— «Здравствуй, милая лягушка,

Сердцу помоги!

Вместо денег, вместо власти

Я хочу любви».

И лягушка вмиг

Изменила лик:

Перед королём

Королева стоит:

«Ой, какой любви надо?

Я помочь буду рада

И в награду исполню

Все желания твои!»

— Что за бред? — не выдержал всё-таки сын Хадора, попытался уйти, но встать не смог и едва не упал — всё-таки хмель сделал своё дело.

— У меня есть средство, — зачем-то полезла в разговор зеленоглазая эльфийская травница, — от которого быстро протрезвеешь и сможешь напиться заново, почти без последствий. Хочешь?

Галдор со злобой посмотрел в её сторону, пытаясь фокусировать зрение. Рядом с ненавистной знахаркой часто ошивался менестрель, которого почему-то все сторонились, и только эта бессмертная ластилась, словно кошка, выпрашивающая еду. А певец только нос воротил от неё, но и не отпускал от себя. Наблюдать за непонятными отношениями было мерзко и по трезвости, а на пьяную голову и вовсе оказалось невыносимо.

— Да перепихнитесь уже где-нибудь в кустах! — выпалил сын Хадора, чем привёл в крайнее изумление всех на привале. — Задрали!

— Спасибо за совет, господин, — заулыбалась Зеленоглазка. — Обязательно ему последую, правда, Риньо?

Менестрель покраснел до корней волос и спешно ушёл в палатку. Снова раздалось задорное кваканье, и один из охранников обоза поддержал начатое Кабором веселье:

— Как в домашнем огороде

Стоит старое корыто.

Никому оно не нужно вроде,

Потому оно залито

Дождевою водой,

Мусором и разной ерундой,

От такой вот жизни непростой

Получился там застой.

Но сейчас по вечерам

Раздаются песни там,

Во дворе и моём доме

И в домашнем огороде.

Часто слушал я их сам.

Не вини, моя подружка,

Поселилась там лягушка,

И творятся чудеса —

Раздаются голоса

Из окрестных деревень

Напролёт весь день.

Сколько с бубном ни скакал,

Сколько зелий ни вливал

Я в лягушку ту, но не стала королевой

И женой мне верной!

Что же, думал, подожду.

От учёных мужиков

Услышал я рассказ таков:

То, ища себе подружку,

Распевал самец лягушки.

И теперь мы с ним вдвоём

Песенки поём.

И сейчас по вечерам

Раздаются песни там:

Во дворе, и в моём доме,

И в домашнем огороде.

Их теперь пою я сам.

Их теперь пою я сам!

— Бедный лягух, — Кабор покачал головой, — поили какой-то дрянью! Хорошо, не умер.

— Повезло хозяину дома, что он не превратился в здоровенного мужика и не врезал ему, — со знанием дела сказала Глорэдэль. — Только представьте: стал бы этот лягух человеком с разумом жабы.

— Кошмар какой! — ужаснулись Зеленоглазка. — Я тоже песенку знаю.

За лесом у болота легко и беззаботно

В дождливую прохладу и ясную жару,

Там жили две подружки — зелёные лягушки,

На звёздочки смотрели, ловили мошкару.

Однажды к ним без дела стрекозка прилетела,

Она, как вольный ветер, летает тут и там.

Спросить ей было нужно: «Да как же вам не скучно?

Вам разве не хотелось попрыгать по горам?

На западе там — море, за морем — горы, горы!

Аман такой огромный, чудес так много в нём!»

А что нам море-море? А что нам горы-горы?

Ведь мы в своём болоте и дальше проживём.

— Мне кажется, — дочь Хадора посерьёзнела, — именно так на нас отреагирует племя, к которому мы направляемся. Я не верю, что Арминас нарочно не привёл халадинов к королю. Я знаю его, он хороший эльф. Не предатель.

Повисло молчание, в сумраке ночи среди кваканья лягушек прозвучал далёкий волчий вой, и костёр пришлось разжечь ярче.

— Там кто-то прошёл, кажется, — защитники обоза переглянулись, взялись за оружие. — Трое, да?

— Не знаю, — пожал плечами Кабор. — Мало ли, кто тут ходит.

— Эльфы, наверно, — люди отмахнулись. — Захотят — подойдут.

— Да, не наше это дело.

— Мы в своём болоте и дальше проживём, — кивнула Зеленоглазка. — Вы, главное, волков не подпускайте.

— Утром в путь, — зевнул Кабор, обнял жену. — Пойдём спать.

Глорэдэль кивнула. Кваканье, стрёкот и щебетание смешались с шумом ветра в могучих кронах, звёзды замерцали ярче, над костром заплясали искры.

И дорога впереди осветилась серебристым сиянием ночи.

Примечание к части Песни:

«Лягушка» гр. «Свинцовый дождь»,

«Лягушка. Три желания», народная,

«Царевна-лягушка» Ю. Белоусов,

«Две лягушки», студия «Нейна».

Крохи истории

Найденные «крохи истории», как выразилась о выкопанных останках жена сообщника по авантюре, были слишком ничтожными, однако все трое участников тайного похода сошлись на том, что лучше так, чем никак.

Дорога давно отклонилась от изначального маршрута и стала гораздо длиннее, зато на пути встречались весьма занятные личности, от одиночек до целых торговых обозов и поющих про лягушек важных особ.

Так как откровенно говорить с самим собой или выяснять спорные вопросы с сообщниками, многим удобнее под сенью лесов, трое искателей порой наблюдали из укрытия весьма занятные беседы.

«И зачем я опять про это думаю?! — вслух, пусть и негромко, ругал себя эльф, одетый в поношенный плащ, с неудобной большой сумой на плече. — Я всё давно решил! Я сам хотел уйти! — Он немного помолчал. — Хорошо, — продолжил говорить бродяга тоном учителя, — подумай сам ещё раз: ты хочешь вернуться? Уверен? Но тебя казнят за предательство! Или бросят в тюрьму! Ты надеешься, что заявишься в Хитлум незамеченным и тайно вывезешь семью? Ха! Вот наивный! Как ты себе это представляешь? И, даже если удастся, куда ты их привезёшь? В чужой брошенный дом? А если он понадобится наследникам хозяина?»

Высказав себе всё, что думал о терзаниях души, эльф свернул с дороги, и вместе с ним среди густой поросли затерялась негромкая песня:

«Моё поле без конца и края,

Моё поле, кровью напоённое.

Что случится в будущем, я знаю —

Поругание да города сожжённые».

Трое искателей не стали догонять странника, хотя и донимало любопытство.

Следующие встреченные путники из числа запомнившихся были горячо спорившими друг с другом гномами и людьми. Трое искателей уже видели их по отдельности: они перевозили то лошадей, то зерно, то различную утварь, необходимую для содержания скакунов. Но теперь путники объединились и никак не могли договориться о дальнейших действиях. Люди утверждали, что именно ногродские мастера убили ладросского вождя, и это неминуемо однажды вскроется.

«Как вы думаете? — больше всех кричал самый щуплый и низкорослый человек с полысевшей головой. — Что вам всем за это будет? Виноваты, не виноваты, вождёвым подлизам плевать!»

Разумеется, подгорное племя уверяло, будто не имеет отношения к смерти Брегора Свирепого. Чья-то бородатая жена и вовсе начала доказывать, что это убитая самим же вождём одна из его дочерей забрала отца в своё подводное царство. Утопившись, Хирвен, мол, стала женой правителя омутов, теперь ей подвластна вся мутная опасная вода. Утянув вероломного папашу на дно, дочь сделала его своим вечным рабом, и обращается с ним хуже, чем с бесполезным псом.

Спорщики так ни к чему и не пришли, а трое искателей отправились в дальнейший путь. «Частички истории» отыскивались крайне трудно, к тому же, не всегда удавалось отличить останки, чтобы понять, кому именно они принадлежат.

Решив возвращаться домой и работать с тем, что накопилось за годы поисков, троица пересекла искусственно высушенную топь, миновала дороги, выстроенные на высоте в три-четыре эльфийских роста, обошла стороной небольшое поселение и забрела в чащу, где проходила охотничья тропа.

И вдруг потянуло гарью. Это было довольно странно, учитывая, что лето ещё не началось, а весна не была достаточно жаркой для воспламенения торфяников. Прислушавшись, искатели уловили едва доносившийся слабый стон.

— Подойдём? — указал вперёд сероглазый черноволосый эльф, обращаясь одновременно и к жене, и к другу. — Не поможем сами, так хоть позвать кого-то сможем.