***

Глоссар полулежал на высоких подушках, запрокинув голову. В последнее время кровь из носа шла гораздо реже, однако если начинала, лила обильно и болезненно. Видимо, ухудшение самочувствия спровоцировали рассказанные друзьями новости, от которых на голове начинали шевелиться волосы, и возникало желание бежать как можно дальше из Хитлума, но менестрель понимал — просто так вывезти семью не удастся, тем более, в пути может снова стать плохо, и что тогда? Арминас, конечно, обещал помочь, но вдруг передумает? Воинов вроде бы настолько жестоко не проверяют на преданность короне, как идущих в народ певцов. Может, друзья преувеличили, однако у Глоссара были причины не сомневаться в словах артистов.

Новый Тьялинельо волею судьбы в лице верховного нолдорана оказался одним из немногих, кто обязан остаться в Хитлуме и петь на улицах. Другим же, кому повезло меньше, требовалось быть способными в любой момент отправиться в союзные королевства, чтобы готовить народ к прибытию послов Нолофинвэ. А для этой миссии…

«Аклариквет сказал нам собраться в репитиционном зале, — прокручивал Глоссар в неприятно ноющей голове рассказ друга, сочинившего новую песню про Истинного Короля, — по его виду мы сразу поняли, что дело плохо — Риньо был бледный, трясущийся, запинался, словно говорил с нами под прицелом взвода лучников. Он сначала сказал, что всегда был готов нас защищать, и сейчас ничего не изменилось, но и мы должны о себе и о нём позаботиться. А для этого необходимо быть беспрекословно верными Нолофинвэ. Когда мы спросили, к чему такой разговор, Риньо затрясся ещё сильнее и заявил, что желает нам добра, что не сможет исполнить приказ, который нам навредит. А значит, предателем окажется сам».

«Самое забавное, — рассказывал ещё один артист, — что король не понимает простых вещей: во-первых, бездумно повторяющие заученный текст эльфы с пустыми глазами не завоюют доверия ни в одной земле, а только вызовут подозрения; во-вторых, не факт, что Риньо из нас самый сильный. Если ему придётся нас ломать, мы станем защищаться. И что приобретёт Нолофинвэ?»

«А потом Аклариквет сказал, — Глоссар возродил в памяти слова автора песни про Истинного Короля, — что нам нельзя бунтовать, мы должны собрать силы, поверить в себя, уговорить всех выступить единой армией против Моргота, победить его, и тогда не будет в Арде больше зла и несправедливости. Только, сам подумай, если это так, то кто будет нолдораном?»

Менестрель вытер кровоточащие ноздри, надавил пальцами на самые болезненные точки головы. Да, надо бежать. Если и бороться с Морготом, то под фиолетовыми знамёнами Крепости Исток, а не под звёздами, утонувшими в болотном тумане.

***

Посмотрев на по-прежнему закрытые шторы, Аклариквет зажёг свечу. Письмо для Зеленоглазки давно улетело в Барад Эйтель, значит, эльфийка его уже прочитала.

Приедет или нет? Поможет или не сочтёт нужным? Кто знает…

— Горит свеча, — руки менестреля вдруг сами собой взялись за арфу принца Финдекано, — укрыта тьмой.

Душа пропитана презрением к доброте.

Горит свеча немой тоской!

Мешает жить, не видя смысла в красоте.

Мерцает свет, объятый мглой,

Он сотни раз погаснуть мог в пыли семи ветров!

Волшебный блеск во тьме ночной!

В нём тлеет память о душе — огне забытых снов…

Стало жаль, что на эту песню вдохновила не Алая Леди, но вдруг пришло понимание — о Нерданель таких слов менестрель Вильварин не спел бы никогда.

Примечание к части Песни:

"Письмо отца" из мюзикла "Моцарт"

"Свеча" А. Щедрова

Кто вредит Хитлуму?

Совет уже продолжался намного дольше, чем планировалось изначально, однако ни одного окончательного решения принять не удавалось.

Сидя на троне в расслабленной позе, что сейчас удавалось с неимоверным трудом, Нолофинвэ внимательно следил за каждым движением, каждым самым мимолётным взглядом ближайших советников. Не может быть, чтобы все они оставались верны, несмотря ни на что.

— Есть ли смысл отправлять посла в Химринг, продолжать начатую тобой миссию, Варнондо? — задал вопрос верховный нолдоран, и военачальник сразу же подобрался, словно готовый броситься в бой.

— Уверен, что нет, — ответил он. — В зависимости…

— Нет — потому что у тебя ничего не получилось? — хмыкнул Аралкарион, снова вспомнив о своей неприязни к командиру.

— …от дальнейших планов, разумеется, — Варнондо бросил короткий взгляд на соратника, однако проигнорировал насмешку. — И да, я уверен — сына Амбарусса отпускать нельзя. Но и держать у нас тоже.

— Почему же? — Нолофинвэ чуть подался вперёд, но сразу же вновь изобразил расслабленность.

— Потому что, мой король, — военачальник тоже нагнулся над столом, — принц Карнифинвэ, получив свободу, отправится домой или в Химринг и станет распространять клевету про Хитлум и своё пребывание здесь.

— А почему нельзя держать? — чуть наклонил голову король.

— Потому что рано или поздно придётся отпустить. Но он не должен даже в таком случае добраться до своих.

Верховный нолдоран поднял бровь.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — владыка кивнул после паузы, — но не забывай, Варнондо: прозвище Бауглир носит только один правитель в Арде — это Моргот, не Финвэ Нолофинвэ Финвион. Ситуация может повернуться по-разному, и отнятую жизнь уже не вернуть. Не стоит совершать необратимого.

Посмотрев на ставшего недовольным военачальника, Аралкарион вдруг перевёл взгляд на Раниона и очень неприятно прищурился. Изуродованное лицо стало ещё страшнее.

— Бывший подданный Феанаро Куруфинвэ, — заговорил бывший охотник, — сколь долго ещё продлится твоя верность королю, когда наступили тяжёлые времена?

— А почему ты говоришь об этом теперь, когда вернулся командир Варнондо? — Ранион сжал кулаки. — И почему при короле? Подставить хочешь?

— Что, есть грязные тайны от короны?

— Замолчите оба, — процедил сквозь зубы бывший посланник в Хитлуме.

— Мудрость в том, — Нолофинвэ стал гладить пальцами бархатные подлокотники, — чтобы признавать ошибки. Однажды я обещал Феанаро следовать за ним, идти его дорогой. Я думал, что путь войны, выбранный старшим братом, правильный. И даже когда идти стало не за кем, я продолжал следовать за войной, окружая себя воинами и теми, кто воспевает их. Я примерял на себя легендарный образ героя с мечом в руках, в сверкающих доспехах, разгоняющего тьму своим светом. Однако теперь я понимаю, что Куруфинвэ был не прав, делая ставку на войну и её служителей. Война вторична. Первичен рост и процветание. Отныне не Хитлум будет служить войне, но война Хитлуму.

— И что это значит для нас, владыка? — прямо спросил Варнондо, быстро взглянув на Аралкариона и Раниона.

Верховный нолдоран ответил не сразу. Задумчиво уставившись в пустоту, украшенную портретами утраченной семьи, Нолофинвэ словно с трудом разомкнул бледные подрагивающие губы:

— В нашем совете появятся новые члены. Или полностью сменится состав. Я ещё не решил.

***

Спрыгнув с коня и отдав поводья слугам, Райвен тряхнула растрепавшимися чёрными волосами, поправила куртку и шарф и вдруг увидела, что, несмотря на холодную погоду, отец ждёт её на улице у входа в дом.

Что-то случилось?

— Ты должна поговорить с мужем, — Аралкарион встал со скамьи, прямо посмотрел на дочь, губы дрогнули. — Если представители казначейства окажутся допущены до тайного совета, для нас не должно быть катастрофы, но отрицать её вероятность нельзя.

— Но мой супруг — всего лишь один из счетоводов, — Райвен фыркнула.

— Значит, пусть займёт более высокое положение!

— Зачем?

Нолдо схватил дочь под руку и, хоть эльфийка была почти с него ростом и ненамного уже в плечах, потащил в дом. Райвен вырвалась, отстранилась.

— Ты понимаешь, что с возвращением Варнондо из Химринга всё полетело в пропасть?! — едва ли не выкрикнул Аралкарион.

— Я понимаю, — дочь посмотрела на отца с осуждением, — что ты снова пытаешься меня во что-то впутать. Но даже не надейся, что это удастся ещё раз.