— Власть Ингвэ и его сестры не принесла эльфам Амана мира, — сказал Алатар, выходя вперёд и смотря в сторону подъёмников. — Арафинвэ — будущий король, соединяет в себе кровь двух народов, а его супруга — будущая королева, от крови третьего. Понимаешь, вдовствующая пока-владычица, к чему я клоню?
Ошарашенная эльфийка хотела что-то сказать, но слов не нашла.
— У короля уже есть королева, — продолжил речь Эонвэ, — и другой ему не нужно. Три народа — один правитель. Так будет лучше для всех. Ты же вместе с братом переедешь в более тихое и спокойное место. Валинор большой, приютитесь где-нибудь, а Майяр Владыки Ауле возведут вам какой захотите дворец, обустроют сад или даже лес. Ты ведь любила охотиться раньше, Индис?
Вдова Финвэ поджала губы. Перед глазами вдруг появилась полупрозрачная светящаяся карта Валинора.
— Это не моё решение, — помощник Манвэ Сулимо улыбнулся. Пугающе. — Таково Слово Валар. И Слово — одно и едино, как Песнь Творения. Только она истинна, остальные Темы — излишество и фальшь. Тема Истины одна, Индис, и сейчас она прозвучала для тебя.
Примечание к части Песни:
«Мост к свету» гр. «Слава» из фильма «Делай ноги 2»,
«Я у твоих ног» Н. Власовой,
«Он меня не нашёл» С. Ротару
Семь песен Истины
— Начиная любое дело, пересказывал мне мой дед легенду Тэлери, готовь семь песен. Но не простых. И не обо всём. Не каждая песня подойдёт. Чем сложнее и ответственнее дело, чем дороже сердцу, чем важнее желаемый результат, тем больше условий ставится. Если дело простое, подойдёт любая песня, в которой нет слов о любви к женщине. И тут же дед добавил, что это было бы последним, от чего он отказался. А я, — Финдекано покачал головой, вытирая почерневшее от гари лицо, — отказался от самой музыки. Я предатель, да?
Турукано пожал плечами. Он был рад, что брат хоть о чём-то с ним разговаривает, пусть и после вина, выпитого во время короткого отдыха среди полыхающего леса.
***
— Аракано редко бывал в королевском дворце, — вздохнул Эктелион, вытирая слезящиеся, видимо, от дыма, накрывшего город, глаза, когда очередной обход улиц закончился, — но иногда пересказывал небылицы арана Финвэ. Эта из их числа.
— Так что за второе условие? О чем нельзя петь, если берёшься не совсем за пустяковое дело?
— Друг мой, второе условие — не петь о детях.
***
«Третье ограничение, — вспоминал, едва не засыпая над лирой, сочиняя песню, Аклариквет, — не писать о себе. Если хочешь возвыситься, а не просто добиться успеха, забудь желание воспевать себя. Твоё имя, твоя судьба, твои желания, твоя боль и радость отныне навек должны быть скрыты от всех. Только забыв о себе, сбросив груз тщеславия, можно воспарить».
***
— Знаешь, дорогая сестрица, что ещё упоминал наш дедушка, говоря о важных начинаниях, вроде предстоящего похода?
— Я мало общалась с ним. Но мама рассказывала эту легенду.
— Разумеется, это сказка её народа. Но, поверь, сестрица моя любимая, дедушка рассказывал гораздо интереснее! Он говорил…
Финдарато надел на голову Артанис венок из шёлкового подобия синих пятилепестковых цветочков, перевитых золотыми колосками.
— Дедушка Финвэ уверял, что долгий путь начинают с отречения, помимо всего учтенного ранее, ещё и от друзей, тех, кто помогал. В песне нельзя петь о наречённом братстве, дружбе и взаимопомощи. А мама говорила: не вспоминать в музыке родню. Чувствуешь разницу, сестрица? Ты понимаешь, что важнее? Кровное родство или наречённое братство?
— О чём тогда петь, Инголдо? — перевела тему Артанис.
— Понятия не имею, — отмахнулся Финдарато. — Может, о цветах?
***
— Важность пения для всего народа, вознесение хвалы Валар — крайне важная задача, которая по легенде требует урезать сюжет баллады до сухих фактов. Забыть о собственном восприятии реальности, своём личном мнении и отношении к происходящему, — Элеммирэ отложила арфу и посмотрела на брата раздражённо. — Если дело настолько серьёзное, что ради его исполнения надо отказаться от сердца, я не стану его делать.
— Сестра, ты так и ответишь… Владыкам?
— А что мне остаётся? Если легенда Тэлери имеет хоть какое-то отношение к действительности, я лучше буду петь, сидя в одиноком домике в лесу у реки, заперев все двери и окна, чтобы меня никто не слышал, чем ради Валар сочиню семь песен, перечисляющих их подвиги.
***
Гладя супруга по волосам, Иримэль наслаждалась ощущением прикосновения огненно-алого шёлка лёгких волн в своих руках.
— Спой мне, Ручеёк, — нежно прошептал Тэлуфинвэ.
— Легенда нашего народа гласит, что во время выполнения крайне важной задачи нужно отбросить…
— Слова, знаю. Король Финвэ говорил, что высшая степень значимости должна обрамляться в звук, не ограниченный языком и губами. Плоть всегда принижает важность.
— У нас говорят иначе, — Иримэль поцеловала прядь волос мужа, прижала к щеке.
— Но смысл ведь тот же?
— Почти. Если играть музыку молча, каждый слушатель сам споёт свою песню, и вместо одной родится тысяча баллад. В их единстве и кроется суть, которая поможет достичь почти любой цели.
***
— Если дело по-настоящему сложное, почти невыполнимое, — усмехнулся Макалаурэ, положив голову на арфу, стоящую на коленях, — дед говорил — надо засунуть подальше свою музыку, закатать рукава и идти работать. Тогда только дело сделается. Но ведь… Легенда о Тишине иная. Берёшься за невыполнимую задачу: готовь семь песен: первая — без любви, вторая — без семьи, третья — без себя, четвертая — без друзей, пятая — без размышлений, шестая — без слов. А седьмая…
Седьмая песня — совсем иное. Это не воспевание, лишённое слов о любви, материнстве, славе, дружбе или братстве. Не музыка без стихов.
Седьмая песня — это Великая Тишина. Только познав её, познаешь Истину. А в Истине кроется ключ от любой загадки, любой двери, любой души.
По другой версии легенды семь песен должны быть связаны одной идеей. Или все без любви, или все без слов…
Семь песен — семь жизней.
Семь великих дел.
Семь песен, спетых ради одной цели, которая многократно превосходит ценой их всех.
Макалаурэ отставил арфу и взял меч, провел ладонью по острию.
— Его музыка — тишина. Сталь, убивая, заставляет замолчать даже самый громкий голос. Неужели Истина — это смерть?
Осада
Они возникли внезапно, проступили сквозь дым, словно призраки. Обнажили мечи. Сталь сверкнула, послышались крики. А потом всё стихло, и тени растворились во мраке.
Когда ветер дул с моря, рассеивая удушающую пелену, Тэлери не показывались в городе, но стоило дымовому шлейфу лесного пожара опуститься на Альквалондэ, если воздушные потоки меняли направление, подданные короля Ольвэ брались за оружие. Был ли это партизанский отряд, или восстало всё население, или армия правящей семьи действовала скрытно, понять не представлялось возможным. Как ни пытались Нолдор найти и уничтожить очаг сопротивления, ничего не выходило, оставалось лишь следить за направлением ветра и отбивать внезапные атаки.
Тэлери не допускали ошибок. Будучи слабее и менее искусными в ближнем бою, они всегда использовали только эффект неожиданности, быстро нанося удары и мгновенно исчезая в дыму, не дожидаясь, пока враги сориентируются.
На улицах и в домах снова полилась кровь.
***
Король Нолофинвэ, ужаснувшись известиям, но пытаясь выглядеть спокойным, посмотрел на Глорфиндела. Золотоволосый Нолдо, со злостью ударив по столу, скривившись, поднялся и, опираясь на палку, выпалил:
— Ждать больше нечего. И жалеть некого. На лошади я ездить смогу. Если эти твари пошли на такое…
Сжав зубы, воин, как смог быстро, двинулся к выходу из зала.
— Отправьте посланников к моим сыновьям, — вздохнул Нолофинвэ. — Может быть, в лесу ещё остались родники. Тэлери говорят, мы жестокий народ, — король вздохнул, проведя рукой по лбу. — Но… Я бы до этого не додумался. Перекрыть родники и отравить колодцы… Оставить город без воды, окружённым, задымленным…
