— Мистель выступала в альквалондском театре, — сказал Аранаро, утрамбовывая немногие вещи в походную сумку.

— Я тоже красиво пою, — невинно улыбнулась колдунья, — обещаю петь тебе всю дорогу, если хочешь. Я что угодно сделаю, клянусь! Только вывези меня из лагеря!

— Но зачем?

Эльфийка тяжело вздохнула.

— Я не могу сказать, прости. Просто помоги мне, умоляю! Ты же всё равно едешь к своим! Вывези меня в лес, а дальше я сама!

Воин задумался. Было принято решение ехать к теперь уже бывшему наместнику Канафинвэ двум гонцам, чтобы избежать слежки. Очевидно, нолдоран пошлёт своих верных за «бывшими перводомовцами», и невозможно будет утаить побег знахарки.

— Я тебе любые снадобья приготовлю!

«Лети, стрела, мой друг в беде!

К скале прикован Злом!» — снова принёс ветер пение Мистель. Аранаро, прислушиваясь, улыбнулся.

— Ты сделала то, — взял воин колдунью за плечи, — что было не под силу никому! Помочь тебе — мой долг. Я знаю, как тебя спрятать.

***

Два чернокрыла: старый, с седыми перьями, и молодой, с ярко-жёлтым кончиком клюва, прервали трапезу и настороженно посмотрели мудро-проницательными и агрессивно-злобными бусинками глаз на нежеланного визитёра.

— Кушайте, кушайте, пташки, — хихикнула рыже-пятнистая летучая мышь, садясь на выступ скалы, зацепившись за тёплые камни склона Тангородрима острыми длинными когтями.

Чёрная клубящаяся пелена, гонимая ветром, закружилась вихрем и улетела к востоку, открыв обзор на морской берег далеко на западе.

Птицы с сомнением покрутили головами и продолжили клевать. От прикованной к скале отрубленной кисти руки, стараниями падальщиков-чернокрылов, остался практически один костяк, фаланги пальцев отвалились, но магическая сталь крепко держала мёртвое запястье, и мощные клювы жадных птиц всё ещё выискивали между костей ладони остатки плоти.

Решив больше не задерживаться, мышь вспорхнула в закрытое чёрной пеленой небо. Вести с юга очень важные, Владыка должен узнать их, как можно скорее!

***

— Затраханные огнюки! Во все дыры поиметые! — орал страж на дозорной башне, расхаживая взад-вперёд по смотровой площадке. — Тупые затраханные огнюки!

— И чего орёшь, кусок рыбьего зада? — раздражённо спросил его соратник, засыпавший, стоя у стены. — То, что ты проморгал задом трофей, это твои затраханные дела. Кто в тот день дежурил?

— Я! И я бы успел! А эти огнюки, дырки их растянутые, мне даже подойти не дали! Полезли своими лапами, схватили и всё!

— Поимел я ногой твою пасть! Заткнись! Спать мешаешь!

Караульный пнул стену, однако притих, решив залить своё горе крепкой настойкой семян дурман-травы. Иначе, как не орать о том, насколько жизнь несправедлива к несчастному вояке, лишившегося работы палача за пьянство, когда нерадивый орк проспал казнь, которую должен был проводить? Как не хлебать горячительное, если отправили караульным на Тангородрим? Здесь совершенно нечего делать! А в тот день, когда у Владыки украли пленника, орку запретили покидать пост и стрелять в похитителя с башни. Но самое ужасное другое! Мерзкий ворюга оказался растяпой и потерял очень ценный клинок. Конечно, многие бросились за трофеем, когда пришёл приказ, что снова можно выходить за ворота. Но, как только бывший палач добежал до драгоценного оружия, откуда-то явился патруль огнюков, их командир взял своими лапищами меч и… серебро почернело и стекло на камни горячими каплями.

Конец трофею.

Осталось только пить и проклинать поиметую во все дыры судьбу караульного затраханной крепости.

Вода в подземельях

Вода прибывала.

День за днём, ночь за ночью, меняя береговую линию, подтапливая подземелья.

Спешно выпустив из тюрем отбывавших наказание нарушителей порядка, отправив бывших заключённых строить плотины и убирать в трубы подземные реки, посыльные и помощники Мелькора начали думать, как поднять на поверхность подземные фермы и поселения. И как спасти шахты.

— Если ледник продолжит таять с нынешней скоростью, — говорил Балрог хозяину псарни, расположенной глубоко под горой, — протекающая рядом с тобой река затопит пещеры за десять-двенадцать лун. Но снег может начать таять быстрее.

Волколаки настороженно наблюдали оранжевыми глазами за висящим на поясе огненного воина кнутом. Беременные самки скалились и пятились, прячась за вожаков или просто крупных самцов, недавно разродившиеся — закрывали щенков. Остальные либо сохраняли спокойствие, ведь хозяин не давал команды нападать, либо, вздыбив шерсть, негромко рычали и скалились.

В большой клети, где содержались только молодые самцы, крупный чёрный зверь с серым подпалом вдруг попятился к дальней стене, скалясь и скуля одновременно. Мгновение спустя, ещё двое волколаков поджали хвосты.

— Страх, — прищурил светящиеся глаза Балрог, — заразен. Выпусти трусов ко мне.

Орк хищно растянул губы в злой усмешке. Открыв клетку, он уверенным шагом направился к забившимся в угол, оскалившимся и вздыбившим шерсть хищникам, поигрывая хлыстом. Два волколака ринулись в стороны, третий бросился на хозяина. Орк, ловко увернувшись, молниеносным движением схватил зверя за горло и швырнул из клетки Балрогу под удар огненного бича.

Послышался жалобный вой. Сияющий пламенем хлыст взметнулся и рухнул, зверь, понимая, что выбора нет, бросился на Майя. Огненный кнут обмотался вокруг тела волколака и, прожигая густую шерсть, бросил бьющегося в путах хищника обратно в клетку.

— Этого оставь, — констатировал Балрог. — Двух других — на мясо.

Орк послушно кивнул.

— У тебя мало времени. Начинай сборы немедленно, и пусть весь посёлок поднимается в долину.

Хозяин псарни кивнул снова, и в этот момент с потолка пещеры закапала вода.

***

— Эльфы станут не нужны.

Эти слова были сказаны как констатация факта, спокойно, словно речь шла не о живых существах, чувствующих и мыслящих, а об отработанном материале.

— Но избавиться от них необходимо красиво. Чтобы народ это воспринял правильно.

Стоявшие перед неуловимо меняющим очертания троном Мелькора Майяр согласно поклонились.

— Эльфы, — продолжал говорить тот, кого собратья принципиально больше не называли Вала, — создают слишком много проблем, требуют к себе особого отношения, но при этом сами по себе — жалкие, низменные создания, трусливые и жестокие. Равнодушные. За крайне редким исключением.

Мелькор посмотрел на стоящего по центру прислужника с внешностью прекрасного эльфа. Увидев согласие в сердце воина, Айну перевёл взгляд на огромную, ростом со взрослого орка, летучую мышь.

— Покажи людям сказку, Тхурингветиль. И помни, им не нужна красота, потому что сами они далеко не прекрасны. Людям не хочется завидовать. Людям хочется жить и не ведать скорби. Пусть знают, что есть земля, где нет места хвори, где не рождаются мёртвые дети, и где мужчина в состоянии иметь сколько хочет жён. И на всех хватит сил! Люди плодовиты. Поселим их у себя, и у нас всегда будут многочисленные армии, какими бы кровопролитными ни оказывались войны. С людьми любые потери восполнимы.

Главный из семи изначальных огненных Майяр, которых Нолдор назвали Валараукар, понимающе кивнул. Остальные поклонились в знак полного согласия.

— А ты, мой пламенный помощник, — серьёзно посмотрел Мелькор на выглядящего прекрасным эльфом воина, касаясь рукой в плотной перчатке короны с дивно переливающимися в полумраке Камнями, — докажешь мне свою верность. Отправишься с Тхурингветиль, назовёшься Дарителем. И приведёшь людей ко мне. Заселишь мою страну заново. Уверен, тебе будет интересно увидеть, как зарождается связная речь у едва пробудившейся расы.

***

Оставшись в одиночестве в огромном зеркальном зале, Мелькор привстал с трона и, прихрамывая, прошёлся вдоль ряда трёхгранных колонн из серебристых стрельчатых деталей. Сильмарили, казалось, становились злее с каждым новым восходом Луны и Солнца, видимо, недовольные тем, что их, красивейших и ярчайших, так легко превзошли в блеске.