Отложив в задумчивости перо, Финдарато вздохнул и, решив дописать ответ сестре позже, взял химрингское послание.

— Хороший или плохой сегодня день? — не вскрывая конверт, спросил расписную стену пещеры Инголдо. — Отвратительный, как и всегда в Нарготронде. Может он стать хуже? Пожалуй, да.

Печать с хрустом переломилась, бумага зашуршала.

— Надо же, — король удивлённо поднял брови, — худшие ожидания не оправдались. Или это не от Маэдроса письмо? Может, кто-то пошутил и отправил конверт, сделав вид, будто это срочное донесение из Химринга? А, какая разница? Главное — нападение орков не возобновилось и не продолжилось, а от меня требуется лишь сделать вид, будто я решаю, кто служит в дортонионской армии. Может, самому притвориться одним из атани и пойти воевать в земли Моргота? Нет, пожалуй, это плохая идея.

Налив ещё вина и погрузившись в воспоминания о собственном Фиримаре, Инголдо с надеждой взглянул на висящий около книжного шкафа календарь. С первым теплом можно будет покинуть ненавистный Нарготронд по крайне важному делу, и это очень обнадёживает!

Так много ответов и так мало вопросов

На Тол-Сирионе расцветала весна. Лёд на реке истаял, и хоть в лесу на берегах ещё таились остатки снега, но к вечнозелёным соснам и елям уже присоединилась молодая листва и новая трава.

Синие драконьи знамёна на белых башнях Минас-Тирита сверкали в лучах Анар, блеск волн радовал глаза. На острове пели и веселились, а обсуждая прошлогодние тревожные вести из Таргелиона, лишь клялись друг другу биться с врагом до конца, если придётся браться за оружие. Архитектор Орландир, важно прохаживаясь вдоль стен Крепости-Стража, не упускал возможности напомнить и воинам, и мирным жителям, что всё предусмотрел, поэтому Тол-Сирион безопасен для своих и смертоносен для чужих.

***

Робко войдя в комнату с прозрачными тонкими шторами на окнах, создававшими волшебный блестящий полумрак, Финдуилас посмотрела на новорожденного племянника.

— Его имя Гилдор, — сказала счастливая мама, — сын Инглора из рода Финдарато Инголдо. Красиво звучит, правда?

Эльфийка сидела у колыбельки, собрав под кружевную косынку волосы, трепетная рука осторожно поправляла ажурное одеялко. Малыш спал и был так невозможно мил, что Финдуилас прослезилась. Решив не мешать жене брата, юная леди вышла из покоев и поспешила на площадь, где собирались встречать подъезжающего короля, однако вдруг рядом появились слуги матери и передали, что принцесса Толлунэль зовёт дочь подняться на стену. Бездумно подчинившись, Финдуилас позволила себя проводить.

На площади менестрели исполняли любимую музыку обожаемой народом правительницы, воспевая любовные терзания несчастного эльфа:

«О тебе все мои стихи,

Для тебя свет в моем окне,

И на холсте штрихи

Я посвящаю только тебе.

По тебе слёзы льёт душа!

Стёрты все обещания,

Но в моём сердце, чуть дыша

Теплятся ожидания.

Ты — моя королева вдохновения!

Ты — моя повелительница снов!

Ты моя, но судьбы хитросплетения

Не дают нам с тобой быть рядом вновь.

В каждом сне вижу я тебя,

Но метель замела следы,

И тебе вновь признаюсь я —

В сердце осталась только ты.

Не смогли мы сберечь любовь,

Не нашли мы свой верный путь

Вести не шлёшь и не пишешь год,

Мне тебя больше не вернуть».

Вокруг мелькали весёлые знакомые лица — народ Тол-Сириона не проникался грустной песней, а юная дочь принца Артаресто вспоминала пророческие слова матери о том, что на замкнутом острове дева либо находит жениха ещё в детстве, либо вынуждена уезжать в поисках счастья.

«Помни, настоящий мужчина сам тебя должен найти! — слова родительницы снова и снова всплывали в памяти. — Он сам должен приехать за тобой! Искать тебя! Добиваться! Страдать и плакать от того, что ты его слишком редко замечаешь, а в мимолётные мгновения случайной встречи взглядом, он, недостойный, должен умирать от счастья, что получил ничтожную каплю внимания любимой!»

Финдуилас представляла нечто подобное и расцветала вместе с весной. Почему великий герой многих битв и мудрый правитель обязан быть недостойным внимания девы, совершенно ничего важного не сделавшей за свою короткую безмятежную жизнь, принцесса не задумывалась — этому её не учили.

«Добро всегда красиво, — повторяла мать. — Ты видела изображение тварей Моргота: они уродливы, отвратительны, пугающи. Они все в жутких шрамах, одноглазые, хромые, горбатые, волос на голове либо нет, либо мало, грязные все! Мерзость! А добро, доченька, оно прекрасно и гармонично».

«Словно эльфы», — додумывала про себя юная принцесса, любуясь своим отражением в зеркале и представляя рядом молодого влюблённого лорда, похожего на неё.

Ступенька за ступенькой поднявшись на стену крепости, Финдуилас подошла к родителям и обнаружила на смотровой площадке не только маму и папу, но и брата. На вопросительный взгляд ответила за всех Толлунэль:

— Принц Инглор должен в первую очередь быть верным королю, а уже потом — жене. Это его долг перед народом.

Сын, возможно, не соглашался с матерью, однако не спорил, а отец делал вид, будто ничего не слышит, и просто смотрел на готовившиеся к переправе белоснежные лодки-лебеди.

Возможно, Финдуилас могла бы задуматься и спросить, почему ради неё влюблённый эльф обязан жертвовать всем и жить поиском внимания холодной равнодушной девы, а брат не имеет права ставить супругу и сына выше интересов народа; возможно, юная принцесса могла бы пошутить, что мать желает ей оказаться избранницей безродного смотрителя причала или вовсе бродяги, которого просто не подпускают к делам королевства, поэтому он может себе позволить существовать одной безответной любовью, однако дева была слишком занята мыслями о прекрасном будущем, поэтому не анализировала ни слова, ни обстоятельства.

По залитой тёплым весенним солнцем реке Сирион заскользили лодки-лебеди, а из леса одно за одним показались зелёные нарготрондские знамёна.

«Ты — моя королева вдохновения!

Ты — моя повелительница снов!

Ты моя, но судьбы хитросплетения

Не дают нам с тобой быть рядом вновь».

Примечание к части Песня Стаса Михайлова и Кати Бужинской "Королева вдохновения"

Самый незабываемый королевский род

Когда старший брат не вернулся из Дортониона, Гвиндор растерялся: как же так? Гельмир — пример для подражания и объект почитания, решивший, что в поселении Младших жить опасно, остался среди этого сброда?! Что и кому он собирается доказывать? Откуда этот глупый героизм и самопожертвование?

Хотелось задать брату множество вопросов, однако письмо юный лорд так и не написал. В глубине души понимая, что на самом деле завидует тому, как хвалят преданность Гельмира своему делу, Гвиндор хотел верить в корысть и намеренный поиск славы со стороны старшего брата, который, разумеется, действует не от чистого сердца, а ведом исключительно желанием быть самым знаменитым эльфом в роду. Вероятно, если бы второй сын лорда Гуилина нашёл силы честно признаться самому себе в худших побуждениях, ему стало бы легче жить, а злые мысли показались бы глупостью, но Гвиндор не желал что-либо в себе менять.

«Гельмир — не гений! — повторял себе юный лорд, начиная очередную картину, забросив ещё две на половине работы. — Он всего лишь трудолюбив. Но он никогда не делал ничего такого, чего бы не смогли другие! А хвалят его, потому что он готов дружить со всеми! Гельмир не талантливый, а бесхарактерный!»

И новый пейзаж тоже оказался отложен.

В середине зимы стали много говорить о предстоящей поездке короля на Тол-Сирион. На совете мнения разделились, и Гвиндор с удовольствием наблюдал за горячими спорами лордов, не желавших покидать безопасный город, и тех, кто уверял, будто бояться нечего.

***

— А я и не страшусь! — Эрьярон, как обычно, вспылил первым. — Не меня вам обвинять в трусости! Я понимаю, что дортонионский лес для орков трудно проходим, и несмотря на долгие жаркие сухие лета, в последнее время перекроившие схемы защиты, лорды всё предусмотрели, и войскам Моргота на наши дороги просто так не выйти, даже если твари попытаются жечь лес на пути. Тракты защищены топями, которым не страшны ни засухи, ни пожары. Но я уверен — королю нельзя подвергать себя опасности и ехать на остров, поскольку по берегу орки пройти в состоянии. Вы понимаете, что из Таргелиона захватчики могли продвинуться и дальше на запад? Миссия на Тол-Сирионе не столь важна! Это лишь требование Химринга проверить готовность войск! Это не дела лично для короля!»