— Принц Турукано, — вошёл вдруг в шатёр Глорфиндел, блистательно улыбаясь и подчёркнуто церемонно кланяясь, — к тебе прибыла сестра — леди Артанис. А ко мне — мой любимый пламенный противник, страстно желающий победить меня. Поэтому, мой принц, позволь проводить к тебе сестру, а самому продолжить начатое обучение Айканаро правильно падать на лопатки, не получая при этом некрасивые синяки.
— Позволяю, — очень удивлённо сказал сын Нолофинвэ.
— Нет, брат, подожди! — вскочила с места Ириссэ. — С Артанис я поговорю сама.
Помешкав мгновение, Турукано согласно кивнул.
***
С превосходством взглянув на Воронвэ, мысленно припомнив эльфу родню — добытчиков руды и минералов, но не мастеров огранки и обработки, и тем более не имеющих никакого отношения к поэзии, Умник собрал записи и пошёл к себе в шатёр.
Страсть в сердце утихла, осталась невыносимая, сжигающая душу изнутри тоска о потерянной любви. Летописец чувствовал — успех воссияет на его пути, принц Турукано благоволит ученику великого Квеннара, но купаться в лучах славы одному…
Остановившись у шатра, Умник не вошёл внутрь, а развернулся и направился к берегу моря, как вдруг его окликнула принцесса Иттариэль.
— Кельсамо! — зазвенел серебряным колокольчиком голос. — Постой!
Подбежав к почтительно склонившемуся летописцу, дочь Турукано тронула его за плечо.
— Не слушай их, — твёрдо заявила эльфийка, — твои тексты прекрасны! И те, что просто излагают события истории, и стихи, и… Легенды! Создатель Эру! Это потрясающе! Расскажи ещё что-нибудь, пожалуйста! Хочешь… Хочешь подарю перстень?
Тонкие прохладные пальцы схватили руку летописца, в ладони сверкнул таинственно и немного пугающе крупный раухтопаз в обрамлении чернённого серебра. Увидев редкий камень, Умник даже забыл о смущении.
— Кольцо очень красивое! — восторженно произнесла принцесса. — Но ты не бойся, бери, мне оно не подходит. Не то, чтобы не нравится… Просто… Мрачное. А я люблю свет. Мне этот перстень подарила Ириссэ, а я дарю тебе. Потому что легенды стóят гораздо дороже любых сокровищ. Особенно, если история про любовь.
Ученик Квеннара смущённо улыбнулся.
— Однажды, — заговорил книжник, — юный Нолдо, одинокий и всеми непонятый, чувствующий себя чужим даже с роднёй, увидел прекрасную деву. С этого момента он старался быть поблизости от обожаемой и страстно желанной красавицы, но… Она полюбила другого.
Я теперь не знаю, как твои дела…
Нас с тобою случай свёл в бескрайних льдах.
Может, это кажется, но, всё же,
На других совсем ты не похожа,
Смотришь сквозь меня — тебя, конечно, где-то ждут.
Сожалею, что к тебе не подошёл,
О погоде разговор я не завёл.
Волосы, как Солнце, золотые,
И глаза сияют голубые,
Что погожим днём, казалось, будто дождь пошёл,
Волосы, как солнце, золотые,
И глаза сияют голубые,
Растворился в небе платья синий шёлк.
Но…
Умник оборвал строфу и посмотрел на восхищённую принцессу.
— И с кем же останется дева? — спросила Иттариэль, смущаясь. Разумеется, юная эльфийка подумала, что история про неё.
— Не знаю, — вздохнул ученик Квеннара, — могу лишь сказать, что одинокий и непонятый Нолдо никогда не отступит, пытаясь добиться своей любви.
— Спасибо! — захлопала в ладоши Иттариэль. — Моя благодарность безбрежна, словно небосклон! Буду с нетерпением и трепетом ждать новых историй!
Проводив взглядом принцессу, Умник всё-таки зашёл в шатёр.
— Мы с тобой расстались, Эльдалотэ, — прошептал Нолдо окончание стихотворения, — но, не помня обо мне,
Ты ко мне приходишь, Эльдалотэ,
Пусть пока что лишь во сне.
«Я не забуду тебя, — подумал летописец, — никогда не забуду. И ты не забудешь. Я всё для этого сделаю!»
***
— Сияешь великолепием, сестра! — картинно восхитилась Ириссэ, стискивая Артанис в объятиях. — Как ты похорошела, отогревшись в лучах Анар! Но и осторожность твоя заметна — кожа осталась белоснежной. Не гуляешь в полдень?
Дочь Арафинвэ сдержанно улыбнулась, позволяя себя тискать, но не отвечая взаимностью.
— Ладно, я всё поняла, — посерьёзнела Ириссэ, — нолдоран прислал к вам гонца с требованием вассальной присяги?
— Нолдоран? — осторожно переспросила Артанис.
— Именно, — кивнула дочь Нолофинвэ. — Нолдоран. Пойдём, дорогая сестра. Сегодня чудесная погода! Посидим на траве, выпьем вина из синих ягод, обсудим последние новости. Ты же сама прекрасно знаешь, что мужчины ничего не смыслят в мире, всё делают неправильно, и способны испортить и разрушить даже то, что, казалось бы, прочно и монолитно. Не то, что мы, женщины.
Едва заметно кивнув, Артанис пошла вслед за кузиной, сделавшей знак слугам подготовить для леди полянку.
— Твой Айканаро — находка! — рассмеялась вдруг Ириссэ. — Все мужчины сейчас будут заняты наблюдением за поединком, а потом и сами присоединятся к веселью. Поэтому нам никто не помешает.
Приобняв сестру за плечо, дочь Нолофинвэ вздохнула.
— Знаешь, — сказала она печально, — чтобы всё понять, нужно увидеться с Нельо. Если он ещё в лагере нолдорана, поговори с ним. И, знаешь… — Ириссэ поджала губы, хмыкнула. — Его пушистые ресницы совсем не изменились. Я их опять считала, как в детстве.
Артанис почувствовала пробежавший по спине холодок.
— А ещё, — голос Ириссэ дрогнул, — передай Финьо, что я по-прежнему надеюсь на его благоразумие.
— Я буду очень признательна, — сухо сказала Артанис, — если ты пояснишь.
Эльфийки сели на расстеленный поверх густой шелковистой травы синий бархат с пышными кистями из скрученных серебряных нитей, взяли бокалы и пригубили терпкое, непривычного вкуса, вино.
— А что тут пояснять? — спросила Ириссэ. — Чем, как ты полагаешь, отличается предательство от прозрения?
— Послевкусием, — не задумываясь, ответила Артанис. — Шлейфом аромата. После дождя может сиять радуга, или образоваться грязь под ногами. В этом и различие.
— Поговори с Нельо, — повторила дочь Нолофинвэ.
— Хорошо, — равнодушно согласилась Нэрвен. — Но ты, похоже, неправильно меня поняла. Я еду к дяде Нолофинвэ, чтобы отказать ему в присяге.
— Крайне любопытно, — заинтересовалась сестра Турукано. — На каком же основании?
— Род Финдарато Инголдо, — медленно произнесла дочь Арафинвэ, — не Нолдор. Мы Тэлери, близкая родня Ольвэ Альквалондского. Мы не обязаны подчиняться нолдорану, и подобные требования со стороны сына короля Финвэ просто смешны.
— Браво, сестра! — Ириссэ отставила опустевший бокал и захлопала в ладоши. — Браво! Теперь я уверена, мы найдём множество общих тем для чисто женского разговора. Не о политике.
Артанис сдержанно кивнула и подняла бокал, давая понять слугам, что пора налить леди вина.
— За понимание, — произнесла тост дочь Арафинвэ, — между разными народами.
— И за радугу после дождя, — подмигнула Ириссэ. — А грязь оставим тем, кто её заслуживает.
***
Шнуровку затягивали очень осторожно, снадобья и мази практически лишили способности чувствовать тело, однако Нельяфинвэ всё равно ощущал, как позвонки, фиксируемые плотной тканью с жёсткими деревянными вставками, щёлкают, принимая более правильное положение. Плечи по-прежнему оставались на разной высоте, правая лопатка выпирала уродливым выростом на спине, но корсет стягивал тело, заставляя его вернуться в нормальное состояние. Конечно, увы, не сразу.
Когда на шее закрепили жёсткий воротник, и подбородок лёг на обшитый мягкой тканью слегка изогнутый край, Феаноринг понял, что ему стало намного лучше. Обретшее опору тело радовалось возможности двигаться, не боясь вышибающих слёзы приступов боли. Согнутую в локте правую руку, на которой уже было совсем мало бинтов, примотали к торсу, осталось лишь одеться и попробовать сесть в специально сделанное кресло, чтобы впервые после плена увидеть небо над головой.
С горечью думая, что шнуровки теперь завязывать не сможет, сын Феанаро твёрдо решил сделать всё, чтобы научиться справляться с лентами и верёвками одной рукой, а пока придётся использовать на одежде только застёжки-ремешки. Мысль о вечной несамостоятельности вызывала стойкое отвращение, в сердце вскипела злость.
