— Не имеет значения, кто из них победит, не так ли? — Нолофинвэ подал племяннице дымящийся бокал из толстого стекла и указал на небольшой стол с угощениями. — И дело не в том, что я уверен в успехе.

Артанис молчала и не прикасалась к вину.

Взгляды соперников встретились, мечи одновременно устремились навстречу друг другу, факел и ледяной щит разминулись в полёте, два эльфа легко уклонились от ударов, снова расходясь на позиции.

— Да, — согласилась, наконец, дочь Арафинвэ, — действительно, не имеет значения. Это ведь всего лишь игра.

— Зато наш вопрос по-настоящему серьёзен, — лицо Нолофинвэ перестало выражать что-либо конкретное. — Я посылал разведку, для меня составили карты. Наш путь, Артанис, лежит через ледяную пустыню, а потом — поворот на север. Понимаешь, королева, далеко на север. Мы не знаем, что там, можем лишь предполагать. Разное. Ты, Артанис, и твой глупый брат — дети моего брата, и я люблю вас. Но знай, дева, я не позволю использовать плоды трудов моего народа, не работая с нами наравне.

— Ты бросишь среди льдов свою семью? — усмехнулась дочь Арафинвэ, и король Нолдор поджал губы.

Факел скользнул совсем близко к лицу Глорфиндела, ледяной щит принял удар клинка, полетели осколки. Со смехом парируя выпад противника, воин Нолофинвэ развернулся, подбросил щит, скинул меховую накидку и швырнул в лицо Айканаро, моментально погасив пламя. Бесполезный теперь факел пришлось отбросить, выругавшись с бессильной злостью.

— Твой кузен совсем ребёнок, — снисходительно улыбнулся Нолофинвэ, — и я не о возрасте.

— Мы все ведём себя, как дети, — с гордостью ответила Артанис. — Но ты, дядя, превзошёл в этом любого из нас.

— Поэтому я и король. Превосхожу всех и каждого.

Ледяной щит выстрелил в глаза противника острым крошевом, клинки с лязгом столкнулись, сталь заскрежетала. Айканаро ловко ушёл от удара краем щита в лицо, клинки снова сшиблись, Глорфиндел с разворота замахнулся левой рукой, но в последний момент сменил направление удара, поднырнул под клинок и пинком повалил противника на снег. Меч Айканаро отлетел в сторону.

— Я подожду, когда ты встанешь, — рассмеялся воин короля Нолофинвэ. — Ты мне нравишься, хочу продолжить бой.

— Зато я не хочу! — поднялась с места Артанис. — Айканаро! Ты должен сопроводить меня до дома.

Посмотрев на дядю, дочь Арафинвэ заявила:

— Я хотела предложить равноправный для обоих владык союз, но без взаимного уважения договор невозможен!

— Невозможен, — согласился Нолофинвэ, поднимая дымящийся бокал, — но я не стану требовать от племянника объяснений и извинений. Мы все ошибаемся, а Хэлкараксэ этого не прощает. Понимаю, удобно идти, прячась за спинами родни…

— Это ложь! — вспылила Артанис. — Мой народ — не тру́сы!

— Конечно, нет. Поэтому мы объединимся. И будем помогать друг другу. А если твой брат, Нэрвен, продолжит использовать труды моих верных, своё честное славное имя может забыть.

Глорфиндел, понимая, что бой придётся закончить, отбросил щит и подал Айканаро руку.

— Больше не выходи против меня с факелом, — снисходительно сказал воин, загоняя клинок в ножны. — Я не боюсь огня.

Примечание к части Песня о Финдарато — "Кто я такой?" из мюзикла "Золушка"

Разные виды жемчуга

Лес шумел кронами высоких деревьев, сбрасывая на путников мелкие белые шишечки и мясистые лиловые листья-капли. Где-то наверху перекликались птицы, издалека доносились мелодичные трели.

Амдир, чувствуя лопающиеся под ногами сочные листочки, вспоминал, как, будучи ребёнком, любил высасывать из них горьковато-сладкий сок. От него возникало ощущение жжения во рту, и почему-то это казалось безумно забавным.

С тех пор изменилось слишком многое… Здесь, на берегу узкой медленной реки, сливающейся с другой, полноводной и величественной, когда-то был дом Амдира, где он родился и вырос, а потом пришла война, и, лишившись всего, зато обретя боевую славу, воин переселился в безопасный Дориат.

А есть ли смысл в жизни под Завесой Мелиан теперь? Орков больше не встретить, волколаков тоже, летучие твари не охотятся на эльфов, к тому же их очень мало. Зачем прятаться теперь? Думая об этом, Амдир, отправив половину своих воинов обратно в королевство Тингола, поручив передать владыке, что остальные бойцы живы и прибудут после более тщательной разведки, принял решение поискать города наугрим. Конечно, собратья по оружию давно мертвы, но живут их потомки, и было бы очень интересно посмотреть, что они из себя представляют.

***

— Это жемчуг из морских глубин, — печально улыбнулся Келеборн, рассматривая лежащие в ладони крупные бусины, — из глубочайших расщелин, куда только способны доплыть хищные рыбы. Они съедают моллюсков вместе с их раковинами, и, если повезёт, после рыбалки станешь не только сытым, но и обладателем сокровища. А такой жемчуг, — пальцы тронули бусины мельче, идеально круглые, — можно выловить сетями. Или своей рукой, если прекрасно ныряешь.

Вернув сокровища хозяину, Келеборн перевел взгляд на горсть украшений.

— А речной жемчуг мы, похоже, недооценивали. Ваши мастера делают из него потрясающие колье.

Ощущение, что Новэ опять в чём-то подозревает непрошеных гостей, неприятно давило на виски. Может быть, это просто страх быть разоблачённым, и на самом деле всё в порядке, но… Зачем тогда Корабел проверяет, разбирается ли «наследник Ольвэ» в разновидностях жемчуга? Ещё бы подделку подсунул…

Не успел самозванец об этом подумать, жена Новэ, неумело скрывая подозрительность во взгляде, поднесла бусы из искусственно выращенных «слёз моллюсков».

И весь этот спектакль преподносился, как выбор даров для Элу Тингола в знак признания его покровительства над народом Бритомбара и Эглареста.

— Необязательно быть принцем Тэлери, — скривился наблюдавший за происходящим Линдиро, — чтобы догадаться: королю надо дарить редкий глубоководный жемчуг, желательно, цветной.

Новэ, его супруга и двое старших сыновей разом посмотрели на воина-нолдо с крайним изумлением.

— У берегов Валинора встречается цветной жемчуг, — осторожно пояснил Келеборн. — Очень редко.

— Жемчуг должен быть только белым! — со знанием дела заявил Новэ.

Линдиро, сидя за столом в доме Корабела, чувствовал себя очень странно. Этот Келеборн, которого сын Асталиона помнил, как одного из нескольких Тэлери, отрекшихся от Валар, не принимавших участия в мятеже и избежавших казни, а ещё им повезло не оказаться на корабле Нельяфинвэ, поэтому удалось благополучно добраться до Средиземья.

И теперь один из них, считавшийся погибшим в лесу, заявляет, будто «Феанаро бы не стал казнить сына Ольвэ, вы должны это понимать, ваш владыка не был безумным тираном». Действительно, что мешало Вольвиону, однажды подставившему вместо себя под меч Нолдор собрата, сделать это снова?

«Вам ведь выгодно иметь при дворе Эльвэ своего единомышленника? — задал вопрос тот, кто назвался Вольвионом. — Единомышленника-Тэлеро, который не выдаст вашу тайну, если вы не выдадите его? Только представьте, что будет, если Эльвэ узнает о судьбе своей племянницы».

Братоубийство, грязная борьба за власть, предательство и ложь всё сильнее оплетали липкими удушающими сетями светлую память о прошлом, убивая надежду на будущее, уродуя благую цель — избавить Арду от зла, воплотившегося в Вала Мелькоре, и Линдиро чувствовал отчаяние. В душе нарастал протест против всего происходящего, участвовать в этом копошении в грязи больше не было ни сил, ни желания.

— Я с радостью помогу братьям договориться с владыками Дориата, — воодушевлённо говорил Келеборн, испытующе сверля глазами Линдиро, — ведь все мы понимаем: пока в Средиземье существует Моргот, леса в любой момент снова могут стать опасными.

— Это не понимает только Элу! — вскипел вдруг Новэ. — Спрятался за чарами жены и горя не знает!

Ситуация снова накалилась, Линдиро с раздражением посмотрел на Келеборна, и тот на миг растерялся. Ни разу в жизни самозванец не видел, чтобы его принц улаживал конфликт, находя правильные слова для оппонента. Обычно находить слова приходилось остальным, а Вольвион либо многозначительно молчал с умным, но кислым видом, либо говорил о себе, какой он всеми обиженный. И ведь срабатывало!