

Заметив в зеркале на себе бирюзовый наряд и прозрачные украшения, на миг вернувшись к поэзии и представив себя волной, Линдиэль снова утонула в тяжких размышлениях: да, скоро произойдёт новая встреча. И? Снова повторится то же, что и всегда? Ненависть к неудаче настойчиво тянула гадкие грязные лапы к любимому образу. Вступив в неравную схватку с убийственными эмоциями, эльфийка вдруг обнаружила себя в небольшом по меркам Нолдор светлом зале, украшенном пока только картинами, вероятно, привезёнными из Хитлума, а не написанными здесь.

Вокруг были равнодушные учтивые эльфы в синем и фиолетовом, а также низкорослые перепуганные существа, с редкими тусклыми волосами, рябой болезненной кожей в странных волдырях, бородатых, сгорбленных, странно улыбавшихся беззубыми ртами и удивительно чётко наперебой повторявшими только одно слово:

— Нолофинвэ, Нолофинвэ, Нолофинвэ!

Наверное, Линдиэль могла бы ужаснуться отвратительному зрелищу и страшному диссонансу, который возникал из-за того, что смертных нарядили, как эльфийских воинов, однако дева была слишком занята внутренней борьбой и лишь подумала, что имя верховного нолдорана, похоже, здесь используется вместо вежливого приветствия.

Оказывается, Митриэль всё это время была рядом, и когда дочь лорда Новэ очутилась за столом, знахарка язвительно напомнила, что именно этих уродов Линдиэль так спешила начать лечить. Неужели теперь чем-то недовольна?