— Теперь корона с тебя не упадёт! — снова прозвучала насмешка.

На шее закрепили плащ. Майтимо догадывался, что это его собственный, со звёздами. Промелькнула мысль: Моргот решил — пленник ему больше не нужен, и его можно «отпустить». Феаноринг не верил, что братья приняли условия.

Они не могли! Нет! Нет!.. Они же поклялись! Именем Создателя Эру...

В стене открылась дверь, напоминающая подъёмный мост, став продолжением пола. В лицо ударил ветер со снегом, и Майтимо увидел, что находится высоко в горах.

«Меня отсюда сбросят, — пришла равнодушная догадка. — Скорее бы уже».

Скала была странная, и, если бы Нельяфинвэ не пребывал в полумёртвом состоянии после пыток, заметил бы, что склон со стороны владений Моргота напоминает сторожевую башню, на стене которой можно закреплять лестницы, есть двери и бойницы. Это крепость, лишь замаскированная под гору. И здесь очень жарко…

Кто-то схватил за правую руку, и запястье оказалось стянуто чёрным стальным кольцом с длинным, словно меч всадника, штырём. Металл был очень тяжёлый.

— Я его одна не потащу! — просвистел оглушающий мерзкий голос, смешиваясь с хлопаньем крыльев.

— Не придётся! — ответил ещё один.

Перед глазами замелькали тени, в плечи, под рёбра и в бедра впились длинные когти, и, разрывая плоть, тело подняли в воздух. Практически лишившись сознания от боли, Майтимо всё же видел, как его протащили между пиками Трёхглавой горы, а потом с размаха ударили о склон, прижав к нему на высоте, превосходящей три крепостные стены. Сверху была спущена лестница, и орк, стоявший на ступеньках, взял руку Майтимо за штырь на стягивающем запястье кольце, вставил его в небольшую трещину в скале и тяжёлым кузнечным молотом вбил в камень до упора.

— Отпускайте! — довольно произнёс орк, когти разжались, и подвешенное за руку тело содрогнулось.

Откуда-то взялись силы закричать. Наверное, их подарила надежда, что довольно скоро перетянутая рука отомрёт и оторвётся, и тогда равнина Ард-Гален, простирающаяся далеко внизу, наконец, избавит от боли истерзанного пленника Моргота.

Конец третьей части.

Часть четвёртая: Путь через Хэлкараксэ. Каким цветом рисовать снег?

— Сколько оттенков белого цвета ты видишь, Артаресто? — приобнимая сына за плечи, спросил Финдарато. — Только не спеши с ответом! Присмотрись.

На кончик носа легла снежинка, и эльф сдул её, выставив вперёд нижнюю губу.

— Если бы я рисовал картину, — задумчиво ответил Артаресто, — взял бы белый — много белого! — синий и чёрный, и бесконечно смешивал бы эти три цвета, чтобы переходы стали плавными, живыми.

— А теперь посмотри назад, — загадочно улыбнулся Финдарато. — Что насчёт этих оттенков?

Взгляды эльфов устремились к пламени костров. По расчетам, сделанным много лет назад, именно здесь заканчивалась земля, дальше — только толща льда на поверхности воды. Прекрасный повод устроить длительный привал, жечь костры, не жалея дров и не боясь растопить опору под ногами.

— Так сколько же новых оттенков дарит пламя снегу? — повторил свой вопрос Финдарато.

— Значит, — улыбнулся Артаресто, — нужен ещё красный и жёлтый.

— Именно, — взгляд принца Инголдо стал загадочным. — Теперь у тебя есть все основные цвета. Понимаешь, что это значит?

Юный эльф отрицательно покачал головой.

— Это означает, — подмигнул Финдарато, убирая рукой в дублёной перчатке от глаз мех капюшона, — что, рисуя снег, ты набрал красок и для цветов, растущих в садах, и для ярких певчих птах, и для лесного разнотравья. Зима, сын мой, для нас не будет длиться вечно. Пойдём к костру. Только сначала я возьму арфу.

Артанис услышала слова брата и сразу же отвлеклась от своих верных подданных, что-то показывающих ей на карте.

— Финдарато! — с тревогой в голосе сказала принцесса. — Арфа подождёт!

— Нет, не подождёт! — словно ребёнок, показушно закапризничал Инголдо, доставая из сумки инструмент, уже начавший играть монотонную мелодию. — Видишь, поёт. Ей без меня скучно.

Поднеся звенящую серебряными струнами арфу, управляемую магией, к костру, вокруг которого танцевали, пили вино и ели выловленного из моря зверя, которому пока не придумали имени, Финдарато запел:

— А если там, под сердцем, лёд,

То почему так больно жжёт?

Не потому ли, что у льда

Сестра — кипящая вода,

Которой полон небосвод?

Зима приходит за теплом,

В горячих пальцах снежный ком,

И никаким неверным снам

Не замести дороги нам —

В ночь под невидимым крылом.

— Новости, принесённые разведкой, — попыталась донести важные вести до брата Артанис, — тревожны! Музыка может подождать.

— Ничего не останется от нас, — самозабвенно продолжал петь Финдарато, и его чары заставляли слушателей, даже невольных, забывать обо всём:

— Нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое бьётся пламя между нами,

Как любовь во время зимы.

Вслепую вновь перелистай

Пергамент нам доступных тайн —

Лёд, раскаленный докрасна,

Любовь страшнее, чем война,

Любовь разит верней, чем сталь.

Вернее, потому что сам

Бежишь навстречу всем ветрам,

Пусть будет боль и вечный бой,

Не эфемерный, не земной,

Но обязательно — с тобой.

Ничего не останется от нас,

Нам останемся в лучшем случае мы,

Хорошо, что уже не страшно,

И пламя пляшет, как любовь во время зимы.

Арфа всё играла и играла, костры пылали ярче. Безветрие радовало сердца, снег не обжигал лица, небо не затягивала белесая ледяная мгла, и, глядя на звёзды, эльфы улыбались.

— Что за тоскливая песня? — фыркнул Айканаро, подбрасывая хворост в огонь.

— Артанис говорит, что-то плохое случилось, вот я и грущу, — вздохнул Финдарато.

— Я не говорила, что случилось плохое, — прищурилась Артанис. — Вести тревожные, но не злые. Всё это время мы шли по следам наших собратьев, по проложенной ими тропе. Пытались их догнать и не поспевали. Но за теми ледяными скалами впереди следы обрываются.

— Это всё орлы Манвэ, — развёл руками Финдарато. — Спустились с небес и… Унесли наших собратьев.

Принц не уточнил, куда именно могли унести эльфов верные соглядатаи Владыки Арды, поэтому каждый придумал своё направление полёта исполинских птиц с несколькими сотнями Нолдор на спинах.

***

Ледяная стена выросла на пути тысячами мечей и копий, выступив из обжигающего холодом мрака, словно армия призрачных стражей Северного Моря, не желающих пускать чужаков в свои владения.

Предыдущая подобная преграда была ниже и гораздо более пологая, поэтому Финдекано с войском даже не посчитали ледяные глыбы серьёзным препятствием на пути, прорубив в склонах ступени и преодолев горы за время, равное половине дневного перехода. Сложнее всего было перетаскивать груженные телеги, переделанные в сани, но и эта задача оказалась вполне выполнимой.

Внизу простиралась тонущая во мраке ледяная пустыня, сначала показавшаяся бескрайней, но постепенно удалось рассмотреть скрытую тьмой угрозу. Границу вдалеке охраняли стражи — отвесные белые скалы, ощетинившиеся прозрачными, обжигающими холодом лезвиями. Они встали перед бесстрашными воинами непреодолимой стеной и угрожали пиками даже звёздам.

Вдруг со всех сторон полетел снег.

— Быстрее к горам! — попытался перекричать неожиданно налетевший ураганный ветер Финдекано. — Ищите укрытие!

Снег хлестнул лица, метель завыла по-звериному, небо в одно мгновение полностью скрылось среди чёрных и белых вихрей, тьма обрушилась на путников обжигающим кожу морозом, и, не в силах устоять на льду под ударами ветров, эльфы падали в наметённые за считанные мгновения сугробы и подняться на ноги уже не получалось. Зовя друг друга среди ослепляющей хлещущей снегом тьмы, Нолдор передавали собратьям длинные веревки, чтобы сделать связки и не потеряться. Никто не знал, сколько времени продлится метель, но уже все участники похода, сбитые с ног, заметённые снегом и дрожащие от холода, потеряли направление, в котором двигались. Ледяную стену больше видно не было, и Нолдор пытались ползти среди вышибающих дыхание, кружащих режущий ножами снег ветров, в теперь уже ничего не означающем направлении «вперёд», чтобы просто не замёрзнуть.