Смотря на более сильных братьев, слабые начинали пытаться им нравиться, заискивающе улыбаясь, хлопая в ладоши и кланяясь.

Чтобы похвалиться перед другими, сколько наломали кустов и деревьев, силачи стали складывать рядом с собой кучи палок и брёвен. И тут возникла проблема: где чьи «трофеи». Мычание за мычанием, жест за жестом, дело дошло до драки. Не зная, что это может быть опасно, заводясь от боли и вида крови, мужчины, а потом и женщины, били друг друга, доказывая своё превосходство.

Невысокий юркий паренёк пробежал мимо дерущихся и, схватив чьи-то трофеи, впился в них зубами и бросился наутёк. Тут же забыв о драке, силачи и подхалимы ринулись вдогонку за воришкой, по пути начав соревноваться, кто быстрее бегает.

Оставшиеся не при делах люди, лишившиеся зрелища, почувствовали голод. Пытаясь есть всё подряд, но выбирая, что вкуснее, они хвалились друг перед другом находками.

Из кустов донеслось мычание, странно жалобное, и заинтересовавшиеся подошли посмотреть. Человек, с непропорционально большой головой, скрюченными руками и ногами, отчаянно пытался выпутаться из ветвей. Большинство здоровых людей стали над ним смеяться и даже бросаться палками, соревнуясь в меткости, кто-то испугался и убежал подальше, однако две женщины отогнали обидчиков и, бесцеремонно вытащив воющего собрата из кустов, начали его усердно кормить, стараясь превзойти друг друга в количестве и сладости угощения.

Тема Творения одаривала всех разными талантами, помогающими выжить: одни чувствовали, что можно есть, а что нет, и где это найти, другие почему-то понимали, как помочь скорченному воющему собрату. Они просто знали, и всё. Но искажение проникало в души тех, кто не обрёл даров, и юные люди ощутили непокой. Если бы они умели формулировать мысли словами, то думали бы примерно так:

«Почему они могут, а мы нет? Мы тоже можем! И мы будем! И лучше, чем вы!»

Диссонанс Арды толкал завистников вперёд, и вскоре появились первые отравившиеся несъедобным — те, кто находили опасные яства сами и кого заставили их съесть. Тема Творения подсказала одарённым, как спасти хотя бы кого-то, но тут же появились порченые искажением собратья, которые, разумеется, «знали лучше, как надо».

Очередная драка, только уже по более серьёзному поводу, нежели палки-трофеи, заставила высокого сильного мужчину прервать преумножение численности племени и с жутким рыком раскидать и правых, и виноватых. Диссонанса в его сердце оказалось меньше, чем гармонии созидания, и будущий вождь первых людей сразу невзлюбил искажённых — их взгляды, повадки, улюлюканье показались ему отвратительными, поэтому к заболевшим собратьям он их больше не подпустил. Указав на тех, что изначально пытались помогать, мужчина жестом приказал им продолжать начатое.

Побитые искаженцы, скуля, расползлись по кустам.

***

— Младшие любимые дети Единого Творца… — насмешливо вздохнул Мелькор, отворачиваясь от Палантира.

Ветер на высоте был силён, но не для Айну, и мощные порывы даже не колыхали его волос и похожих на шёлк одежд. Небесная лазурь, непривычная и прекрасная, радующая взгляд и дух, отливала неисчислимыми оттенками синего, и невозможно было оторваться от созерцания. В золоте лучей Анар снег заиграл, заискрился, на льду заблестела вода.

«Пробудившиеся эльфы были совсем другими, — подумал Мелькор, снова взглянув в Видящий Камень. — Они любовались без вмешательства и разрушения, давали имена каждому листочку, и это казалось Квэнди забавным и увлекательным. Игра в слова могла длиться до полной потери сил участников. В глазах эльфов светился ум, а у людей — лишь жажда наживы, чего бы ни касался интерес. Эльфы хотели больше знать и уметь, а люди желают лишь больше получить. Что ж, других детей у Эру уже не будет».

Посмотрев, как новая раса, пробудившаяся в уютном и безопасном для жизни лесу, где нет ядовитых растений и хищников, а река не бывает глубже, чем по пояс, осваивает навык метания камней в воду, Мелькор решил для себя, что будет делать с людьми, ведь не просто так Эру пробудил их в Средиземье, а не под крылышком Валар в их земле.

Но это подождёт. Сначала нужно решить, как править изменившимся миром.

Битва Мелькора и Тилиона. Мир так мир

«Что же делать дальше?» — подумал Мелькор, оценивая свои силы.

Палантир угас, снова став чёрным и неприметным на первый взгляд. Майэ Ариэн поднялась высоко в небо, оказавшись точно над центральным пиком горы-крепости Тангородрим.

«От лучей плода Лаурелин тает снег, и плавится лёд, — размышлял владыка севера Средиземья, окидывая взглядом свои обширные территории. — Манвэ, не делай вид, что не слышишь меня. Забыл наш договор? Я не трогаю вас, вы — меня. Учти, брат, в отличие от тебя, я помню всё. Да, Солнце — это часть Замысла, но сотворили его вы! В небо запустили тоже вы! И теперь в моих владениях хаос, Манвэ. Я очень надеюсь, что в земле есть достаточно семян, которые прорастут, когда под горячими лучами Ариэн погибнут ныне процветающие растения. Это ведь так, брат?»

Ответа не последовало, и Мелькор снова окинул взглядом владения. Хватит ли сил сохранить холод на такой огромной территории? Вряд ли… Проклятые Сильмарили! Невольно посмотрев на скрытые перчатками изуродованные руки, Айну покачал головой. Подчинение любимых детей Феанаро, творение новых форм жизни, создание атмосферы благодати «неумирания» — всё это требует слишком много мощи, а привязка духа к плоти усложняет деятельность вне материи. Значит, повлиять на пламенную Ариэн вряд ли удастся. Осознание собственной слабости пробудило слепую ярость.

«Манвэ! Я знаю, ты слышишь! Измени траекторию полёта Солнца! Пусть движется южнее и выше! У меня во владениях тает снег! Понимаешь, что это значит?! Если ты нарушаешь договор, не жди от меня дружбы! Я покарал твоих обидчиков! Принял в своих землях всех, кто тебе не нравится! Я не приходил в Валинор, Манвэ! Ты соскучился? Знай, брат, разрушить мои владения — не лучший способ выразить любовь и позвать в гости, король Арды!»

Ладья Ариэн сместилась к восточному пику Тангородрима, поплыла дальше, едва заметно снижаясь.

Оборвав связь с Манвэ, так и не дождавшись ответа, Мелькор немного остыл и задумался.

«Моему народу необходима привычная комфортная тьма. Но с Ариэн мне не справиться, да и нельзя идти против Эру. Однако уничтожить Тилиона я смогу: он всего лишь нежный небесный цветок, без него Арда не изменится необратимо. Луна перестанет существовать, и тогда хотя бы половину суток будет только звёздный свет».

Понимая, что развоплощение одного из Айнур всё-таки может грозить нарушением целостности мелодии Творения, что неминуемо повлечёт за собой утечку магии из Арды за её пределы, где бесценная живая сила просто рассеется, Мелькор некоторое время мешкал, но ярость снова вспыхнула, и Вала решил для себя, что обязан наказать братьев и сестёр за нанесённый урон.

«Если уничтожить Итиль, — прикинул Айну, — высвободится колоссальная мощь… Нельзя нападать на Тилиона над Средиземьем. Над Валинором тоже плохая идея — слишком быстро придёт подмога: орлы или какие-нибудь посланники Оромэ. Или сам Тулкас. Лучше всего — над морем. Тогда осколки ладьи упадут в воду, взрыв поднимет волны, но Улмо не допустит цунами».

Небо порозовело. Склоняющееся к закату солнце стало ласковее, больше не обжигало и не слепило. В нежном сумраке зари даже суровый северный пейзаж преобразился, став волшебно-притягательным.

Скоро стемнеет. И взойдёт луна.

***

Мрак спускался всё стремительнее.

Созвав самых крупных крылатых вампиров, размер тел которых был соизмерим с орочьим ростом, Мелькор приказал им притаиться на смотровых башнях Тангородрима, а сам поднялся на центральный пик. Занимаясь созданием новой, пока невиданной в Арде формы жизни, зарождающейся в пламенных недрах земной тверди, Айну практически не выходил из тайных залов Утумно, и теперь, оказавшись совсем рядом с украшением своей крепости, Мелькор осторожно направил медленный вязкий поток силы, передавая пленному эльфу вопрос.