Думая о том, что нужно всеми средствами возрождать армию, Айну понимал — перед ним встал нелегкий выбор. Первый путь: численность будет расти быстро, если делать ставку на орков, «благословив» полигамность, внушая, что больше сыновей — больше счастья в ином мире, но тогда придётся пожертвовать «качеством» солдат, ведь чистокровные орки или особи с малой толикой эльфийской крови, далеко ушедшие от первого поколения, созданного из старших детей Эру, плохо обучаемы, неконтролируемо жестоки и не умеют мыслить логически. Безусловно, есть в них и плюс: такие воины никогда не предадут, не станут искать выгоды для себя, и нестыковки в речах Владыки и командиров их не смутят. Надо — сделают. Идеальные исполнители.

Второй путь: сделать ставку на качество, и сводить орков с эльфами. Такие полукровки умны, относительно порядочны, у них есть понятия о долге и даже чести, что довольно странно сочетается с любовью к войне и жестоким зрелищам. Сложность же заключается в той самой пресловутой гармонии, вложенной в старших детей Творцом: если эльф не хочет женщину, его не заставить лечь с ней в постель, а если эльфийка не хочет ребёнка, она не забеременеет. Да, все знают, что бездетные жёны — еда для волколаков, а много сыновей — путь к счастливому посмертию, когда, согласно пророчеству, обезумевшие от жажды власти владыки мира пойдут войной на собственного брата, и всё живое погибнет. Тогда воссоединятся разлучённые смертью семьи.

Чтобы подданные верили в посмертие, Мелькору приходилось время от времени насылать морок, погружать в сон целые поселения, управляя воображением спящих, чтобы умершие близкие «приходили» и «говорили» с родными.

Но и этого мало. Если Авари, родившиеся в лесах, как правило были изуродованы шрамами, и красоты в них не оставалось, то последующие поколения эльфов, живущих на севере, не знали клыков и когтей диких зверей, не обгорали на пожарах и не обжигались ядовитыми растениями, поэтому были красивы. Пришлось лишать мальчиков-Авари способности к деторождению, а заодно, делая их равнодушными к женскому полу инфантильными существами, из-под палки подчиняющимися Владыке. Рано или поздно, как ни печально, подобный ход вещей вызовет протест, и тогда разумной армии придёт конец…

Что же важнее? Скорее наплодить полчище, способное только задавить числом, или есть время для создания относительно умных войск?

Мелькор понимал: орки должны быть лишь отвлекающим манёвром, средством потрепать противника. Нужно иметь в запасе нечто такое, чему эльфам будет нечего противопоставить. А, значит, придётся задействовать Песнь Творения, звуки которой в Арде сбиваются и стихают. Пока это почти незаметно… Пока. Но… Что же пошло не так? Куда утекает изначальная сила, позволявшая создавать великие творения?

Сила в единстве… Неужели нельзя иначе?

Посмотрев на обожжённые руки, Мелькор развалился на троне, ухмыляясь дрожащему свету Сильмарилей. Пока живы способные выучить основы Квэнья орки, есть смысл делать ставку на качество армии. А потом… Потом — по обстоятельствам.

Кузницы

Широкий коридор, прорубленный в толще горной породы на высоте в три раза превышающей башни Форменоссэ, с близко расположенными друг к другу узкими бойницами, незаметными с земли, пролегал по всему хребту, окружающему земли Мелькора. Внутри Тангородрима ход сильно расширялся, в стенах то и дело возникали запертые тяжёлые двери, и было очень жарко. Наверх и вниз вели лестницы, но были и подъёмники, с помощью которых можно быстро добраться на нужный уровень. Или в подземный туннель, ведущий в темницы главной крепости. В стороны ответвлялись многочисленные ходы, ведущие, в том числе, в кузницы. Горны разжигать здесь не было нужды: достаточно открыть в стене маленькую дверцу из чёрного металла, и жаром пыхнет так, что опалит волосы неосторожного работника.

Орочий командир по имени Шипастый Молот мог пройти весь дозорный маршрут с завязанными глазами и безошибочно свернуть в нужный коридор, и считая шаги, и не считая. Здесь, на смотровой площадке центрального пика Тангородрима, можно было поупражняться во владении мечом, пытаясь повторять плавные и точные движения эльфов в бою, больше похожие на танец смерти, чем на мясорубку, когда в ход идут топоры и молоты.

Взяв мощными руками висящий на поясе клинок в золотых ножнах, орк не мог понять — зачем вещь, предназначенная для убийства, должна быть красивой? Или эльфы так любят отнимать чужие жизни, что превращают войну в торжество? Если в знаках отличия, украшающих доспехи, есть смысл: видно, чей воин достоин похвалы, а с чьего надо содрать шкуру, подвесив на виду у всех, и потом воздать по заслугам командиру, то на оружии вполне достаточно выгравированного клейма.

Эльфийский клинок с мелодичным звоном выскользнул из ножен, лёгкий, тонкий, сверкающий, словно ни разу не бывавший в бою. «Таким и малолетка заколоть кого-нибудь сможет», — усмехнулся про себя орк, вспоминая своих младших дочерей, иногда готовых убить друг друга из-за нового платья. Однако, чем больше военачальник смотрел на меч работы Феанаро Куруфинвэ, чем дольше сжимал ладонью рукоять, тем меньше становилось желание насмехаться над клинком, казавшимся красивой безделушкой для девчонки. Сталь, из которой ковали меч, была очень прочная, гибкая, лезвие не зазубривалось и не затуплялось, оставаясь острым, словно бритва, даже после множества ударов о камень.

Взмах сверкнувшего молнией клинка напомнил о самой первой стычке с применением оружия. Шипастый Молот тогда был совсем юный и хотел отправиться с отрядом отца запугивать неверных Владыке эльфов, но случайно напился до беспамятства в гостях у одной орчихи, которая с каждым глотком хмеля казалась желаннее, и отец ушёл без сына. Пришлось примкнуть к каким-то незнакомым воякам, с которыми, заблудившись среди болот, через немалое время вышли к поселению собратьев, переселившихся из земель Хозяина Севера. И хотя на самом деле эти орки уходили на юг из-за того, что среди льдов уже просто негде стало селиться новым семействам, их нравилось считать предателями и преследовать.

Репетируя движения с мечом в руке, отложив в сторону любимое оружие, в честь которого и получил прозвище, воин вспомнил, как заколачивал двери домов собратьев-предателей, чтобы никто не смог выбраться и командовал поджигать соломенные крыши.

Из того похода Шипастый Молот вернулся с тремя жёнами, а, заглянув к орчихе, которая умеет варить прекрасные хмельные пойла, обнаружил, что скоро станет отцом. Почему-то именно в тот момент в голове юного орка, опьянённого убийствами и выпивкой, появилась мысль — он всё делает правильно! Именно он порубил и сжёг своими руками несколько десятков «предателей»! Правда, теперь у него уже трое жён и ещё этот ребёнок, которого придётся забрать и растить, но это мелочи. Зато как всё интересно складывается! Убил — появились дети. Владыка прав: смерть — это начало новой жизни. Да и обучение сыновей владению оружием и совместные пьянки, а потом и сражения спина к спине — лучшее, что может быть в жизни.

Из бойниц потянуло холодом: ветер переменился, задувая со стороны Равнины Пламенных Стражей. Орк убрал в ножны меч и усмехнулся: в последнее время ветра с юга завывают особенно громко и протяжно, особенно хорошо слышно здесь, на высоте.

Усмехнувшись ещё раз, гордый своим успехом, военачальник открыл тяжёлую дверь на лестницу, ведущую к кузницам. Надо поговорить с одним оружейником.

Огромные кузницы, находящиеся на нижнем уровне Тангородрима, не опустели после вероломного вторжения заморских тварей, и здесь, как и в шахтах, кипела работа. Изменилась лишь задача, поставленная перед оружейниками: несмотря на то, что оркам было запрещено говорить эльфам-кузнецам, что вооружать стало некого, и необходимо, как прежде, заставлять ковать мечи и щиты, словно армия постоянно пополняется, теперь для этого выделялись самые некачественные металлы, а лучших мастеров переместили в отдельное помещение для сложной ответственной работы.

Необходимо было воссоздать валинорскую сталь.