— Против Моргота надо объединиться.

— Военный союз возможен между разными народами, которыми правят разные короли!

— Я не жажду власти, сын, — решил сменить тактику Нолофинвэ.

— Тогда что мешает тебе признать власть Первого Дома Нолдор?

Король молча посмотрел сыну в глаза. Это конец… добрым отношениям в семье. Всё.

«У меня больше нет сына».

— Герой Финдекано Астальдо… Нолофинвион… Двум королям Нолдор в Эндорэ не быть. Проблема… Может быть решена мирно. Или будет ещё одно братоубийство, когда получившие информацию о местонахождении сыновей Феанаро Нолдор Второго Дома обретут свободу действий и право на справедливую месть. За себя. За близких. За любимых. За всех, похороненных в Хэлкараксэ. Либо власть перейдёт к нашему роду, Астальдо, либо прольётся кровь. И воевать с Морготом станет некому.

— Что ты хочешь от меня… Владыка Нолофинвэ? — дрожа от негодования, полушёпотом спросил Финдекано.

— Не вмешиваться.

***

Не помня, как оказался на берегу моря, Финдекано опустился на холодный песок, смотря на быстрые волны, несущие осколки северных льдов. Серая вода, серое небо, серый песок…

В руки легла стрела с наконечником-ромбом. Зачем? Кто же знает…

Дыхание сорвалось, грудь сдавила тупая боль.

— Я не искал славы, — прошептал Нолдо, — шёл по зову сердца, не ради корысти. Я хотел помочь!

Понимая, что жалеть себя — это недостойно, принц убрал стрелу, но потом снова взял, натянул лук и выстрелил в море. Зачем?

Кто же знает…

Надо возвращаться. К отцу. К королю.

Да, он не прав. Во всём. Кроме одного: его действительно придётся защищать или казнить. И для сына выбор очевиден.

С музыкой было лучше

— У вас очень вкусное вино, — улыбнулась Зеленоглазка, возвращая флягу эльфу-знахарю. — Я бы выпила ещё, но тогда меня сморит сон, а я обещала показать травы. Кто пойдёт со мной?

— Все пойдут, — резко сказала Митриэль, заходя в шатёр после короткого разговора с королём Нолофинвэ, — а я посижу с нашим подопечным. Он спит?

— Я зажигала свечи с добавлением зёрен серого дурмана, — посмотрев на лежащего неподвижно, с закрытыми глазами Нельяфинвэ, ответила колдунья. — От него не будет дурноты, и кровь из носа не пойдёт. Жаль, действует недолго. Ладно, нам пора за травами. До скорой встречи, сестра.

Митриэль скривилась. Сестра! Ещё чего!

Зеленоглазка хихикнула и ушла из шатра вместе с остальными лекарями. Стало очень тихо.

Знахарка подошла к столу. Вот лежит корень горького листа, а здесь порошок из жгучего стебля и золотого колоса. Если чуть изменить пропорции и подогреть…

Обернувшись на Нельяфинвэ, Митриэль почувствовала, как начинает колотиться сердце: их в шатре двое, больше никого рядом! Только охрана на улице. Но ведь они ничего не увидят…

«Нет, — запретила себе думать о приготовлении яда знахарка, — нельзя осквернять своё ремесло, смысл своей жизни убийством, даже справедливым. Если и отнимать жизнь, то сталью. Здесь половина всего народа желает смерти этому Нолдо! Я смогу сказать, что кто-то проник в шатёр».

Взяв тонкий длинный нож, эльфийка подошла к постели. Рука почему-то стала непослушной, словно отнялась, пропала чёткость зрения.

«Куда ударить? — с нарастающим страхом подумала Митриэль, смотря на слабо взымающуюся перекошенную грудную клетку, обтянутую полупрозрачной сухой кожей, на которой не было ни одного участка без рубцов. — В сердце? Или лучше пустить кровь из сосудов на шее?»

От подобных размышлений стало настолько жутко, что закружилась голова. И вдруг эльфийка поняла, что Нельяфинвэ смотрит на неё.

С надеждой.

Глаза Митриэль расширились, знахарка отпрянула, и внимательный блёкло-серый взгляд наполнится тоской.

— Ты не сможешь, — прошептал, хрипя, Нолдо, опуская потемневшие, с фиолетовыми прожилками веки. — И я не смогу. Ослаб. Рука не удержит даже перо.

— Ты не спал?! — бросаясь к столу и пряча среди других инструментов нож, ахнула эльфийка. — Почему?

Ответом стала чуть заметная улыбка. Нельяфинвэ понимал — Митриэль не собирается помогать ему, поэтому не считал нужным говорить, что невозможно заснуть, когда так сильно болит проклятый обрубок! И что изматывающее желание поднять над головой примотанную бинтами к телу руку способно свести с ума. А после лечения средиземской колдуньи кажется, что каждая мышца, каждая жила, скрученная и ссохшаяся, раскрывается и расправляется. Тело оживает, но это невыносимо… Но если выпить ещё настоев, начнётся тошнота.

— Ты уже спрятала нож? — спросил Майтимо, посмотрев на знахарку. Именно сейчас старший сын Феанаро заметил, что Митриэль всё делает левой рукой: смешивает травы, наливает воду, зажигает свечу, держит иглу…

Убить ненавистного брата Морифинвэ она тоже пыталась, взяв нож в левую ладонь.

Сейчас эльфийка старается не выглядеть глупо, изображает наведение порядка на столе, протирая бутылочки и пузырьки.

Левой рукой.

А ведь раньше это совсем ничего не значило для сына Феанаро Куруфинвэ!

— Раз уж решила оставить мне жизнь, — с трудом проговорил Нельяфинвэ, — расскажи что-нибудь. Мы давно не виделись.

— Живи и страдай, — процедила сквозь зубы Митриэль. — Смерть ещё заслужить надо! И помни, в Чертогах Намо тебя не ждёт избавление, братоубийца!

— Да, там страшное посмертие, — продолжая наблюдать за левой рукой знахарки, прошептал Феаноринг, — но не хуже, чем здесь. Когда нет тела, болеть нечему.

— Надейся, — хмыкнула Митриэль, выдавливая сок из мясистого красноватого стебля, нарезанного кольцами.

Снаружи донеслись голоса, но слов было не разобрать. Кто-то спорил, громыхнул металл. Говоривших и кричавших стало больше, звуки удалились.

Нельяфинвэ закрыл глаза. Может быть, Митриэль всё же осмелится?.. Нет, увы.

***

На пути встали трое воинов, вооружённых копьями, за спиной висели щиты, звёзды на одежде и латных нагрудниках сияли, отражая свет Луны. На фоне высокого частокола воины в синем и серебряном казались продолжением звёздного неба, воплотившимся в трёх очень непохожих собратьях.

Один из Нолдор сделал шаг вперёд, чуть подбрасывая копьё и высокомерно улыбаясь, однако Зеленоглазка увидела в его взгляде совсем иные чувства, главным из которых было презрение, порождённое глубоким, ранящим сердце разочарованием. Стоявший справа от командира Нолдо смотрел равнодушно. Он для себя всё давно решил, и защищался сделанным выбором от любых ударов судьбы, словно доспехом. Тот, что держался слева, был насторожен и напряжён, готов в любой момент броситься в бой, чтобы защитить себя.

Зеленоглазка улыбнулась своим мыслям, но, казалось, уходившим вместе с ней в лес знахарям было не до веселья: они не ожидали, что их встретят с оружием в руках.

— Копья? — справился с собой старший лекарь. — Направлены на нас? Перводомовский король умер?

Стражники переглянулись и рассмеялись.

— Мы охраняем лагерь не от вас, — ответил командир, с прищуром наблюдая за Зеленоглазкой. — Мне поручили привести эту деву к королю. Нолофинвэ.

— А с ним что? — насмешливо подняла брови эльфийка. — Ему тоже требуется… размять мышцы?

Сине-серебристые воины понимающе улыбнулись.

— Нет, дева, — сказал Нолдо, — мой владыка здоров.

Зеленоглазка пожала плечами. Всё чаще мысленно возвращаясь домой, где оставила двух летучих мышей, одной из которых требовалось лечение, колдунья понимала, что обязана хоть ненадолго отлучиться из лагеря заморских пришельцев. И, разумеется, передать подробное послание Владыке. Только как это сделать?

Перехватив копьё в левую руку, воин, галантно поклонившись, подал раскрытую ладонь знахарке, приглашая пройти с ним. К сожалению, не на свидание.

***

Знамёна взвились высоко в ночное небо, на горизонте на востоке появилась оранжевая полоса. Смотря на шатёр короля Нолофинвэ, Зеленоглазка восхищалась красотой полотнищ и вспоминала белые и алые флаги, с которыми сводила судьба. Каждый новый цвет привносил в жизнь эльфийки что-то неизведанное, интересное, бесценный опыт, но каждый раз в итоге хотелось просто вернуться в уединённый маленький домик около рощи. И учиться тому, чего никто больше не умеет.