«Сквозь дымку слёз, сквозь горя тьму

Народ спешил навстречу счастью своему.

Волна потерь, волна разлук

Не смоет зов сердец и цепь надёжных рук.

Идти вперёд, не отступать,

Не испытав несчастья, счастья не понять.

Забыть про боль, держать штурвал,

Способен жизнь любить лишь тот, кто смерти ждал.

Среди штормов, среди невзгод

По морю, знаем, к нам корабль уже плывет.

Назло судьбе, назло врагам

Он паруса свои раскрыл семи ветрам!

Бесценный груз, бесценный дар —

Любовь и веру он с собой в дорогу взял.

И вот дивись — огонь и прах.

«Ждать и надеяться» — вся мудрость в двух словах!»

Многие взгляды, направленные на особо ценного гостя, стали испытующими, и Карнифинвэ понял — ему не показалось, пели действительно про те самые корабли.

— Что ж, — улыбнулся верховный нолдоран, — не стану докучать тебе неинтересными разговорами. Отдыхай и веселись. Дела подождут.

— Благодарю, король, — как мог вежливо, произнёс принц, не понимая, каким образом должен веселиться, когда ощущение, что находишься на допросе, усиливается с каждым мгновением.

Однако, миссия была возложена, невысказанный приказ отдан, и сын нолдорана Питьяфинвэ поднял бокал. Веселиться? Как пожелаешь… узурпатор.

Примечание к части Песни:

Рок-орден Тампль "Отречение" из мюзикла "Тампль"

"Ждать и надеяться", театр "Седьмое утро"

Никому не интересный посланник

— Здесь и правда вечный март, — с тенью грусти сказала Мистель, приобнимая мужа и ласково кладя голову ему на плечо. — Это очень поэтично, даже холод практически не заметен, если не задумываться, что давно наступило лето. Зимы здесь суровы, но солнечны, и в воздухе витает дух надежды, свойственный только ранней весне. Мне нравится Химринг, я рада, что мы приехали сюда.

Варнондо не ответил, только положил руку на ладонь супруги, лежавшую на его предплечье.

Химринг. Неприступная крепость на скале, которая не стала домом для верного подданного верховного нолдорана после долгого пребывания в её стенах, и не будет никогда. Это тюрьма, в которой заточён дух войны.

Бесконечные ловушки в каменном лабиринте на подступах к городу показались излишними, поскольку создавали трудности самим Нолдор, с другой стороны, осуждать Маэдроса за повышенное внимание к обороне язык не поворачивался. Можно было бы посмеяться в подобной ситуации над кем угодно, но только не над ним.

Варнондо, хоть и не подал виду, удивился, как буднично отреагировали в Химринге на приезд посланников Хитлума. Неужели появление верных не слишком почитаемого здесь короля настолько всем безразлично? На стенах, как ни в чём не бывало, несут караул бдительные стражи, площади полны весёлым народом, а буквально в шаге от поющих песни горожан тренируются воины, и никто — абсолютно никто! — не обращает внимания на Нолдор в сине-звездных плащах. Возможно, это впечатление обманчиво, однако Варнондо действительно ожидал совсем иного приёма. Может быть, в Химринге просто не осталось тех, кому есть дело до политической игры? Основные силы по-прежнему на равнине Ард-Гален и в Дыре Маглора, некая группа эльфов отбыла патрулировать восточные территории незадолго до появления гостей. Это ли не причина полного отсутствия интереса?

Поначалу Варнондо надеялся, что ситуация поменяется, однако время шло, холодный вьюжный март сменялся тёплым зелёным, снова приходили метели, после них — цветение деревьев, а особо ценные гости оставались всё в том же положении просто присутствующих в Химринге эльфов, неизвестно зачем явившихся.

Лорд Маэдрос появлялся редко и оставался ненадолго, приезжая, словно исключительно ради жены. Варнондо отправлял письма верховному нолдорану с вопросом: «Есть ли необходимость ехать в осадный лагерь?», надеясь сделать свою миссию осмысленной, однако раз за разом получал отказ.

Думать о том, что оказался в абсолютно нейтральном городе, где нет места ничему, кроме подготовки войск, и теперь придётся просто присутствовать в холодной крепости, наблюдая, как ничего не происходит, было совсем не весело — подобное положение вещей в планы Варнондо не входило. Неужели прославленному военачальнику придётся принять роль казначея и бесконечно разбирать записи о припасах, закупках и отправке грузов по маршруту Хитлум-Химринг-Ард-Гален — единственному, касающемуся верховного нолдорана, вопросу? Только есть одна проблема: эта должность давно занята, значит, принимать решения по-прежнему будут другие, и особо ценному гостю останется только с умным видом перекладывать стопки бумаг.

Да, именно ради такой работы и стоило ехать в эту серо-красную тюрьму!

— Не думала, что нашему малышу суждено родиться здесь, — улыбаясь в ответ каким-то прохожим, сказала Мистель, трогая едва заметный животик. — Мы так далеко от моря!

Не ответив жене, военачальник посмотрел на солнечные часы в форме меча с восьмиконечной звездой. Пора идти в библиотеку — Ондимо давно обещал собрать важные записи, которые могут пригодиться особо ценному гостю.

«Надеюсь, — с горькой насмешкой подумал Варнондо, — книжники не уехали из города».

— Поговори с леди Туивьель, — обернулся к супруге посланник. — Я буду рад, если вы подружитесь.

Мистель поцеловала мужа и, шепнув, что будет ждать его в спальне на закате, пошла через площадь в сторону самых высоких городских башен. Холод солнечного марта заставлял кутаться в тёплую шаль, однако совершенно не вызывал неприязни — ощущение весны заставляло петь сердце и сиять глаза. Эльфийка не была уверена, что сможет найти общие темы для разговора с женщиной, всю жизнь проведшей во тьме в лесах, понимание, что придётся притворяться, говоря комплименты, портило настроение, но с другой стороны, можно представить, что играешь на сцене, и тогда любое общение становится интересным. Главное, справиться с изменчивым настроением.

Улыбнувшись своим мыслям, Мистель сделала шаг чуть в сторону от вымощенной багровым гранитом дорожки и вдруг почувствовала, что камни на подходе к башне будто лежат на тонком настиле над пустотой. Видимо, здесь тоже спрятана яма с кольями на дне. Ужаснувшись догадке, эльфийка поздоровалась со стражей и попросила сообщить госпоже Туивьель, что к ней пришла гостья, которой ни в коем случае нельзя отказать в радушном приёме.

«Не думать о ловушках! Не думать о ловушках!» — повторила про себя Мистель и, через силу улыбаясь, пошла вверх по серой лестнице с красными гобеленами на стенах.

***

Покои леди Химринга находились почти под самой крышей, однако над окнами комнаты было достаточно места для ещё одного этажа, где располагались бойницы, сейчас наглухо закрытые, обманчиво похожие на часть каменного узора.

Стараясь не думать о том, что в крепости всё пропитано войной, Мистель, ставшая сверх всякой меры ранимой из-за беременности, расплакалась прямо на пороге покоев, и химрингская леди всё сразу поняла.

— Я была такой же, — ласково сказала Туивьель, усаживая гостью в мягкое кресло, — когда носила Аратэльмо под сердцем. Рыдала из-за любой мелочи.

— Война и страх перед ней — не мелочи, — без толку вытирая льющиеся слёзы, с трудом проговорила жена Варнондо.

— Это правда, — вздохнула леди, поставив перед Мистель травяной отвар и сушёные фрукты. — Но мы же знаем, что относительно скоро всё закончится. Разведка доносит, что земли врага пустеют, армии у него нет.

— Ты в это веришь?

— А почему не верить? — Туивьель собрала со стола свои поделки и сложила в ящик с подписью «Заготовки». — На тварей Моргота ведётся постоянная охота, они практически не встречаются в лесах. Орки-мужчины были перебиты в Дагор Аглареб, а чтобы вырастить новые поколения, нужны ресурсы, которых за Железными Горами нет.

— Но лорд Маэдрос говорил другое! — Мистель выпила отвар, хотела съесть яблочную дольку, однако передумала и положила обратно в тарелку. — Он говорил с верховным нолдораном непочтительно, когда приезжал, а потом, после тайной беседы, молчал на советах, только подписывая королевские бумаги и давая на подпись свои.