— Всем нам здесь кого-то не хватает, — пожал плечами Майтимо. — Каждый выкручивается, как может. И пока ты единственный, кто не справился с трудностями. Не стыдно?

Туркафинвэ вздохнул. Стыдно или нет, какая разница, если нет сил на борьбу. Оромэ утверждает, что постепенно здоровье наладится, но быстро это не произойдет.

— Зато, — через силу улыбнулся беловолосый эльф, — из-за моей постыдной слабости отец не может обвинять всех Валар одинаково.

— Да, они с Оромэ почти друзья теперь, — усмехнулся Нельяфинвэ. — Лучшие. Но знаешь, Курво с Тьелпе позволили ездить к Ауле, пусть и с сопровождением. Понимаешь, что это значит?

— Нет, Нельо, прости, но думать я пока не способен.

— Это значит, что Валар не рубят с плеча. Они не меряют всех нас одной меркой, и если мы поддержали отца, это не значит, что все мы преступники и должны нести наказание наравне с ним. Мы ведь никому оружием не угрожали. Возможно, настаёт время перемен.

— Почему?

— Сам посуди. Все эльфы, что не пошли за Валар с берегов Куивиэнэн, считаются одинаково тёмными и не зовутся Народом Звёзд. Но как же дети, что родились позже? А те, что ещё родятся? У них ведь не было и не будет возможности выбирать, где жить. «Они сгинули во тьме», — написано в летописях, говорится устами Владык. Уверен, о нашей семье Валар между собой рассуждали примерно так же, однако видишь, теперь некоторым позволено время от времени безнаказанно видеть немного света из горна Ауле. Я считаю такое положение вещей прогрессом.

— Может быть, это следствие чьих-то полезных для нас действий, о которых мы не знаем, — заулыбался Туркафинвэ, однако ответной радости не получил.

Майтимо помрачнел, замолчал и продолжил разговор не сразу:

— Когда ты ляпнул отцу про меня… Я не придушил тебя только потому, что думал, ты сам умрёшь, без моего участия. Но потом мне стало интересно наблюдать за реакцией отца, когда я послал Морьо за помощью.

— За помощью? — Тьелко внимательно посмотрел в прозрачные серые глаза брата. — Ты посылал Морьо за Митриэль? И… О, Эру! Ты писал Ириссэ! А она не ответила… Нет! Она ответила, да? Я прав?

Нельяфинвэ понял — проболтался, врать больше нет смысла.

— Да, — серьёзно сказал он, — ответила. «Дочь короля не должна выбирать в мужья сына мятежника, оскорбившего её владыку-отца».

— Это не она писала!

— Возможно.

— Где письмо?! Оно ещё цело?! Не ври мне!

— Успокойся! — Нельяфинвэ сжал кулаки. — Я сжигаю все письма, которые адресованы мне. Всегда. — Старший Феанарион выдохнул и скрестил руки на груди. — Когда я отправил Морьо с посланиями, отец занервничал. Из-за твоих слов, Тьелко. А мне было приятно осознавать, что он чувствует вину. Наконец-то. Ты в тот момент спал, словно сам знаешь, кто, все только об этом и говорили, поэтому твой недуг стал уязвимым местом для отца. Гордый Феанаро Куруфинвэ растерял всё своё высокомерие, был непривычно слабым. И знаешь, — Майтимо Руссандол опустил глаза, — мне вдруг стало его жаль. Потом, когда мысленно отыгрался. До этого казалось — ненавижу… — Напряжённые губы дрогнули. — А Морьо отец хотел сделать своим охранником, и тут я его отсылаю.

Туркафинвэ хмыкнул:

— Кажется, я много пропустил.

— Да, — улыбнулся одними глазами Майтимо. — Когда Морьо рядом не оказалось, я спросил…

***

— Отец, хочешь, я тебя охранять буду? Вижу, ты кого-то опасаешься.

Феанаро осмотрелся. Во дворе было несколько эльфов, занятых своими делами, никто, вроде бы, не обращал на хозяев крепости внимания.

— Мстишь, — злость снова зажгла огонь в потухших глазах Феанаро. — Не думай, что твоя маска учтивости обманет меня. Я вижу сквозь неё!

— Я не планировал обманывать тебя. Я лишь считаю, что быть вежливым правильно.

— Ты путаешь вежливость и лживость, сын. Не пытайся играть со мной!

Нельяфинвэ устало посмотрел на шпиль ближайшей башни. Не то. Надо переделать.

— Хочешь видеть меня без маски? — вопрос прозвучал непроизвольно, и Майтимо сразу же пожалел о сказанном.

Феанаро внимательно посмотрел в глаза сына, но на этот раз без вызова, проницательно.

— Твоя маска — намордник. Ты прав, лучше не снимай.

***

Выслушав брата, Туркафинвэ широко раскрыл глаза, а потом, хлопнув Нельяфинвэ по плечу, рассмеялся.

— Как мило вы побеседовали! Пример идеальной семьи!

— Мне тоже понравилось, — улыбнулся Майтимо. — Но повторять не хочу.

Примечание к части Песня К. Комарова "Сияй"

Две проблемы

В раскалённые недра горы, называемые кузницами Вала Ауле, никогда не допускались эльфы, и долгое время запрет носил священный характер — раскалённым рекам и озёрам придавалось магическое значение, умаляющее достоинство простых аманэльдар, надумавших себе, будто не заслуживают происхождением посещение сокровенных подземелий.

Однако всё изменилось, когда подобный запрет — спускаться в шахты — оказался объяснён простой опасностью для жизни: под толщей почвы темно, а если осветить туннель огнём, может произойти взрыв. С изобретением холодных светильников шахты стали доступны для эльфов, а Феанаро получил новый повод гордиться собой, разрушив с помощью науки очередное глупое суеверие.

С кузницами мастер хотел поступить схожим образом, и примерно представлял, как этого добиться, однако создать жароупорные материалы для защиты тела и фильтрующие ядовитый воздух маски не удалось. Теперь же работа над подобными проектами и вовсе встала, поскольку Феанаро Куруфинвэ запретил в его отсутствие продолжать начатые им исследования, а также браться за новые, опираясь на перводомовские наработки.

Недовольные таким положением вещей эльфы стали задавать неудобные вопросы Валар и просить разобраться в ситуации.

***

В огромных ёмкостях из материала, состав которого эльфам не раскрывался «за ненадобностью», прямо в лаве смешивались и обогащались уникальные сплавы — их невозможно было получить при меньших температурах. Вала Ауле, чёрно-красной фигурой возвышаясь над огненной рекой, прервал пение, напоминавшее рокот бушующего потока, и обернулся не подошедшего помощника.

— Остались нерешённые вопросы? — сухо поинтересовался Творец Гор.

— Две проблемы, — Майя Курумо посмотрел на пузырящийся белый металл. — Учитывая, что без Феанаро вся работа затормозилась, а его сын и тем более внук ничего не решают, только приезжают поработать, выходит, что мы устранили Феанаро и теперь, воспользовавшись ситуацией, возьмём его труды, учеников и мастеров себе, как это было изначально. Кто-то согласен и даже рад, но в таком случае выходит, что Феанаро прав, и Валар хотят сами править эльфами. Значит, короли и другие лидеры аманэльдар не имеют реальной власти, вопреки изначальному договору, что Айнур для Детей Эру — учителя и защитники, а властвуют над Народом Звёзд их собратья. Это не те отношения, к которым мы стремились, Владыка. Вот одна проблема из двух. Вторая в том, что эльфы, обучающиеся у нас, стали говорить, будто в случае некоей провинности не получат защиту или хотя бы обыкновенную поддержку учителя перед другими Валар. Значит, доверия между нами быть не может. Ещё немного, и нас открыто обвинят в обмане, утаивании, тирании и чём-нибудь столь же неприятном. Лично мне всё равно, что думают про меня аманэльдар, но я понимаю, какие последствия могут иметь подобные переосмысления.

— Пусть ко мне приходят те, кому интересно моё искусство, — отрезал Ауле. — Пусть создают украшения для себя, домов, садов, фонтанов. И если какой-нибудь эльф попросит моего разрешения что-то делать, я не стану выяснять, позволял это Куруфинвэ или нет. А его дружки, хозяйничающие в библиотеке и обсерватории, меня не интересуют ровно до тех пор, пока не придут на мою территорию.

— Менелдил отправил Раниона с посланиями в Форменоссэ, а потом заявил, что Феанаро подумывает остаться на севере, но для этого потребуется перенести всё необходимое в горы, а дело это непростое и не быстрое.

Котлы забурлили сильнее, огненные фигуры поднялись из лавы и поставили ёмкости на твердую землю около Вала.