Вирессэ отстранилась, прижала палец к губам, быстро вытерлась, подхватила свои вещи, лежавшие на виду, и спряталась в дальней комнате.

Сначала растерявшись, пытаясь понять, во что одеться и из какого сундука или хранилища это взять, Карнифинвэ вдруг подумал, что не хочет прикрываться. В конце концов, к нему врываются без приглашения и предупреждения, а значит, это точно не друзья. Налив себе вина и отбросив подальше полотенце, принц сел в самую расслабленную позу, на которую был способен, и дал разрешение войти.

***

В покоях, роскошь которых совершенно не соответствовала заслугам и пользе для народа сына одного из Феанарионов, сидел обнажённым на краю бассейна химрингский посланник, абсолютно не расположенный для серьёзного разговора.

Варондо осмотрелся и сел в кресло, стоявшее у окна, наслаждаясь искренним потрясением во взгляде дерзких, однако заметно угасших глаз.

— Я еду домой? — попытался съязвить Карнифинвэ и скривился. — Миссия провалена?

— Твоя — да, — воин верховного нолдорана остался непроницаем. — Ты в ловушке, из которой выхода для тебя нет. Более того, ты служишь тому, кому это давно не надо. Твой лорд встал не на тот путь, и помогая ему, ты вредишь своему народу, однако каждый верный может отречься от служения заблуждающемуся господину, даже не нарушая клятвы. Плата за ошибку высока — жизнь оступившегося, но ведь честь важнее, так?

— Предлагаешь мне умереть? — принц удивился ещё сильнее, попытки скрыть эмоции ничего не дали.

— Да, потому что ты в любом случае обречён. И защищать тебя никто не станет.

Варнондо поднялся, посмотрел на увядающие деревья за окном, провёл взглядом по покоям.

— Когда твоя жена опять уедет из Хитлума, — воин пошёл к дверям, — пусть учитывает, что обратно её не впустят.

Посмотрев вслед верному узурпатора, Карнифинвэ допил вино и обернулся на комнату, где спряталась Вирессэ:

— Мне начали угрожать. Дела Нолофиньо настолько плохи?

Главная беда Хитлума

Привычно обходя по краю дворцовой площади, чтобы потом свернуть на соседнюю улицу и пройти к кварталу мастеров, Арминас отвернулся от холодного влажного ветра, думая лишь о том, как по окончании патрулирования вернётся домой к жене и младшим детям.

Домой! Где тепло, уютно, мягкая постель и можно не искать врагов за каждым поворотом.

Осень принесла новые тревоги — помимо пугающих вестей из Таргелиона, прилетевших летом, стало известно, что обмен посланниками с Химрингом прекращён в одностороннем порядке то ли надолго, то ли навсегда. Говорили, будто верховный нолдоран снова собирается созывать войска, но что делать дальше никто не обсуждал, однако давно стало ясно — остатки казны окажутся потрачены на войну, которую никто не поддерживает. Нерадостная перспектива.

На площади, несмотря на не слишком приятную погоду, гулял народ, и пел менестрель в красном парике, стоя на бутафорской горе. Арминас отметил про себя, что пропавший без вести Тьялинельо был гораздо талантливее. Жаль, что сгинул. Жена до сих пор ждёт и верит, но смысл?..

— Как справиться мне с муками души? — пел новый артист королевского театра, скрывая правую руку под алой накидкой. — Вокруг кричат: «Не прав!» И это верно.

Как мне недуг смертельный заглушить,

Что так гнетёт и разъедает нервы?

Как справиться мне с муками души?

Две девушки подошли вплотную к сцене-скале, протянули менестрелю синие цветы из шёлка.

— Здравствуй, друг! — неожиданно подбежал к засмотревшемуся на музыканта и эльфиек Арминасу не по погоде одетый и растрёпанный менестрель, глаза которого всё ещё казались безжизненно-пустыми, хоть и не настолько страшными, как после сокрушительной магии лесного колдуна. — Я так рад тебя видеть!

— А я-то как рад, что ты, наконец, выходишь из дома, — воин обнял товарища по неудачной миссии на восток. — Как твоя голова, Глоссар?

— Плохо, — сдвинул брови певец, — болит, кружится, не могу ни читать, ни писать… Надеюсь, пройдёт со временем, но не слишком верится.

Отмахнувшись, менестрель посмотрел на нового «тьялинельо».

— Да, я судья, и волею судьбы

Я многих отправлял на эшафоты,

Но лишь сейчас я понял, что сгубил

Невинного юнца, лишив свободы! — плача напоказ, артист вцепился левой рукой в парик. — Он так наивен, искренен и смел!

Я не такой! От этого больнее.

Он мне поверил, он так жить хотел!

На сердце злой корысти не имея.

Глоссар сжал кулаки.

— Слушай, Арминас, — заговорил он, щуря покрасневшие глаза, — пока я был совсем плох и из дома не выходил, ко мне заглядывали друзья, с кем мы вместе выступали в Альквалондэ ещё. Я тогда принца Финдекано играл. Они говорили, будто многим этот сценический фарс уже надоел. А Вильварину и вовсе приходится какую-то грязную работу выполнять, понимаешь?

Осмотревшись, воин пожал плечами.

— Как вырвать боль из сердца моего? — менестрель продолжал рыдать, кто-то ему аплодировал, однако привычных оваций слышно не было. — Оно хрипит, терзаясь и страдая.

Прошу у Эру только одного —

Скажи, как жить на совесть не взирая?

Как вырвать боль из сердца моего?

Бросив злой взгляд на артиста, Глоссар потёр виски.

— А тут недавно, когда соглашение с Химрингом рухнуло, — менестрель поморщился, — командир Варнондо вернулся и начал тиранить жену посланника Маэдроса. Того, о ком счас этот дурачина со сцены пел. И знаешь, — Глоссар хихикнул, глаза засияли подобием жизни, — мои приятели, я не скажу, кто именно песню про Истинного Короля написали. Давай отойдём, я тебе напою.

Арминас напрягся, однако расстраивать больного собрата, которого не смог защитить от колдуна, не решился. Эльфы ушли с площади на заросшую облетевшими кустами улицу, и менестрель начал полушёпотом нараспев проговаривать стихи:

— Нет казны, лишь корона,

От тоски удавиться!

Для захватчика трона

Ты, как зайцу, волчица!

Ты во всём виновата!

Ты во всём виновата! Ты!

Сломала ты владыке жизнь

И утопила всё во лжи!

Ты королевство продала

И со шпионами спала!

Я стал посмешищем для всех!

Я ненавижу этот смех!

Тебя я должен наказать!

Ты пользе предпочла кровать!

Скажи мне правду, наконец!

Скажи: ты славишь мой венец?

Король я или не король?

Сказать немедленно изволь!

Ты заключила договор,

Меня ограбила, как вор,

Мою корону продала!

Но жизнь свою ты не спасла!

С осторожностью осмотревшись, воин взглянул на менестреля:

— Опасные у вас песенки. По мне это совершенно не весело.

— Послушай, друг, — Глоссар снова потёр виски, — девушка-Апрель — супруга шпиона — просто верная жена, любящая дочь и благодарная невестка! А командир Варнондо ей угрожал и говорил, что не пустит её к мужу, если она уедет из Хитлума! Король Нолофинвэ с самого начала заставлял подданных идти против чести и совести, но раньше это приносило успех и богатство, а теперь ради чего жертвовать? Ты понимаешь, что с некоторых пор служба Нолофинвэ — вредительство по отношению к народу?

Арминас снова осмотрелся. Да, конечно, повредившемуся разумом певцу простительно что угодно, только как насчёт остальных? Неужели действительно столько недовольных королём?

— Давай уедем в Барад Эйтель? — предложил вдруг Глоссар. — Я помню, ты всегда хотел защищать народ, делать что-то полезное. Так давай уберёмся подальше от этого туманного болота! Как только новые воины из Дор-Ломина поедут на север, примкнём к ним! Арминас, не жертвуй честью ради того, кто тебя даже обеспечить необходимыми благами скоро не сможет!

— Я не понимаю, — воин взглянул по сторонам, — неужели твоя картина мира так сильно изменилась из-за чужой жены, которую ты именуешь девушка-Апрель? Это что-то личное?

— Нет, — отмахнулся певец, растирая виски и болезненно жмурясь, — это просто последняя капля.

***

В просторном зале играла музыка, которая показалась Вирессэ тревожной. Создавалось впечатление, будто менестрель пытается поддерживать безмятежную атмосферу, но не может до конца скрыть груз на сердце.