— На этот раз дадим бой! — вполголоса приказал сын Куруфинвэ-младшего. — Мы должны научиться убивать этих чудовищ!

Встав полукругом, чтобы закрыть раненого собрата, Нолдор приготовились к бою. Во мраке горели уже две пары глаз. Три. Четыре. Однако, существа не торопились нападать.

— Стреляйте в них! — скомандовал Тьелпе, чувствуя азарт. Да! Наконец-то он главный! Отдаёт приказы, и… Его слушают! Ему подчиняются!

В сторону красных глаз полетели стрелы, послышался визг, и вдруг сверху на лучников спрыгнул огромный монстр, очень похожий на напавшего ранее. Сразу же раздавив ногой голову лежащего на камнях раненого эльфа, чудовище бросилось на успевших отскочить Нолдор, совершенно не обращая внимания на попадающие в упор стрелы.

Забежав за спину твари, Тьелпе выхватил меч и всадил его в бедро чудовища по самую рукоять. Монстр взвыл, рванулся вбок, Куруфинвион сам не понял, как ему хватило сил выдернуть клинок, и в лицо фонтаном хлынула чёрная кровь. Тварь развернулась, огромный кулак с размаха ударил Тьелпе в грудь, отбросив эльфа, словно пушинку, в ручей. Две пары алых светящихся глаз приблизились, и сын Куруфинвэ-младшего, кашляя и с трудом хватая ртом воздух, увидел, что это, скорее всего, детёныши огромной подземной твари. Скаля клычки, маленькие монстры бросились на лежащего без сил Тьелпе, впиваясь ему в руку и бедро. Боль встряхнула, Нолдо рубанул мечом, снеся одному из чудовищ половину головы, а во второго прилетела чья-то стрела. Взрослого монстра уже повалили на камни и, видимо, добили, потому что туша не шевелилась.

Сбросив с себя трупики, Куруфинвион с трудом сел. Мысль была только одна: «Повезло, что ручей неглубокий».

***

— Полагаю, их можно есть, — через силу улыбнулся Нолдо, выдёргивая из мёртвых чудовищ стрелы. — Сожжём наших погибших братьев, а потом и о себе позаботится.

«Всё это должен был говорить я, — думал Тьелпе, выбираясь из ручья, — иначе, какой из меня лидер?»

Наскоро обработав места укусов мазью, сын Куруфинвэ-младшего с ужасом подумал, что под горами его небольшой отряд провёл всего-то около четырёх дней, а уже трое погибших… Невесёлая тенденция.

— «Еды» возьмём столько, сколько сможем унести, — поморщился Тьелпе, глядя на валяющиеся туши, совсем не аппетитного вида, — но здесь не будем останавливаться. Нет гарантии, что на нас снова не нападут.

— Ты прав, Куруфинвион, — согласился эльф, пытавшийся выправить погнувшуюся кирку, — похоже, эти горы опасны, как и леса. В Средиземье скучать не приходится.

«Что мне ответить, — подумал вдруг Тьелпе, — если кто-то предложит вернуться? Как отказаться?»

Почему-то сын Куруфинвэ-младшего совершенно не допускал мысли пойти обратно. Несмотря на то, что места укусов чесались, и присутствовало неприятное жжение, а после удара в грудь дышать было больно, Тьелпе впервые в жизни чувствовал себя свободным и… Взрослым.

И возвращаться под гнёт слабака-отца и тирана-деда не было никакого желания.

Дорогой племянник

Оставив далеко позади временный лагерь бывших вынужденных союзников и окончательно уверившись, что никто не идёт следом, трое Тэлери вышли на широкий тракт и двинулись на юг. Из разговоров, услышанных во время встречи Нолдор и посланников короля Тингола стало ясно, что Дориат надёжно скрыт завесой чар, но ведь о его существовании всё равно известно. Да, враг не может пройти в королевство. А что насчёт друзей? Или… Родни?

— Твоя затея нас погубит, Ру…

— Не называй меня так! Никогда, понял? Забудь это имя! — разозлился главный авантюрист. — И ты мне не родственник! Вы оба — моя свита!

— Даже наедине?

— Даже наедине, — уже мягче произнёс зачинщик побега, — любая ошибка может стоить нам жизней. Но успех принесёт очень многое, я это чувствую.

Дорога поворачивала на восток, лес становился гуще. Над головами Тэлери прошуршали крылья, но, посмотрев вверх, эльфы никого не увидели.

— Странная была птица, — сказал идущий позади бывший подданный короля Ольвэ, — такое ощущение, что крылья лишены перьев. Будто кожистые перепонки.

— Здесь всё странное, не находишь, Эарион? — главный авантюрист сбросил капюшон и расправил длинные серебристые волосы. — Эндорэ — очень странное место. Но, знаешь, Эарион, мне здесь нравится.

***

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Живёшь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно…

Перебирая струны арфы, сидя в повозке с ранеными, один из которых, похоже, больше не дышал, Даэрон пел песню, что высмеяла Лутиэн, но менестрель верил: когда музыка написана для любимой, она рождена в самой тайной глубине сердца, поэтому способна творить чудеса.

Твой мир колдунами на тысячи лет

Укрыт от меня и от света.

И думаешь ты, что прекраснее нет,

Чем лес заколдованный этот.

Пусть на листьях не будет росы поутру,

Звёзды пусть с небом пасмурным в ссоре,

Всё равно я отсюда тебя заберу

В светлый терем с балконом на море.

— Спасибо, певец, — вдруг слабо выдохнул раненый эльф, осторожно касаясь бедра Даэрона.

Менестрель обернулся, чтобы ответить, но увидел лишь застывшую вымученную улыбку на мёртвом лице, и стремительно угасающий волшебный свет, сияющий в глазах прибывших из-за моря собратьев. В душе всколыхнулся протест: «Нет! Посланники Валар не должны умирать! Они… Прекрасны! Уникальны! Они… Несут в мир свет! Они должны жить! Нет-нет! Не умирай…»

— Плачешь, певец? — безжалостно усмехнулся Саэрос, подскакав к телеге. — Нельзя быть таким ранимым. Мир жесток, и боль способна убить. А ты мне ещё понадобишься.

Бросив в руки Даэрона флягу, советник Тингола с презрением взглянул на поникшего менестреля.

— Выпей. Полегчает.

Посмотрев на Саэроса с осуждением, Даэрон убрал с себя руку мёртвого эльфа и вернул вино, не притронувшись.

— Надо остановиться, — громко сказал Маблунг, выезжая вперёд и преграждая путь. — Мёртвым не место рядом с живыми.

— Всегда считал воинов глупцами, — усмехнулся Саэрос, отпивая вино, — но иногда даже вы говорите умные вещи.

— Глупец тот, — прищурился Маблунг, — кто считает себя умнее других.

— Недооценивать себя — вот глупость, воин, — хмыкнул Саэрос.

Даэрон уже не слушал собратьев. Смотря на небо, менестрель вспоминал свою любовь и очень хотел верить, что Лутиэн тоже помнит своего верного певца.

…Всё равно я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели…

***

— Мне кажется, или впереди дым? — Тэлеро насторожился.

— Значит, мы на верном пути, — смотря свысока, сказал лидер беглецов. — Это костры, не горящий город.

— А если орки?

— Мы вооружены, друг мой. Отобъёмся или сбежим, — посмотрев на собратьев-заговорщиков, эльф прищурился. — Почему я постоянно вижу ваш страх? Если моя идея вам не по душе, уходите. Я даже не стану стрелять вам в спину. Возможно.

Сообщники переглянулись.

— Мы с тобой, наш… Господин.

— Так-то лучше! — снова отбросив за спину волосы и расправив плечи, улыбнулся сообщникам Тэлеро. — Вместе мы сможем всё.

***

— Вы кто такие? — раздался из ветвей властный голос.

— У меня тот же вопрос, — отозвался главный авантюрист, продолжая идти и делая знак своим, чтобы тоже не останавливались. — Здесь твоя земля, житель ветвей? Или дорогу ты присвоил, чтобы брать дань с путников и торговцев?

— Дань? — рассмеялись из ветвей. — Что ж, не откажусь. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Как и вы! — парировал Тэлеро, вызывая панику у своих сообщников. — Я привык к тому, что на мои вопросы отвечают, даже если они ещё не заданы.

На дорогу, перегородив путь эльфам из Альквалондэ, вышли трое воинов Дориата.

— Я Амдир, военачальник короля Элу Тингола, — представился один из них. — А это мои братья по оружию.

— Безымянные. Хорошо. Так даже проще. Итак, Амдир, перед тобой племянник твоего короля, которого в Благословенном Крае принято называть Эльвэ. Я сын короля Тэлери Ольвэ, имя моё Вольвион. И со мной тоже безымянная охрана. Видишь, традиции у нас до сих пор неизменны. Я желаю видеть своего дядю.