О таких ли почитателях мечтал юный певец Вильварин, становясь менестрелем втородомовского принца? Однозначно нет.

"Мы должны петь о верности, Аклариквет, о верности себе, своим идеалам и целям, подразумевая верность верховному нолдорану".

На праздник должны собраться не только гости из Дор-Ломина, для которых в основном и планировались торжества, но и жители Хитлума, однако менестрелю казалось, что эльфы вряд ли захотят разделить веселье.

Вспомнилось, как постепенно уходили из королевского театра артисты. Сначала уехали любимые племянницы, потом исчез Тьялинельо, а после — Глоссар. И не только они. Теперь все эти Нолдор — бывшие приближённые верховного нолдорана — считаются предателями, как и осмелившиеся им помогать. Может быть, покинувшие Хитлум счастливы, может, нет. Главное — они не сохранили верность, и не имеет значения причина предательства. Есть только один правильный путь, с которого эти Эльдар сошли.

А что насчёт остальных? Что скажет народ Хитлума семьям смертных воинов? Что ответят им жёны, которым уготована участь вдов?

— Слишком часто здесь рвутся вены,

Суд над тьмой вершит рассвет, — начал напевать, представляя действие на сцене, Аклариквет. — Но я вижу, о, нет сомнений,

Солнцу ты не верен, нет.

Следуй за светом! Пройти дорогой солнца

Сможет лишь верный, любой другой умрёт.

Слёзы в глазах, и сердце сильно бьётся,

Но час настал, и солнце ждёт.

Моргот Бауглир, ты правил долго!

Ты решил войти в наш дом.

Светел лик, а сердце волка.

Мы пришли к тебе с огнём!

Печально-задумчивое лицо менестреля озарила улыбка и тут же угасла.

Люди не запомнят слов. Не запомнят и танец. В сердцах останется безликий восторг и вера в победу для тех, кто не предаст своего владыку.

А может быть, зал так и останется пустым.

Примечание к части Песня "Верность солнцу", А. Чернышёв, А. Булгаков

Замени мне жениха

На мёрзлой земле валялись полуистлевшие доспехи, а под ними — то, что осталось от воина. Сколько лет ржавчина ела металл, понять было сложно, да это и не требовалось — дор-ломинская разведка задалась совсем иным вопросом: откуда здесь орочьи останки?

Поход начался почти так же, как и всегда: сначала Хадор и его воины перетащили через Железный хребет запасы, только в разы большие, нежели раньше, потом спрятали их, после — продвинулись вперёд на северо-восток и перепрятали еду, потом опять всё повторилось и опять, и опять. В этот период каждый раз отправлялись домой первые заболевшие: вспотели, переохладились, надорвались, не выдержали натиска тьмы и отсутствия дневного света. Нынешний поход исключением не стал, даже несмотря на то, что зима в морготовых землях в этот раз выдалась теплее и менее ветренная, чем раньше.

А ещё разведчики заметили: то и дело в воздухе ощущался странный, кисловатый запах, время от времени напоминавший вонь стухших яиц.

— Кажется, у Моргота совсем плохи дела, — стали шутить воины. — Даже кладки птичьи того.

— Похоже, мы пришли к большой свалке.

— Морготовы владения — и есть свалка.

Однако лежавшие на мёрзлой земле останки заставили замолчать всех шутников.

— Надо доложить Хадору, — сказал Арахон, осматриваясь.

Осторожно подойдя к кускам ржавого металла, воин присел на корточки и присмотрелся. Плоть под латами давно истлела, однако можно было понять по виду головы, что лежит здесь мёртвый орк, а не человек из Белерианда, и умер он, похоже, не от ран. Впрочем, обычное дело: мог перепить или пережрать чего не надо. Морготовы твари — что с них взять?

Однако, если здесь откуда-то взялся орк, значит, поблизости что-то есть. Неужели наконец повезло?

Не решаясь радоваться раньше времени и невольно ища подвох, Арахон осторожно пнул проржавевший нагрудник, на котором ещё виднелось кривое подобие эльфийской звезды. Во все стороны расползлись похожие на пауков сороконожки, спрятались под камни и в трещины почвы.

— Измельчали шпионы Моргота! — рассмеялся Маланор, тоже подходя к трупу. — Откуда ж ты пришёл? — спросил старый разведчик останки орка.

— Слишком давно пришёл, — ответил за мертвеца Арахон. — Но я бы двинулся туда, куда его ноги указывают, поскольку голова направлена в нашу сторону, а там мы уже были везде.

— Так и поступим, — старый разведчик кивнул. — Разделимся. Мы с тобой и Барахом пойдём туда, откуда этот неудачник пришёл, а остальные — возвращайтесь и доложите Хадору. Теперь этот труп станет для нас отправной точкой поисков. Думаю, вождь со мной согласится.

Воины кивнули, рассеялись по мёрзлым холмам и оврагам, чтобы вернуться в укрытие разными дорогами.

***

Хадор нахмурился. По описанию трупа было похоже, что лежит он примерно со времени последнего похода в поисках воды, но никто из разведчиков тогда нигде не встречал морготовых тварей — ни живых, ни мёртвых. Может быть, этот орк пытался преследовать воинов Дор-Ломина, но погиб от жажды и голода? Сомнительно. Главным в рассказе оставался тот факт, что враг облачился в доспех, значит, собирался сражаться.

Белериандских разведчиков преследовали, но не догнали?

Хадор помрачнел ещё больше. Пожалуй, стоит проверить старые стоянки. Прикинув, что для сколько-нибудь значительного сражения воинов Дор-Ломина сейчас недостаточно, вождь решил попросить подкрепления из осадного лагеря. В конце концов, просто так что ли Брегор, сын Боромира присылает своих собратьев? Для передовой даже они сгодятся. Учитывая, что глава беорингов не дорожит теми, кого отправляет на службу, можно сделать вывод — потери никто считать не станет. Однако для вызова подкрепления необходимы веские основания, и надо их добыть.

— Выходим на поиски! — приказал Хадор, потирая разболевшуюся из-за смены погоды руку. Проклятый ящер! — Мы должны найти живого орка. И лучше, не одного. Если говорить не станет, притащим его в Хитлум, чтоб эльфьи колдуны ему мозги вправили. Говорят, Марах так успешно делал.

Бойцы согласились, начали собираться в путь. На лицах читалась усталость от бесконечных бессмысленных поисков, воины хотели напоить мечи кровью врагов, и уже не боялись встретить слишком сильного противника.

***

Новая карта рисовалась легко. Маланор, сильно постаревший за прошедшие с прошлого похода годы, довольно быстро устал, поэтому остался в одном из оврагов готовить землянку, а Барах и Арахон разошлись, чтобы охватить больше территории за короткий срок.

Время утекало, никаких следов присутствия орков больше не обнаруживалось. Не желая возвращаться ни с чем, супруг Брегиль решил отнести соратникам уже сделанные заметки, а потом продолжить поиски, но, пройдя в обратном направлении не более сотни шагов, разведчик вдруг увидел под ногами обломок ржавого клинка. Арахон мог поклясться — этой вещи здесь раньше не было! Да, в темноте морготовых земель многое ускользает от лишённых зоркости человеческих глаз, но оружие… Нет! Никогда. Завертев головой, воин вдруг заметил металлический блеск чуть поодаль и пошёл туда. Возникло странное чувство, будто клонит в сон, чёткость зрения пропала. Потряся головой, Арахон присел, взглянул на обломок и вдруг услышал тихое пение странным голосом, который звучал одновременно высоко, и низко и мог принадлежать и мужчине, и женщине:

— Протяни мне ладонь… Протяни мне ладонь…

Разум затуманился, словно от травяных смесей Бреголаса, но воин всё-таки смог заставить себя думать: если он попал под действие чар какой-то местной твари, то звать на помощь — означает подвергнуть опасности соратников. Похоже, куски клинка оказались ловушкой. Подняв оба обломка и спрятав в сумку на поясе, Арахон обернулся на голос.

— Протяни мне ладонь!

Близко никого не было видно, и воин подумал о возможности сбежать. Только не приведёт ли он беду к соратникам? А если слишком долго путать следы, можно насмерть замёрзнуть. Решив, что риск — это именно то, ради чего стоит лезть в логово врага, Арахон осторожно пошёл туда, откуда доносилось пение.