— Я еду к Нолофинвэ, — тихо сказала Артанис, коротко взглянув на Эктелиона и снова опустив глаза за драгоценный меч. На лезвии ни одной зазубринки! — Мне нужно знать, к чему готовиться.
Воин задумался.
— Мне известно мало, — сказал он, наконец, — многое из этого лишь чужие рассказы, но… Тебе нужно знать, что ни я, ни Финдэ больше не служим Нолофинвэ. Мы присягнули принцу Турукано, который ушёл от отца вместе с третью народа и армии.
Артанис подняла ошарашенный взгляд на Нолдо и вернула меч.
— Почему? — задала вопрос дочь Арафинвэ.
Звон стали оглушил, послышался глухой удар тела о землю.
— Встанешь и продолжим? — беззаботно поинтересовался Глорфиндел. — Или достаточно?
Эктелион улыбнулся.
— Мы проводим тебя, леди Арафинвиэль, — сказал он, слыша, как Айканаро отказался от продолжения поединка. — Поговоришь с братом сама.
Артанис посмотрела в окно кареты на хохочущего победителя поединка, запрыгнувшего в седло, и отряхивающегося злого Айканаро и вдруг с усмешкой улыбнулась: неприятно, наверно, нолдорану, подчинившему главного врага, видеть вопиющее неповиновение собственного сына. Нолофинвэ, пожалуй, крайне рассержен.
Переведённая на Синдарин легенда
Золотые лучи, проникая сквозь сухие кроны, раскрасили воздух искрящимися полосками, и молодая поросль заиграла живыми зелёными оттенками.
Напевая мелодию без слов, Эльдалотэ закружилась на траве, сбросив накидку. Тёплый ветер играл волнами волос эльфийки и лёгкой тканью платья. Зрелище завораживало, Ангарато улыбался, но на сердце было тоскливо. Зелёный… Везде зелёный и золотой. Как во дворце Арафинвэ. Но даже там палитра цвета была разнообразнее, чем в этом лесу. С нарастающей давящей печалью подумав, что Валинор, заново расцветая после гибели Древ, был всё равно намного красивее этого блёклого подобия растительности, эльф перевёл взгляд на невесту, в которой не сиял слившийся воедино свет Телпериона и Лаурелин, однако Эльдалотэ была прекрасна. В эльфийке, совсем ещё юной, но видевшей так много ужасного, скрывалось таинственное, дивное очарование, колючий холод севера и нежнейшие цветы Благословенного Края.
Эльдалотэ заметила взгляд возлюбленного и остановилась.
— Когда мы придём в Дориат, — улыбнулась дева, — снова окажемся под защитой Айну. И никакое зло не коснётся нас. Майэ Мелиан лучше других Владык Арды — она единственная приняла Замысел Эру и не стала идти против него, не увела эльфов с их земли, но окружила заботой и любовью, словно мама.
Сев на траву рядом с Ангарато, Эльдалотэ коснулась ладонью его щеки, нежно поглаживая пальцами кожу.
— Однажды, — мечтательно произнесла дева, — мы тоже станем родителями. Я буду петь нашим детям колыбельные. Ты научишь меня песням, которые пела тебе мама?
«Эльдалотэ идеализирует семью, — подумал эльф, — потому что не знает, что это такое. Не чувствовала ревности к младшим, не обижалась на недостаточное внимание мамы и папы, не сталкивалась с тем, что близкий родственник оказался ничтожеством».
— Маме не приходилось петь колыбельные нам с братом, — с нежностью накрыв своей рукой ладонь девы, печально улыбнулся Ангарато. — Когда приходило время сна, мы послушно ложились и делали вид, что сразу же заснули. Чтобы потом играть, сколько вздумается, когда взрослые уйдут.
— Обманывать маму некрасиво! — очень серьёзно возмутилась Эльдалотэ. — Но зато теперь я знаю, чего ожидать от твоих сыновей. И колыбельные, видимо, придётся придумывать самой, когда родятся послушные дочери.
— Я знаю одну песню, — с грустной усмешкой сказал Ангарато, — её пела мама нашей младшей сестрёнке, которая родилась незадолго до падения на Валинор тьмы. И, когда Куруфинвэ поднял мятеж, когда дядя повёл народ прочь из Валинора и стало ясно, что придётся расстаться, мама, зная, что я слышу, запела эту песню, сидя у колыбели.
Света луч, в кромешной тьме
В сердцах зажги огни,
К душе проникни в этой мгле,
Надежды воскреси.
Пусть этот луч добра
Сумеет увести
Вас от дорог всех бед и зла,
Что часто на пути.
Я верю в эту силу Света и Добра.
Твой мир спасёт она одна.
Сердца послушай стук, сомненья прогони,
Вслушайся в музыку своей души!
Вслушайся в эти звуки —
В сказочный напев,
В них найдёшь на всё ответ
И силы для побед.
Я верю в эту силу Света и Добра:
Твой мир спасёт она одна.
Сердца послушай стук, сомненья прогони,
Вслушайся в музыку своей души.
Ангарато замолчал, закрыв глаза и сильнее прижав ладонь любимой к щеке.
— Тогда пролились слёзы, — прошептал эльф, — и некому было утешить плачущих. Мы больше не верили Айнур, их слова бы не успокоили даже тех, кто остался в Амане. Поэтому даже в песнях звучала надежда лишь на самих себя.
***
— Синдар должны быть уверены, что мы избранники Валар, их посланники и любимые ученики, — сидя за столом рядом с Турукано, его семьёй и другими летописцами, говорил Умник, — мы уже поняли, как сильна вера лорда Новэ в Вала Улмо. Поэтому мы должны казаться покорными валандилями! И летопись обязана это отражать в полной мере.
— Ты всерьёз полагаешь, — начал искать среди стопки листов нужный текст молодой книжник, тоже учившийся у Квеннара, — будто Синдар настолько наивны, что примут твои сказки за чистый благородный металл, не заметив в нём чёрных примесей?
— А что не так, Воронвэ? — без тени иронии спросила Иттариэль. — Какая разница, правда это или нет? Кельсамо написал потрясающе красивую легенду, перевёл её на Синдарин и теперь нам действительно есть, что рассказать о себе, и о том, как нас любят Валар.
— Ты не понимаешь, принцесса, — настаивал Воронвэ, — такая легенда оставляет слишком много вопросов. Просто вчитайся! Вслушайся!
Сделав глубокий вдох, не обращая внимания на осуждающий взгляд автора, летописец начал декламировать.
— Прекрасная история! — вдохновенно произнесла Иттариэль. — Очень красивая и пробирающая до дрожи!
— Не думаю, — поджал губы Воронвэ, — что все Синдар рассуждают, как прекрасные принцессы.
— А жаль, — невинно улыбнулась Ириссэ.
— Я, слушая эту легенду, — молодой летописец не унимался, — сразу задаюсь вопросом — почему Манвэ не помог Маэдросу раньше?
— Мы ушли с Земли Валар, — напомнил Турукано, — поэтому и склонны винить Айнур. А те, кто им верит, не станут искать здесь подвох, видя только помощь Манвэ — прилетевшего орла.
— Манвэ не помог, — вступился за свою интерпретацию легенды Умник, — потому что Маэдрос его об этом не просил! Он никого не просил помочь, даже Финдекано. Он умолял о смерти!
— Значит, Орёл был послан, чтобы помочь Фингону убить собрата, — хищно усмехнулась Ириссэ. — Добрый-добрый владыка Манвэ!
— А я знаю, почему ты придираешься к Умнику, — неожиданно громко высказала Иттариэль Воронвэ. — Ты завидуешь его таланту! Кельсамо написал потрясающую воображение легенду, а ты на подобное не способен!
— Не надо, доченька, — примирительно произнёс Турукано. — Лучше, если вопросы будут заданы сейчас.
— Зачем Финьо пошёл к Морготу с арфой? — деловито поинтересовалась Ириссэ. — По голове стукнуть хотел?
Вспомнив «Сказку про Истинного Короля», написанную Акларикветом и его соавторами, эльфы рассмеялись.
— Ещё вопросы, — обречённо спросил Умник, мысленно подбирая строки для песни про Эльдалотэ. Нолдо для себя давно решил, что в летописях ни слова не напишет про Ангарато, зато любимая эльфийка обязательно будет воспеваться, как прекраснейшая дева не королевского рода.
Турукано промолчал. Свои вопросы он задал брату лично, и, если никто больше не думал о подобном, то не стóит наводить их на подобные размышления.
— Вопросы возникнут, — сказал Умник, видя, что молчание затянулось, — если начнёт всплывать правда о нашем возвращении в Эндорэ. Но тогда их зададут уже не нам.
— Летописец прав, — согласился принц. — Легенда хороша и останется такой, как есть сейчас. Текст должны знать все. Рассказывать и петь. Умник, учитель бы гордился тобой.
