— Знай,

Нам не дано с тобой

Время остановить или сойти за поворотом.

Май

Каждому будет свой,

Но пусть звучат весной

Нежные наши дни и ноты.

— Или кто-то слишком проникся пророчествами Айнур об изменении Арды.

— Я знаю только лучшее в тебе,

Мне от любви не страшно задохнуться.

Мы наяву живём, а не во сне,

А я всё не могу никак проснуться.

Скажу «Люблю», и это навсегда.

Пускай смешно, пусть надо мной смеются.

Рассыпаны созвездия-города,

И наши две дороги снова разминутся.

— Знаешь, — Арафион опустил взгляд, — мне кажется, это я написал. Только не помню, когда. И как.

— Нет, это я написала! — подмигнула Финвиэль. — Когда Лаурэфиндэ уходил во льды.

— Правда?

— Не скажу. И да, я не пойду к Румилу — он опять начнёт меня уговаривать стать его ученицей.

— Хорошо, я спасу тебя. Дай мне любую книгу, какую не жалко, и я его отвлеку.

— Мне любую жалко. Ты знаешь, что Румил только сейчас хорошо говорит про Куруфинвэ, а раньше не уважал его, и до сих пор за глаза осуждает.

— Не думаю, — покачал головой внук Ингвэ. — Румил уже осознал, что Нукумнаквэнди не способны творить. Однако я тебя понял и готов отстаивать интересы последнего оплота творцов и защитников нашей светлой земли. Пожелай мне удачи.

— Удачи, — Финвиэль вдруг нехорошо прищурилась. — Но знай: ты мне дорог только как друг семьи. Если захочешь большего…

— Ни в коем случае!

Поклонившись, эльф покинул библиотеку дочери любимой женщины. Он помнил, что говорила о причинах приезда Индис, и не мог отделаться от навязчивой мысли: пришедшая в семью беда может остаться надолго.

Что, если…

Примечание к части Песня "Лучшее в тебе" гр. "Гости из будущего"

Первозданная истина

Её чёрные волосы совершенными кольцами рассыпались по белому шёлку простыни. Глаза эльфа жадно любовались каждым завитком, губы неустанно прикасались к лоснящимся кудрям.

— Я ненадолго уеду, обещаю, — Тинданаро выдохнул слова и принялся целовать шею и плечо возлюбленной.

— Возьми меня с собой, — улыбнулась, нежась, эльфийка, устало отвечая на бесконечные ласки.

— Нет, Элендис. Если ты отправишься со мной, — прикосновения стали жарче, руки снова спустились к низу живота и забрались между широко разведённых бёдер, — это будет означать, что я готов остаться в Валимаре. Но этого не произойдёт никогда!

Громко ахнув, Нолдиэ изогнула спину, закусила губу.

— Я… — простонала она. — Я буду ждать тебя.

— Не успеешь соскучиться, — хмыкнул эльф, думая уже только о продолжении любовных игр.

В третий раз за недолгое свидание проникая в разгорячённое влажное лоно и соединяя с любимой тела, сын Лауранаро начал ритмично двигаться, то ускоряя, то замедляя темп, захватывая губами чёрные кудри Элендис, зарываясь в них носом и вдыхая головокружительный аромат. Быстрее, жарче, томительнее, невыносимо прекрасно!

А после — прохлада, сначала ласковая, но грозящая стать неприятной.

Хотелось продолжать ласки вечно, однако мысль о поездке всё же не покидала: юный потомок мятежных Домов Нолдор хотел отыграться, и сейчас появился шанс. Да, бессмысленно, но ведь так сладко! И сестра обязательно поддержит — она обещала.

***

— Что такого ужасного пел папа, из-за чего ему пришлось исцелять душу?

До этого момента молчаливые дети Лауранаро и Тинденис вдруг задали вопрос. Всего один, но Индис опешила.

Карета ехала неторопливо, однако расстояние от Северной Крепости до Таникветиль сокращалось стремительно, словно эльфы летели на орлах. За окошком только что благоухали яблоневые сады, а через мгновение вокруг поднялись высокие стройные пальмы с огромными сочными орехами. Одного такого плода достаточно, чтобы неделю не вспоминать про голод.

— Ты же королева, бабушка, — Лаурэнис милейше улыбнулась. — Ты должна была знать, что папа пришёл к Валар. Тебе точно рассказывали о его ужасной искажённой музыке.

Индис сдержанно рассмеялась. Да, подобных вопросов стоило ожидать, хотя, говорят, в Форменоссэ строго запрещено осуждать и обсуждать Владык. Дети бунтаря вырвались на волю и решили воспользоваться случаем?

— Мне понравилась музыка Лауранаро Элеммириона, — хитро подмигнула сестра ваньярского короля, решив, что лучше подыграть и втереться в доверие.

— Ты её сама слышала?! — серо-голубые глаза Лаурэнис расширились.

— Да, я даже отправила слуг спросить, не нужна ли помощь.

— И о чём пел папа? — зло поинтересовался Тинданаро.

— О власти, — Индис многозначительно взглянула на потомков. — О власти искажённой. Мне кажется, это исчерпывающее описание.

***

— Я думала, вы понимаете, что об отце лучше не вспоминать, а просить спеть его песни — наивысшая точка глупости! — Финдиэль испепеляюще посмотрела на внуков, голос сорвался. — Зачем вы приехали, если не собираетесь остаться?!

— Мама… — попытался успокоить её младший сын.

— Что, Мелинаро? — эльфийка сжала кулаки. — Тебе надоела благосклонность Валар? Может, хочешь жить в лесу и охотиться? Даже не так! Может быть, ты желаешь узнать, каково это — не иметь ничего?

— Мама, прошу.

Элеммиро обнял внуков и покосился на жену. Её страх был более чем понятен: род Феанаро Куруфинвэ с самого зарождения приносил и себе, и Валинору проблемы, со временем переросшие в трагедии. Финдиэль тоже принадлежала к проклятой семье, и это вечное клеймо заставляло Нолдиэ паниковать и метаться, убеждать себя, будто всё ещё можно исправить, да только вечно кто-то мешал. Например, старший сын.

И мать.

И сестра.

И…

— Вы все слепы! — выкрикнула дочь Нарнис и Финдекано. — Элеммиро! Поговори с глупыми юнцами! Потом отчитаешься о каждом слове, ясно?

«Ты хочешь, чтобы я тоже отправилась в Лориэн, да? — плакала накануне приезда детей старшего «неправильного» сына Финдиэль. — Я что только не делала, лишь бы наследие Феанаро и Нолофинвэ не рушило нашу жизнь, но это никто не ценит! Я пела для Валар, я порвала отношения с матерью, но что в итоге? Мать снова обрела авторитет среди Нолдор, а менестрели Владыкам более не требуются! Всё было напрасно! Я пыталась уберечь хотя бы Мелинаро, но теперь и это не выйдет — племянники намеренно станут смущать его разум, а Индис этому поспособствует! Ты никогда не слышал, как рассуждают здесь о Первом Доме? Мол, с их представителями нельзя говорить о кузнечном деле, ведь лучше Куруфинвэ никто ковать не умеет! Нельзя упоминать искусство ювелиров, ведь ничего прекраснее перводомовских Сильмарилей не создать! Ни в коем случае нельзя показывать вышивку, ведь Мириэль была самой лучшей вышивальщицей! Песни и вовсе никто, кроме Канафинвэ писать не может! Охотиться умеет только Туркафинвэ! И ни одна собака не сравнится с Хуаном! Если новый дом не похож на обсерваторию, значит, он не заслуживает внимания, а сады растить — обязанность Айнур. Ах, да! Лучше вообще не издавать при перводомовцах ни звука, чтобы их сочетания не оказалсь неправильно произнесёнными! Ты понимаешь, что снова нам грозит?!»

«Хочешь, чтобы я отправилась в Лориэн?..»

«В Лориэн…»

Элеммиро вдруг ощутил озарение. Да! Лориэн! Благословенные сады Вала Ирмо, истинное назначение которых забылось! Неоходимо о нём напомнить, и тогда дети Лауранаро перестанут злиться на Владык. Сады были созданы не как тюрьма, но как место отдыха и исцеления души! Возможно, сил Ирмо и Эстэ перестало хватать на всех страждущих, поэтому искажение в умах аманэльдар превратило покой в заточение, но ведь со злом необходимо бороться! И лучшее оружие всегда одно и то же — истина и память об изначальной чистоте.

— Вы хотели говорить о песнях, внучата? — Элеммиро погладил супругу по плечу. — Пойдёмте к водопаду.

Юные эльфы одновременно хмыкнули. Две пары глаз смотрели с одинаковым вызовом, однако Лаурэнис выглядела непослушным ребёнком, а Тинданаро — взрослым Эльда, готовым защищать семью.

«Наверное, у него уже есть любимая, — подумал менестрель. — Интересно, пригласит ли на свадьбу?»