«Отрекшись от Валар, эльфы остались великим народом, — оформилась неприятная мысль, — а мы, уходя от эльфов, превращаемся в зверьё».

Брегор и раньше видел это, но теперь, когда оступился сам, появилось окончательное понимание, и, как бы ни было обидно, пришлось признать — эльфы нужны. Жизненно необходимы! Да, они не идеальны, способны на нехорошие поступки, но разве это сравнится с той грязью, которая затягивает расу Младших, как только ей дают свободу?

Увы…

Пытаясь отвлечься от ненависти к себе и своему народу, Брегор пробовал думать о том, что скажет подданным, когда объявит о наборе в северные войска. Для начала можно отправить тех, у кого нет родни, либо дать возможность преступникам «искупить вину», а должникам — пообещать полное освобождение от выплат. Остальные могут пойти добровольцами, но принуждать никого никто не станет. Поначалу. Хорошо бы, конечно, показать пример народу и отправить воевать кого-то из семьи: дальней родни много — прямых потомков Беора, по последнему пересчёту, было сорок восемь человек. Среди них есть те, кто числится в дортонионской армии.

А потом снова получить ножом куда-нибудь. И хорошо, если сам, а если попытаются убить Мельдир или ребёнка?

А если ребёнок чужой?!

Ударив себя в лоб, Брегор посмотрел в окно «крытой телеги». Зима прошла, но на сердце по-прежнему холодно и пусто.

Вспомнив лицо супруги, вождь улыбнулся. Как же хотелось просто обнять её и забыть обо всём!

Взяв купленное в Барад Эйтель эльфийское вино, Брегор выпил и попробовал заснуть. Лучше уж привычные кошмарные видения, чем мысли о том, что было этой зимой.

***

Дортонион встретил химрингского посланника холодной мрачной погодой, однако по мере приближения к столице становилось теплее и солнечнее.

Алмарил знал: жить во дворце на правах гостя он точно не хочет, поскольку это грозит постоянной слежкой и лишними вопросами, отвечать на которые желания не возникало. Можно было бы поселиться в гостинице на одной из торговых дорог, но таргелионский принц решил всё-таки действовать, как и планировал уже давно: остановиться в Фиримаре и попробовать собрать для себя войско, подобное тому, как сделано в Барад Эйтель. Конечно, придётся объясняться с королём Финдарато, однако, по слухам, у него возникли сложности с казной, значит, если перевести военные дела в прибыль, владыка скорее всего не станет противиться обучению его подопечных бою против драконов.

В конце концов, Фирьяр — это ведь легко пополняемый и не слишком ценный ресурс, а к Финдарато и так из-за Младших есть вопросы. Пусть делится воинами! Или хочет испортить отношения с Химрингом?

Заехав на ставший легендарным тракт, построенный над землёй, чтобы даже во время весеннего разлива рек не прекращалось движение обозов, Алмарил пожалел, что взял с собой сопровождающими только эльфов. Гномы бы нашли, к чему придраться, глядя на эту конструкцию. Хотя… какой смысл смеяться над теми, кого даже самостоятельным королевстом не назвать?

А с высокой дороги можно расстреливать вражеское войско. Главное — не дать им забраться туда первыми.

***

— Я завтра не смогу прийти на работу, — печально опустив уставшие глаза, произнесла Тинвен, войдя к управляющему гостиницей. — Мне нужно в суд.

— Это из-за того зелья? — пожилой мужчина с ясными хитрыми глазами сделал вид, будто внимательно слушает.

— Да, — аданет вздохнула. — Оказалось, те двое знахарей не только моему мужу отраву подсунули, но и ещё нескольким семьям, а у одних вообще ребёнок случайно выпил! Теперь эти мошенники уверяют, будто по недосмотру перепутали пропорции! Но они насмерть отравили восемь человек!

— Ничего, Тинвен, — управляющий улыбнулся, — погорюешь, а там глядишь, и нового супруга найдёшь.

— Нет, я больше не хочу замуж, — с ужасом округлила глаза женщина. — Натерпелась.

— Одинокая старость — это страшно, — предостерёг мужчина. — У тебя ж детей нет.

— Чтобы иметь детей, — подмигнула Тинвен, — женой быть необязательно.

— Вот шалунья! Смотри у меня!

Аданет грустно рассмеялась и, поблагодарив за понимание, поспешила продолжить работу. Сколько всего ещё надо сделать! Помыть, прибрать, постирать, развесить, выгладить, да не испачкать… А завтра главное — правильно себя вести, чтобы не обвинили в сговоре с убийцами-травниками. Людям только повод дай — растерзают!

***

Мельдир вышла на крыльцо и улыбнулась. Даже сквозь плотную верхнюю одежду был виден округлившийся живот, а лицо и руки выглядели слегка отёкшими. Увидев жену, Брегор спрыгнул на землю, не дождавшись, когда его «крытая телега» остановится и бросился к супруге, чтобы скорее обнять. Не хотелось ничего говорить и спрашивать, а мысль о том, что кто-нибудь может предательски выстрелить, на удивление не пугала: умереть сейчас — означало умереть счастливым. И это казалось прекрасным.

Ненавистные мирианы

— Значит так, — Белемир положил на стол огромную стопку листов и многозначительно посмотрел на срочно вызванных для разговора учителей и знахарей, работающих в приюте, — я составлю свод законов, которые будут действовать у нас в доме сирот, и главным будет следующий: родственники, поначалу отказавшиеся от ребёнка, имеют право забрать его потом. Но…

Книжник с ожиданием взглянул на собравшихся мужчин.

— Но! Мы станем вести чёткие подробные записи всех расходов, связанных с каждым ребёнком, и если подбросившие его родственники захотят забрать своё дитя обратно, они обязаны будут выплатить всё, что приют на их членов семьи потратил. Такая позиция защитит нас от желающих избавить себя от хлопот, связанных с детством, от бедняков, не способных содержать детей. Да, это будет касаться и тех, кто берёт чужого ребёнка. Пусть платят! Исключением я предлагаю сделать только случаи, если ребёнок был похищен, и стража может это подтвердить — то есть, к ним за помощью обращался кто-то из близких. Учитывая, что наш первый подкидыш, по всей видимости, из семьи умершей после родов бедной женщины, где в доме грязь, мыши, и ночуют все подряд, я думаю, наш долг — защитить подопечных от таких вот родственников.

Выдохнув, Белемир посмотрел в окно, потом снова обернулся на собравшихся.

— Если наш воспитанник захочет работать где-то в другом месте, когда вырастет, он тоже должен будет нам выплатить расходы. Либо отработать у нас пять лет. Но я бы хотел, чтобы наши дети оставались с нами. Понимаете, мои верные братья? Будьте настоящими любящими заботливыми родителями нашим общим детям, чтобы нам не приходилось поднимать вопрос об откупе.

Учителя и знахари реагировали по-разному, но никто не спорил и не возражал. Правда, и не предлагал тоже.

— Сейчас я буду составлять законы, и мне нужно ваше мнение, — книжник заговорил жёстче, — мы не можем предусмотреть всё, но обязаны учесть большинство мелочей. Если вы будете молчать, мы упустим больше, чем если вы выскажете каждую мысль о моих предложениях. Какие есть слабые места в озвученных мной законах?

Некоторое время не раздавалось ни звука, потом с места поднялся престарелый лекарь:

— Мнение? Слабые места? Слабое место тут одно — жадность. И ты, Белемир из рода Беора, говоришь ужасные вещи. Я думал, найду здесь благие цели и бескорыстные поступки, но раз приютом правит такой гнилой человек, как ты, нам не по пути. Жаль, что я ошибался в тебе столько времени и верил тебе! Счастливо оставаться!

С режущим слух скрежетом подвинулся стул, загромыхали шаги, заскрипела и хлопнула дверь. Воцарилась тишина.

Смотря ушедшему целителю вслед, библиотекарь краснел и бледнел, дышал всё быстрее, но в конце концов смог взять себя в руки.

— Если, — выдохнул он, — кто-то ещё… думает… так же… — откашлявшись, Белемир посмотрел на собратьев. — Уходите сейчас. Я никого не держу силой. Но если вы останетесь, вы обязаны будете соблюдать эти проклятые законы! И мы должны составить их вместе! Кто ещё этого не понял?!

Почему никто ничего не возразил, было непонятно: то ли побоялись, то ли вообще не вникали в суть происходящего, то ли вправду согласны. Сколько из них уйдут потом? Сколько попытаются из жалости преступать законы приюта и отдавать детей без оплаты? Сколько зла они этим причинят, уверенные, будто совершают благо? Они глупы, словно разомлевшие в постели женщины!