— Ты не хочешь, чтобы твой муж оказался среди правящего совета?!

— Нет! Потому что мне хватает состоящего там отца!

Резко развернувшись, эльфийка быстрым шагом пошла в дом, надеясь оставить неприятный разговор без продолжения. Ей не хотелось обсуждать давно поднимавшиеся в семье супруга темы — казначеи не раз говорили между собой о вероятном отъезде из Хитлума, если ситуация с введением мирианов не решится.

«Допустят, что станет нечего считать — пусть нанимают на службу неграмотных!»

Райвен помнила сказанное мужем и не могла его не поддерживать.

***

— Мне понадобится твоя помощь, Мистель, — Варнондо подошёл к вышивавшей супруге внезапно, и эльфийка вздрогнула. — Я впервые прошу тебя быть полезной мне и королевству.

— Но как? — глаза цвета моря встревожились.

— Вернись в королевский театр, узнай, кто интригует против верховного нолдорана. Мы обязаны найти предателей!

— Хорошо, дорогой супруг.

Мистель отложила вышивку, встала, осторожно обняла мужа, нежно улыбнулась.

— Я уверен, — Варнондо широко раскрыл глаза, смотря в пустоту, — Аклариквет покрывает вредителей. Вольно или невольно, однако он защищает тех, чьё место на эшафоте. Помоги королю, моя лебёдушка.

Согласно кивнув, эльфийка поцеловала мужа и направилась к сундуку с платьями. Мистель не верила в успех задумки, однако твёрдо решила сделать всё возможное.

***

Мысли путались.

Ранион всегда считал себя до крайности невезучим эльфом, даже несмотря на то, что родился в Валиноре, а такое счастье выпадало далеко не всем Эльдар Арды. Однако, появившись на свет в Тирионе на Туне, любивший слушать рассказы про опасную средиземскую охоту мальчик оказался подданным принца Феанаро Куруфинвэ и рано понял, что такое выполнять бесконечные поручения тех, кто готов считать врагами неправильно говорящую родню.

Когда же выдалась возможность поменять Дом, это обернулось едва ли не клеймом позора, хотя довольно много говорилось о том, что эльфы вольны выбирать, кому служить.

И что в итоге? Пытаясь быть верным подданным Нолофинвэ, Ранион сделал несчастной собственную дочь и оказался в разорённом бывшими владыками королевстве.

Но самым отвратительным было другое: вернувшись из Химринга, Варнондо стал вести себя странно. Может, он тайно переметнулся на сторону Первого Дома и намеренно вредит Хитлуму? Но как это выяснить?

Пройдя по коридору, украшенному сценами из Айнулиндалэ, воин-советник вышел к любимому месту отдыха дочери.

Нелладель сидела в зале, превращённом в сад с фонтанами, где царило вечное лето, независимо от погоды за стенами дворца. Девушка порой выступала на праздниках, однако категорически отказывалась петь с королевскими менестрелями. Её теперь точно сочтут предательницей!

Роскошные каштановые волосы Нелладель были заплетены в множество косичек, украшенных нитями неврастского жемчуга, синее платье струилось искрящимися волнами, серебряная арфа звучала грустной насмешкой. Эльфийка пела, и отец понимал, о ком по его вине безответно мечтает любимая дочь.

— Смилуйся, Творец, над твоей душой —

Пусть и не хорошей, и не плохой,

Ты была такой, как сумел придумать.

Напоследок дверь наподдав ногой,

Я ушёл, как зверь, сам себе изгой,

Я тревожил пыль, смятую ковыль,

О тебе опять пробуя не думать.

Я ушёл от оков

Равнодушия дней,

От бессмысленной печали пустой…

Мне не хватит подков,

Мне не хватит коней,

Чтоб угнаться за твоей красотой.

Прожил я неделю и прожил год,

Как дурак, поверил, что все пройдёт.

Блёклые картинки во сне целуя,

Как-то разорвал я усталый бред,

И пошёл искать тебя в белый свет.

Солнце и луну,

Липу и сосну

Спрашивал — найти где тебя смогу я?

В том пейзаже, что увидал вдали,

Замок я нашёл на краю земли,

Я вошёл, и стражник закрыл ворота.

Длинный коридор, каждый шаг, как нож!

Ты, по мне тоскуя, меня не ждёшь.

Ты, себя виня, стала для меня

Слаще, чем вино, хуже чем гаррота.

И пускай из ловушки выхода нет,

Я стучусь в сердце мёртвое вновь!

Мне не хватит души, мне не хватит монет

Расплатиться за твою нелюбовь.

***

Пытаться убежать и скрыться было бессмысленно — эльф слишком хорошо знал того, кто напал на его след, и теперь оставалось лишь надеяться, что встреча не станет фатальной.

— Это чужая земля для нас обоих, — пошёл к неминуемой опасности Нолдо, разведя в стороны раскрытые ладони. — Как же так вышло, что Рок свёл нас? Или ты решил отомстить мне? Если так, я готов принять смерть от твоей руки, лорд.

Осенний лес не издал ни единого постороннего шороха, огромный пёс, сопровождавший охотника, замер, словно не живой.

— Если бы мне нужна была твоя смерть, — небесно-голубые глаза в обрамлении белоснежных ресниц с равнодушной жестокостью посмотрели сквозь случайного встречного, — ты бы уже лежал здесь бездыханным. Полагаешь, я в лесу один?

— Уверен, что нет, — беглый менестрель осмотрелся, однако никого не увидел.

— Ты давно тут гуляешь — птицы тебя запомнили, — утвердительно заявил Туркафинвэ Феанарион, нервным движением руки в кожаной перчатке, поправляя тёплый плащ, — и наверняка знаешь, где прячется твоя принцесса.

— Леди Ириссэ? — уточнил бывший менестрель Нолофинвэ.

— Разумеется.

— Нет, увы, мне ничего не известно.

Небесно-голубые глаза взглянули с угрозой, пронзительно и страшно, воцарилось молчание, а потом охотник и его пёс просто исчезли среди осеннего леса. Тьялинельо Первый покачнулся, сердце бешено заколотилось. Пора искать приют на зиму, но остался ли в Арде хоть один уголок, где никто и никогда не слышал его песен?

Примечание к части Песня гр. «Канцлер Ги» «Amore»

Сестрички-звёздочки

Во сне были белоснежные башни среди неприступных скал.

Во сне были ветер и пыльца, травы и звёзды.

Во сне звучало множество голосов, мелькали знакомые лица.

Во сне был брат, требующий любые сведения о сестре.

Но были во сне и те, кто не могли ничего ему ответить.

А ещё сохранялось ясное, не свойственное грёзам понимание — из ловушки выхода нет.

Ириссэ нехотя открыла глаза и равнодушно посмотрела в потолок. Может быть, наплевать на всё и попытаться сбежать? Убьют, так убьют.

Но как же Майрил?

Почему-то принцесса была уверена — похититель-муж обязательно отыграется на сыне за любой проступок жены. Да, слуги тоже будут наказаны, но их не жаль — они сами выбрали себе господина и ушли с ним из Дориата.

Но Майрил… Мальчик ни в чём не виноват. Он просто… Родился.

Кто-то бесшумно появился в комнате, на миг загородил холодную зеленоватую лампу.

— Сейчас утро или вечер? — неожиданно даже для себя спросила Ириссэ вошедшую молчаливую тень, хоть и знала — ответа не будет — муж позаботился, чтобы в его отсутствие с пленницей никто не сговорился и не подружился. — Безмолвное бревно! — хрипловато, с нотками отчаяния засмеялась принцесса. — Безвольный раб! Чего не отвечаешь госпоже? Боишься, что хозяин яйца отрежет, как непослушному коню? Не бойся, тебе терять нечего.

Реакции не последовало, слуга, завёрнутый в многослойную одежду, как в кокон, отвернувшись спиной, накрыл на стол и собрался уходить.

«Может, это женщина, поэтому и не отреагировала на колкость?»

— Хозяин выбил из тебя мозг через одну из щелей между ног?

Тень замерла, дрогнула. Да, это женщина.

— Или ты об этом мечтаешь, ненавидишь меня, корчишься от зависти, по ночам трогая себя?

Прислуга спешно удалилась, провожаемая истеричным хохотом. Когда дверь заперлась, Ириссэ резко замолчала и села на кровати.

«Интересно, пожалуется ли это ничтожество хозяину? — сам собой родился вопрос. — А если пожалуется, то что? Можно ли супруге хозяина унижать его рабов? И если нет, то почему?»

Зная, что муж и сын вернутся ещё очень нескоро, Ириссэ ощутила, как злость и презрение придали сил. Может, снова попробовать хотя бы послать о себе весть? Да хотя бы пусть пленницу увидят лесные птицы…