— Вот чего мне не хватало во вражеской земле! — раскрасневшись и захмелев, заговорил, наконец, Баранор после длившегося почти половину дня молчания. — Ты даже представить не можешь, как мы там мылись и насколько редко! Но когда не уверен, проснешься ли утром, и наступит ли завтрашний день, чистота теряет значимость.

— И ты собираешься туда возвращаться? Зачем?

Борон подбросил дров, плеснул воды на печь. С шипением повалил пар, жар ощутился сильнее. Приятнее.

— Так надо, — подумав, ответил младший брат. — Однажды, когда трое наших ушли надолго и не вернулись в срок, мне приснился сон, будто наше укрытие нашли, убили тех, кто бросился в бой, скинули в наш подвал, заперли дверь и подожгли. Вместе с нами, живыми, не успевшими схватиться за оружие. Я, как наяву, ощутил запах гари, удушье, жар… Проснулся и подумал, что если так произойдёт, никто даже не узнает о нашей гибели. Мы просто не вернёмся домой, и всё. А нас будут ждать. Ты не представляешь, что я почувствовал… А, брат, ты ведь не знаешь! Я женился, у меня сын растёт. Берегом назвал.

— Поздравляю, — Борон поднялся с лавки, жестом позвал искупаться. — И когда успел?

— А чего там успевать?

Мужчины расхохотались, выбежали из бани и прыгнули в холодную воду ближайшего пруда. От разгорячённых тел поначалу шёл пар, и это почему-то казалось очень смешным.

— Как же ты истощал! — наконец, сказал то, что всё это время думал, Борон. — Кости да жилы. Женатые так не выглядят.

— Вам, мирным, не понять! — Баранор отмахнулся, вылез на берег и снова пошёл в баню.

Брат поспешил следом.

Когда дверь закрылась, и снова начало набираться тепло, разведчик, выпив сидра, хлопнул Борона по плечу:

— Ты даже не представляешь это чувство, когда возвращаешься из той тухлой чёрной дыры, стучишься в дверь, которую открывает любимая женщина и говорит, что у тебя подрастает сынишка. Конечно, тут хочется сразу усомниться: «А точно ли мой?», но потом выбегает навстречу малец, и ты видишь маленького себя. Сразу все вопросы отпадают.

— Моих четверых ты видел — все на меня похожи, — улыбнулся старший брат, поднимая кружку и принимаясь за мясо, — скоро ещё родится. И ты сынка Бельдир привёз. Значит, шестеро уже получается. Чего она сама-то не приехала? Жива?

— Да, я же говорил.

— Да я подумал, может, деда расстраивать не хочешь.

— Жива. Она решила оставаться в разведке. Говорит, мол, вернётся только с победой.

Покачав головой, Борон отставил кружку и набросил на плечи полотенце, как бы нечаянно пряча не слишком подтянутый живот.

— Ты меня, конечно, снова не послушаешь, — серьёзно заговорил старший из братьев, — но я всё-таки скажу. Дед решил мне дела передать, чтоб я вместо него правил народом, повёл меня на совет к эльфам. И я так понял, что бессмертные между собой власть делят, а мы им нужны даже не в качестве слуг, а как… Как те деревья, что мы сажаем и растим, чтоб потом ими печь топить! Правильно тётка говорила: «Ты не можешь знать, что в башке у того, кто тыщу лет прожил!»

— Зря ты так.

— Разве? Вот скажи — это правда, что эльфы сами к врагу не суются? Где же их хвалёный героизм? Уверен, истории их, которыми нас закармливают, как скотину на убой, враньё от начала и до конца. Были бы они героями, сами бы Моргота этого били!

По изменившемуся лицу Баранора стало видно — разведчик в корне не согласен со словами брата, однако спорить почему-то не хочет.

— Ладно, я признаю, что наш Ном хороший, — Борон отмахнулся, — но он лордам своим всем помогает и не спорит с ними. А они далеко не добрячки.

— Послушай, — глаза воина стали страшными, — ты не знаешь всех этих дел, они от тебя далеко, да и на слова деда о том, что эльфы — красота и истинное сокровище нашего мира, тебе плевать. Твоё право, брат, но ты должен знать, что эльфы у Моргота не живут. Это правда! И поэтому не враньё, что не могут они соваться на вражескую территорию — их сразу заметят! А рискуем мы не ради бессмертных, а ради самой жизни, потому что Моргот из любой земли выгребную яму делает! Захватит нас, будет тут вонь и тьма. Ты не видел просто.

Подняв кружку, старший сын Барана выпил и стал ритмично стучать по доскам скамьи.

— Уймись, брат, немного.

Неужто ты геройской жизни захотел?

Какую дорогу

Ты выбрал, что тебе на ухо эльф напел?

Ну что за жизнь! Кто друг, кто враг —

Ни ты, ни я понять не можем, к сожаленью всё никак!

Бери добро, седлай коня, скачи судьбе навстречу!

Ну, а выпьешь — вспомни про меня!

Нас время рассудит,

Лет десять пролетит, и ты меня поймёшь.

Меж нами не будет вражды, но помни:

Что посеешь, то пожнёшь!

Конечно, брат, тебя там ждут!

Догонят, и ещё дадут!

Своим ты будешь только тут!

Бери добро, седлай коня, скачи судьбе навстречу!

Ну, а выпьешь — вспомни про меня!

Баранор рассмеялся, отложив закуску:

— Да ты, смотрю, в менестрели подался!

— Нет, — смутился Борон, — я лишь немного перепел то, что от других слышал. Давно мне казалось, что эта песня про нас с тобой! А теперь, поговорив вот так, в баньке, да с сидром, убедился, что прав. Подумай, брат, останься дома. Мне одному трёх мальчишек растить! А может и четырёх! Пожалей брата!

— Ты знаешь, что я отвечу.

— Знаю-знаю. Знаю.

На улице окончательно стемнело, стихли звуки дня, и ударили первые морозы, однако вернувшемуся из морготового мрака Баранору звёздная лунная ночь показалась светлой и неописуемо прекрасной.

Примечание к части В начале был перевод песни «Ace of Base» «Happy nation», потом «Брат» группы «Knyazz»

Примечание к части Малах Арадан от Екины рисунки

https://vk.com/photo-185183650_457239416 Бесконечно-мудрый Малах Арадан

Давно знакомая дорога сквозь лес в низину заставила воинов развеселиться. Вот он — долгожданный дом! Совсем близко. Кого-то ждала жена, кого-то дети…

Хатол всю дорогу отчаянно старался не выглядеть хмурым и наигранно недовольным, однако радоваться не мог. Конечно, в Дор-Ломине никто не знает о причине его возвращения, но каково самому молодому мужчине, отправленному прочь с войны вместе с больными и покалечившимися? Конечно, все скажут, что так выпал жребий, но ведь себя не обмануть!

Смотреть на статуи Мараха не хватало сил, и сын Магора вымученно радовался вместе с соратниками, что удалось снова увидеть родные места.

— Мы будем драться на земле,

На солнце и в проклятой тьме! — приветственно запели стражи на границе, резведчики подхватили бодрый мотив.

Хатол спрыгнул с повозки, равнодушно посмотрел под ноги — грязная мокрая дорога. Понятно.

Почему-то это обстоятельство именно сейчас показалось крайне обидным и неприятным, однако сформулировать мысль не получилось. Отвлекшись на пение соратников и радостные приветствия, сын героя Магора молча прошёл мимо кордона, стараясь улыбаться и не слишком лениво махать рукой.

Теперь, оказавшись дома, необходимо понять, как жить дальше. Похоже, задача практически невыполнимая.

***

Когда впереди показались знакомые дома, а потом и собственный, на сердце потеплело. Мать, разодетая, словно на праздник, выбежала навстречу, за ней из дома вышла совсем уже взрослая сестра. Ушедших на охоту братьев не было, поэтому неудобные расспросы на некоторое время отсрочились.

Решив, что не станет тянуть с самым сложным для себя и радостным для семьи, Хатол, с трудом освободившись из объятий матери и отдав ей письмо отца, улыбнулся:

— Я остаюсь дома. Надолго. Я очень скучал.

— А мы тебя очень ждали! — крикнула с порога сестра. — И, узнав о твоём скором приезде, дедушка потребовал твоего присутствия на важном совете. У тебя два дня на подготовку, брат Топор. Отказывать великому Малаху Арадану запрещено!

Хатол равнодушно кивнул. Что ж, совет, так совет. Может быть, не спросят лишнего. А спросят — можно не отвечать.

***

Развалившись на своём новом троне, потому что на прежнем перестал помещаться, владыка Дор-Ломина погладил по приоткрытым губам одну из двух недавно взятых в жёны красавиц и лениво взглянул на эльфа в синем, который прибыл из Хитлума и очень почтительно ожидал ответа на зачитанное письмо.