Нет! Нельзя подвергать Тьелко опасности! Против Эола целая армия бессильна! Наивный Майрил станет защищать отца и погибнет.

Представив сына мёртвым, истыканным белопёрыми стрелами, истёкшим кровью, принцесса заплакала.

А может всё-таки попробовать? Ведь не всех могут сбить с пути чары! Если станет известно хотя бы примерное местонахождение эоловой пещеры, придёт войско! Завести тысячу эльфов в болото или логово хищников не удастся ни одному колдуну. Мысли о спасении воодушевляли. Особенно приятно было представлять мёртвыми похитителя и его ничтожных рабов. Ради освобождения Ириссэ даже допустила мысль о примирении с отцом, но перед глазами вдруг встали картины из прошлого, когда венценосный родитель сначала планомерно уничтожил волю супруги, потом растоптал мечты дочери, оттолкнул и опозорил честного Финьо, стал виновником гибели тысяч подданных, опозорил титул нолдорана, извратил его…

Ладонь сжалась, призрачное ощущение шёлка в руке заставило улыбнуться. Лоскутная звёздочка, подаренная оправлявшемуся от ужасов плена Майти, стала символом отречения втородомовской принцессы от омерзительных деяний отца.

«Я не с ним, не поддерживаю его, не разделяю взгляды, не признаю королём Нолдор!» — сама того не осознавая, чувствовала принцесса, вкладывая в изуродованную шрамами высохшую ладонь лорда Маэдроса вещицу-помощницу.

Почему теперь захотелось сшить ещё одну подобную звезду, Ириссэ не знала, но была уверена — так надо. Если та первая ещё не сгорела в камине, ей будет приятно обрести сестричку. Может быть, общаясь между собой по шёлковому осанвэ, маленькие помощницы в беде смогут поддержать отчаявшуюся эльфийку. Хотя бы просто подарят улыбку.

Осмотревшись, Ириссэ, не вставая с постели, дотянулась до столика, взяла с него первую попавшуюся статуэтку и швырнула в дверь. Бросок получился недостаточно сильным, Нолдиэ стало жаль себя прежнюю — гордую охотницу, способную вытащить из проруби массивную дичь. Сейчас даже подтянуться в седло будет непросто.

Проклятый Эольвэ! Чтоб ты сдох в помойной яме!

Статуэтка упала, откатилась в темноту. На резкий звук сразу же пришли двое слуг-теней, и дочь Нолофинвэ сама не поняла, почему ничем не бросила в них.

— Принесите мне синий шёлк! — приказала Ириссэ, но голос некрасиво сорвался, требование прозвучало просьбой умирающего дать ему воды.

Одна из теней нагнулась поднять фигурку.

— Пусть там лежит! — заорала Ириссэ так, словно едва не случилась трагедия.

В полумраке комнаты всё замерло, застыло, стоявший неподвижно силуэт дрогнул, поманил второго за собой, и оба скрылись за дверью. Посмотрев им вслед, принцесса вдруг громко всхлипнула и разрыдалась.

На столе стояло вино, однако Ириссэ чувствовала — если притронется, если согласится опьянить себя, чтобы облегчить муки, значит, похититель добился своего и сделал из гордой Нолдиэ рабыню.

Нет! Пусть тяжело, пусть невыносимо! Пусть!..

Принцесса посмотрела вокруг. В большом просторном подземелье-комнате темно, однако можно сделать свет ярче. Здесь есть книги, пусть и весьма странного содержания, словно их писали для поддержания огня страсти служанок к господину, в сундуках, причём красивых, лежат наряды. Да, это не Валинор, не королевский дом, но ведь пока Эольвэ нет рядом, можно жить, не изводя себя. А то, что хозяин запретил рабам говорить со своей женой, и вовсе не проблема — можно приказать любой тени стоять рядом и как угодно её оскорблять.

Рассмеявшись, Ириссэ взяла вино, выпила прямо из горлышка, и в этот момент постучали в дверь.

— Так и быть, входи, ничтожество, — гордо хохотнула принцесса, представляя, как счастлив слышать такие слова раб, которому приказали явиться, а теперь реагируют так, словно тот пришёл по собственной инициативе.

Шёлк, разных оттенков синего, с лёгким шорохом лёг на столик у камина.

— Стой, где стоишь! — Ириссэ приказала уже более правдоподобно. — Не двигайся. Ничтожество! Знай, если хоть один клочок ткани окажется грязным или старым, я тебя изобью с такой жестокостью, которая не снилась твоему хозяину! Будешь лизать мои ноги, а я буду колотить тебя всем, что попадётся под руку! Тварь! Ненавижу! Стой на месте! Это приказ!

Силуэт повиновался, принцесса трясущимися руками зажгла ещё три светильника, и лицо служанки, не до конца скрытое серой накидкой, стало видно отчётливо — на нём проступил смешанный с ненавистью страх.

Выпив ещё вина, Ириссэ поставила фонарь рядом с тканями, взяла со стены факел и запалила его от камина. Одной рукой проверяя шёлк, Нолдиэ держала другую так, чтобы пламя находилось опасно близко от прислуги.

— Не двигайся! Иначе подожгу!

Служанка опустила глаза, поджала губы.

— Не можешь прямо на меня смотреть! — дочь Нолофинвэ почувствовала, как теряет эльфийский облик, превращается во что-то отвратительное, но сейчас это казалось прекрасным и вдохновляющим. — Ах ты тварь! Рабыня! Презренное пресмыкающееся!

Рука с факелом дрогнула, размахнулась и ударила девушку по покрытой голове. Огонь не успел перекинуться, однако служанка испугалась и, вскрикнув, хлопая себя ладонями по макушке, бросилась бежать из комнаты.

— Ты нарушила приказ! — заорала вслед Ириссэ, но вдруг странное опустошение пришло на смену ярости, захотелось просто сесть, напиться и начать шить лоскутную звезду.

Что она и сделала.

Кто этот Тэлер?

Следуя за отцом молчаливой тенью, Ломион зачем-то считал шаги и запоминал повороты, хотя и без того знал дорогу.

— Нам могут встретиться твари в красных плащах, — сказал вдруг Эол, когда в просвете между соснами стал виден тракт, — от них прятаться бессмысленно. Надо просто поздороваться, назвать себя и идти дальше.

«И как я должен себя назвать?» — мысленно съязвил Майрил.

— И не болтай лишнего, Маэглин из Дома Эола.

«Вот и ответ. Можно было догадаться».

Как ни странно, на дороге царила тишина, и в сгущавшихся вечерних сумерках звучали только редкие голоса птиц.

— Собери нам еды, остановимся у того ручья. Сегодня ясная ночь, спокойно отдохнём.

«Да, я помню, что я слуга и не смею требовать большего. Спасибо, что не связал и не лишил зрения, хозяин».

Молча повиновавшись, юный эльф прошёлся по ягодным полянкам, отыскал орехи и вернулся к отцу, когда уже совсем стемнело. Эол разжёг небольшой костерок и сидел на прикрытом плащом лапнике, любуясь чистым небом. Его лицо не выглядело отталкивающе, казалось, будто здесь какой-то другой эльф, просто очень похожий на прославленного кузнеца.

— На звёзды можно смотреть вечно, Ломион, — мечтательно произнёс незнакомец, почему-то считающий Майрила своим сыном, — садись рядом со мной, полюбуйся.

«Хорошо бы заранее понять, чего он добивается…»

— Знаешь, когда Вала Оромэ явился в Эндорэ на берега Куивиэнэн, — странный эльф вдруг взял юношу за плечо, — он много рассказывал нам о том, как создавалась Арда и таким образом доказывал, что действительно добрый Айну, а не проходимец, явившийся со злом. Ты знаешь, что в итоге Валар всё же оказались проходимцами, но я сейчас не хочу об этом думать.

«Не может быть! Кто этот Тэлер, и зачем он принял облик моего отца?!»

— Просто представь, сын тёмного эльфа, Творец был окружён пустотой, ничем, а потом это Ничто обрело голоса. Великое множество голосов! И каждый звучал по-своему, могуче, созидательно, и пение заполнило пустоту! Те Валар, что спустились в Арду — не все из Великих Голосов! Даже не все из тех, что спели наш мир. Представь, Ломион, сколько ещё есть таких же обитаемых твердей в бесконечности, спетых остальными творцами! Насколько они похожи на Арду? Или отличаются абсолютно во всём? А может, где-то есть наши точные копии, представляешь? И они сейчас точно так же сидят в лесу у костра и смотрят на звёзды. Может быть, наши взгляды устремлены друг на друга, но мы никогда об этом не узнаем. А может, там время течёт иначе, и мы с тобой всё ещё в Ногроде или наоборот — давно дошли домой. Чувствуешь, как рушится привычное представление о жизни?