— Я не вернусь, лорд Арагарон, — Вирессэ отступила назад, Артахэру застыл на месте.

— Послушай, гость, — менестрель неловко встал, громко втягивая носом воздух, — если ты с добром, то присаживайся, я тут слуга, вина подам, угощение найду, но если ты будешь пугать мою госпожу, я позову на помощь.

Сын лорда Ангарато поднял брови и рассмеялся:

— А ты храбрый, слуга. Но раз ты верен госпоже, должен понимать — для неё благо — уйти от мужа и вернуться ко мне, поскольку помолвка со мной не была расторгнута, а значит, её брак с принцем — фальшивка. Более того, фальшивка опасная.

— Я не вернусь к тебе, ясно? — начала злиться Вирессэ, сжатые в кулаки руки задрожали.

— Хорошо, — вдруг согласился Арагарон и сел за стол. — Тогда предлагаю обсудить, как жить дальше.

— Почему я должна обсуждать это с тобой?

— А с кем ещё? Ты садись, разговор будет долгим. Слуга, наливай вина, доставай, что у тебя припрятано повкуснее. Тоже присаживайся, присоединяйся к беседе. Я приехал надолго, вы двое тоже. У каждого из нас есть собственная казна, да и лорд Маэдрос держит нас здесь на правах гостей, но скажи, леди, тебе не надоело постоянно от кого-то зависеть? Давай откроем мастерскую, наймём работников и торговцев, скопим собственное золото.

— Лорд Арагарон, — Вирессэ посмотрела исподлобья, — я не планирую иметь с тобой общих дел.

— И дел вообще? Напрасно, леди. Ты ведь тоже слышала как бы шутливые упрёки отцов и матерей в адрес детей, мол, они вечно младенцы. Я слышал подобное про Валинор. Говорят, там постепенно оказались заняты все вершины и даже подступы к ним, поэтому новым поколениям остались только низины в тени гор. Но я не хочу так. Давай вырвемся из этой западни! Пока не поздно, Вирессэ! Мне надоело слышать имя Эльдалотион с презрительной интонацией! Давай соберём собственную казну и создадим своё королевство!

— Я не стану твоей женой, Арагарон.

— А если просто моей королевой? Почему правители обязательно должны быть роднёй? Пойми, если ты не выйдешь за меня, если не родишь мне детей, то у меня никогда не будет ни жены, ни потомков, но я не стану горевать и заранее подготовлю завещание на случай, если погибну. Мой трон достанется тебе! Неважно, кто ты для меня — жена или ближайшая советница. Мы уйдём на юго-восток, туда, где обосновалась моя родственница. Понимаешь, мы тут воюем и строим крепости, а другие скрылись в колдовском лесу и горя не знают! Почему мы не можем так?

Вирессэ вздохнула, собралась что-то сказать, но промолчала, однако взгляд синих глаз эльфийки оказался красноречивее любых слов.

— Хорошо, — процедил Арагарон, — я понимаю. Ты не хочешь спасаться позорным бегством, когда твой народ держит оборону, гибнет в огне дракона или от нашествия орков, я понимаю. На самом деле, я приехал сюда, чтобы оценить защищённость Дортониона с севера. Понимаешь, по картам отца и дяди, составленным при движении с юга на север, всё хорошо, но что, если при обратном движении картина поменяется? Понимаю, это звучит дико, но я должен убедиться, что неправ. Поехали со мной в осадный лагерь. Клянусь, я не сделаю ничего плохого! Мы просто оценим оборону нашего родного края. Это ведь важно для тебя, правда?

Вдруг заулыбавшись, супруга принца Карнифинвэ обернулась к менестрелю, который с умным видом искал что-то в ящике под письменным столом.

— Глоссар, — сказала она ласково, — напиши письмо военачальнику Алмарилу. Пусть сопроводит лорда Артахэру Эльдалотиона в осадный лагерь.

Насладившись реакцией брошенного жениха на такую внезапную помощь, Вирессэ встала и демонстративно открыла дверь.

— Прощай, лорд Артахэру Эльдалотион, — напряжённо произнесла жена Карнифинвэ.

— Я не прощаюсь, — гордо выпалил Арагарон, почти выбежав в красно-серый коридор.

— Зато я прощаюсь, — Вирессэ спешно заперла дрожащими руками замок. — Глоссар, скажи, зачем мужчины преследуют женщин?

— Считаешь, не бывает наоборот? — менестрель выпил вина и приложил бокал к виску.

— Это не имеет отношения к делу, — посмотрев на певца, леди взялась за тарелку с яблоками.

— Я это сказал к тому, что и мужчины, и женщины, когда любят, ведут себя одинаково глупо. А ещё, госпожа, прости больного ушибленного колдовством слугу, но я считаю, что лорд Артахэру говорил дельные вещи. Вероятно, я сужу так, потому что люблю тебя намного больше, чем твоего мужа, соответственно, не готов вставать на его сторону в споре, но всё же: почему не принять предложение? Нельзя вечно зависеть от попавшего в беду эльфа, от которого даже нет детей! Представь худшее развитие событий, как бы тяжело это ни было. Если принц Карнифинвэ погибнет, с чем останешься ты? Его семье ты больше не будешь нужна, да и они тебе тоже. Ты вернёшься домой?

— Глоссар, — Вирессэ, закрыв глаза, вздохнула, — послушай, ты действительно не знаешь ни Карнифинвэ, ни Артахэру, ни его семью. Ты не знаешь, что между нами произошло. А если знаешь, то мне удивительны твои советы. Неужели ты не понимаешь, что я предала сына дортонионских владык? Предала, понимаешь? Пре-да-ла. Почему ты считаешь, что Артахэру меня простил? Если ты столь милосерден и способен на доброту в отношении тех, кто сделал тебе зло, это не значит, что остальные такие. Да, я знаю, что ты мне скажешь о любви, но, Глоссар, я боюсь проверять. Мне проще сидеть и ждать, чем действовать, объединившись с тем, кого я однажды пре-да-ла. В конце концов, мастерскую мы можем открыть и без него. Ты хочешь свой собственный театр?

Вопрос поставил в тупик.

— Конечно, хочу, — менестрель опомнился и печально улыбнулся, глаза стали влажными, — но я не смогу вести дела.

— Ничего, — супруга Карнифинвэ потёрла ладони, — мы наймём того, кто сможет. Только представь, как твои прежние господа лопнут от злости.

— И лорд Арагарон тоже.

— Да, и он тоже. Прекрасная идея, правда?

Глоссар закивал, подошёл к Вирессэ и обнял. От неожиданности леди вздрогнула, но потом успокоилась: певец ей просто благодарен, это не попытка соблазнения, это искреннее «Спасибо», выраженное не словами, но вот так.

— Первой и главной песней станет баллада о тебе, — прошептал Глоссар, отстраняясь. — Сегодня же начну писать. Сейчас же.

Эльфийка улыбнулась. Забавно вышло: прибывший явно не с самыми благими намерениями Артахэру случайно сделал доброе дело. Хорошо, что он об этом не знает.

Глупый повод для вражды

Метель закружила снежные вихри, бросила в лица ледяное крошево. Под ногами по-прежнему зеленела трава, но белый покров уже начинал обесцвечивать и без того унылый осадный лагерь.

И вдруг Арагарона осенило: зелёная трава… Откуда? В это время года даже на юге Дортониона всё пожухлое!

— Земля тёплая, — терпеливо пояснил гном, проверявший осадные орудия, направленные в сторону Железных Гор на случай нового нападения. — Думаешь, почему мы до сих пор не сделали подкоп под чёрный хребет и не обрушили его?

— Всегда это интересовало, — огрызнулся лорд. Находиться вблизи владений Моргота оказалось гораздо страшнее, чем он себе представлял, однако, похоже, кроме него, здесь никто не боялся жить на территории, где из-под земли в любой момент могут наброситься Валараукар.

— О! — обрадовался строитель, приняв слова эльфа за чистый мириан. — Тогда прям счас объясню! Пришло время узнать! — бородач схватил нож и начал чертить прямо на влажной земле около спуска в канал. — Отец наш — Великий Махал создал своей могучей Песней земную твердь, а чтобы она не остывала, внутри сложил очаг. Позже, когда Великий Махал решил, что хочет и дальше творить, только уже не пением, а руками, он поднял кузницы-горы, наполненные жидким огнём, способным расплавить что угодно. В Средиземье тоже есть такие кузницы, только ни мы, ни вы, эльфы, в них работать не можем — сгорим. Зато Моргот может. Он забрал себе одну из таких кузниц, что-то внутри сломал, и жидкий огонь разлился под землёй даже там, где его раньше не было, поэтому мы переселились восточнее, основали Белегост. А здесь огонь недр близок к поверхности, поэтому греет землю, и трава зеленеет даже под снегом. Думаешь, почему именно эта равнина зовётся Зелёной, а другие нет? Именно из-за её неизменного цвета, независимого от сезона. Раскопай зимой снег — увидишь травинки.