— Значит, у него нет средств нападать на нас, — подал голос Ангарато, до этого только опустошавший кубок за кубком. — Раз не осталось населения.

— Его сын доволен учёбой? — с опаской спросил Финдарато.

— А чем ему быть недовольным? — Айканаро скривился. — На еду-одежду хватает, жильё есть, невеста с ним. Рановато он мужем стал, как по мне. Эмельдир ещё не женщина.

— Она Барахиру не жена, — осуждающе произнёс король. — Не стоит думать о юноше настолько плохо.

— Какая инициатива требуется от нас? — задала прямой вопрос Эльдалотэ. — Я верно поняла тебя, владыка Ном, что Брегор совершает больше действий, поэтому он главнее нас? Осмысленность и пользу поступков, как я поняла, учитывать не стоит. Главное — количество.

— Да, — легко согласился Финдарато. — Я ведь прав, Эдрахиль?

Слуга согласно кивнул.

— Только у меня нет ответа на твой вопрос, — Инголдо беспечно улыбнулся. — Я бы, может, хотел повернуть время вспять и никогда не приходить на ту поляну. Может быть, я бы хотел отвезти этих проклятых выкормышей на остров, подальше от нас, но я не могу! И в итоге мне приходится искать новых дикарей, потому что одно из поселений вырождается. Я понимаю, что надо действовать, но совершенно не представляю, как.

— Увы, — леди развела руками. — Бессмысленно суетиться никто из нас не хочет, но тем самым мы упускаем инициативу творения, с последующей потерей власти, становясь из Валар Майяр.

Финдарато вздохнул и потребовал ещё вина.

— Игры с судьбою смешны и пусты, — начал он напевать в наступившей тишине. — Мы за собою сжигаем мосты,

И неизменно во все времена

Только любовь Ардой править должна!

Короли Дортониона!

Нам не писаны законы,

Мы — шальной удачи дети,

Мы живём легко на свете,

В нашей жизни то и дело

Душу побеждает тело.

Рождены мы для любви,

А в ней мы просто короли!

Примечание к части Песня из мюзикла «Ромео и Джульетта» «Короли ночной Вероны»

Лодка!

Возвращение в Нарготронд совершенно растрепало чувства. Гвиндор понимал — надо было ехать на Тол-Сирион, к Фаэливрин! К невесте, а не под землю! Может быть, даже сыграть свадьбу, поставив условие для всех участников торжества — быть на коньках и танцевать на льду могучей реки. А ещё… Делать многочисленные скульптуры молодожёнов! Конечно, только из щедрых даров зимы. Никакого камня, гипса или металла! Только замёрзшая вода.

Надо было отправляться на Тол-Сирион… Так почему лорд Гуилинион снова здесь? До сих пор здесь?!

— Напишу письмо, — обрадовал себя очень неожиданной, свежей и решающей все проблемы идеей Гвиндор, садясь за стол и отодвигая в сторону множество недоделанных вещиц. — Начну его, пожалуй, со слов: «Моя дорогая невеста…»

***

«Моё Вдохновение и Восхищение! Мы расстались совсем недавно, а я уже успел истосковаться так, словно прошла дюжина дюжин лет!» — перо в руке Гельмира быстро чертило тенгвы, эльф уже перестал замечать, что его когда-то витиеватый почерк из-за работы с учениками упростился, стал идеально-книжным и обезличенным.

На круглом каменном столике с ажурной скатертью стояли только хрустальный кувшин с водой и давно опустевшая тарелка. Зато вдоль всей стены, от окна до двери, находилась целая гора Таникветиль неразобранных после переезда книг и записей, но пока браться за них не хватало духа.

Потом. Всё потом. Когда будет вдохновение. Или наоборот не будет настолько безнадёжно, что работа, над которой не нужно думать, покажется чем-то интересным и стоящим потраченного времени.

«Моя Лайталиэль! Понимаю, что ты занята совсем иным, и тебе не до моих вечных жалоб на судьбу, однако в этот раз я тебя удивлю и, изменив себе, скажу, что понял, какой именно шедевр могу создать. Я замечал сам и слышал от других, что взрослые дикари практически необучаемы, за редким исключением, в то время как их дети, взятые на воспитание в раннем возрасте, способны встать на путь развития. Люди — словно глина. В юности — мягкая, податливая, а, взрослея и обжигаясь, твердеет, навек остаётся случайно обретённой формы. Не все, моё Вдохновение, но подавляющее большинство».

Перо остановилось, Гельмир посмотрел на снег за окном. Сегодня он рыхлый, рассыпается в руках, из такого ничего не слепить, если не жертвовать кожей на ладонях и пальцах. Можно снять перчатки, отогреть белые хлопья своим теплом, придать дивные формы, но зачем? Сколько проживёт такой шедевр? До ближайшей оттепели. Стоят ли столь мимолётного успеха отмороженные кисти?

Вряд ли.

Мысли о совершенном творении, ради которого не жаль пожертвовать всем, что дорого, которое принесёт пользу и понравится каждому, кто его увидит, снова заставили грустить. Решив продолжить писать письмо жене, Гельмир посмотрел на нашивку в виде герба-арки, ведущей на свет из подземелья. На практически белой льняной рубахе он выглядел ярко и привлекал внимание, однако эльф прекрасно знал, что его смертные ученики совсем иначе видят цвета, поэтому, увы, неспособны оценить всю красоту, созданную вышивальщицей.

Подумав про людей, Гельмир невольно улыбнулся — знакомство с новыми учениками стало незабываемым!

Те атани, которых отыскала в лесу мама и Гвиндор с помощью Энтиц, изначально были довольно враждебны к эльфам, но из-за того, что Гельмир помнил их язык, пусть и немного изменившийся за шесть, а то и семь-восемь поколений, людям приходилось высказываться в его присутствии осторожнее. Идея пойти к лесным жителям именно незадолго до наступления зимы себя оправдала: беззащитные перед жестокостью морозов люди уже начали рассказывать и рисовать друг другу страшные истории про белого странника в пурге, который забирает с собой дух любого, кто его увидит.

Оказавшись в поселении, где есть надёжная крыша над головой и достаточное количество еды, лесные жители сразу попытались получить больше благ, и на этом решили сыграть эльфы: хотите дом побольше — научитесь читать без запинок, нужна телега, даже если просто, чтобы на ней кататься, — напиши лист текста просьбы с объяснением будущего использования. Без ошибок. Это работало не всегда, но некоторые соглашались.

Гельмир заулыбался шире, вспоминая первый урок с новыми подопечными.

«Я научу вас строить лодки, — стоя около прибитого к стене огромного спила, эльф сделал совершенно невозмутимый вид, — причалы, хорошие дороги, делать тёплые печи. Вижу, не все из вас сейчас понимают меня, хотя я использую слова из вашего наречия, поэтому мне проще нарисовать».

Совершенно не пачкаясь аккуратно заточенным угольком, Гельмир, игнорируя болтовню разновозрастных учеников, нарисовал на срубе готовый к делу член и громко чётко произнёс:

«Лодка».

Люди притихли, раздались робкие шепотки.

Рука эльфа легко изобразила рядом детородный орган в спокойном состоянии.

«Причал».

Самые смелые начали посмеиваться, учитель постарался остаться серьёзным, даже рисуя очень большие яйца у следующего «предмета изучения».

«Печь».

Расхохотавшись воспоминаниям, Гельмир покачал головой. Всё-таки атани ближе к оркам, чем к эльфам, с ними невозможно по-хорошему, но в этом тоже есть нечто забавное. Только, пожалуй, Солмелиэ о таком лучше не знать.

***

«Прекрасная мудрая принцесса Фаэливрин, дивно воспитанная и покорная родительской воле, — нарочито вычурно выводило перо в руке нарготрондского лорда, — величие народа Эльдар поистине соизмеримо со звёздами, сотворёнными дивной Вардой Элентари. Каждому и каждой из нас Рок предоставляет шанс раскрыть свой дар, словно цветок, выходить его, превратить в сочный плод и преподнести кому-то, словно важнейшую сокровенную ценность. Судьба проявила благосклонность ко мне, и я получил возможность сиять путеводной звездой для копошившихся во тьме Младших Детей Эру. Вместе с моей бесценной амил я отыскал знавших лишь горе и тяготы несчастных, явил им истинный свет жизни и повёл дорогой к лучшему будущему. Скажи, ты тоже хотела бы так, прекрасная мудрая принцесса? Ты хотела бы встретить тех, кому необходимо величие народа Эльдар? Смогла бы ты одарить этих обделённых светом и надеждой? Возможно, твоего величия и сил хватило бы лишь на одного горемычного Младшего, но зато именно он бы возвысился над другими смертными, стал бы лучшим среди выходцев из мрака. Напиши мне в ответ, что думаешь об этом, дорогая невеста».