— Во избежание разногласий ещё и со мной, хранителем вашего торгового пути, — с едва заметной насмешкой произнёс Карнистир, — предлагаю выполнить мои условия. Я ведь справедлив и милостив. Со мной приятно иметь дело.
Шутка была смешной, однако даже юный сын нолдорана не улыбнулся. Проводив глазами почтительно откланявшегося ногродского мастера, Морифинвэ вздохнул и налил себе странно пахнущего вина.
— Азагхал, — словно пережёвывая имя гномьего короля, проговорил владыка Таргелиона, — с ним ещё предстоит договориться. Но, чувствует моё сердце, это будет непросто.
Примечание к части Иллюстрации от Алины Стрениной:
https://vk.com/photo-178818294_457239234
https://vk.com/photo-178818294_457239237
https://vk.com/wall-178818294_318
Наша бесплодная земля
Молодая гномиха с рыжевато-каштановыми кудряшками смущённо теребила заплетённую в бороде косичку с зелёной ленточкой, под цвет глаз. Её слишком открытое платье притягивало взгляд к ложбинке в вырезе на груди, украшенной кулоном с крупным хризолитом в золоте.
— Могу я подать эль или медовуху? — поинтересовалась девушка, складывая губы, словно для поцелуя. — Что принести на закуску? Мясо или птицу?
Эзгедхал взглянул на брата с интересом, но тот нахмурился.
— Ничего пока не нужно, благодарю, — холодно отозвался владыка Белегоста, не обращая внимания на уходящую виляющую бёдрами гномиху.
— Зря ты так, — осудил старший брат, — это же не просто очередная дочка каменщика или точильщика. Её отец — лучший ювелир Ногрода. Женись и объедини города. Ты же этого так хочешь.
— Это неправильная стратегия, — Азагхал откинулся на спинку обитого расшитой кожей стула. — Я согласен с тобой, что свадьба с девушкой из Ногрода — хорошая мысль, но действовать надо в обратном направлении. Если я женюсь на дочке ювелира сейчас, мне тоже придётся идти на уступки, но это неприемлемо. Если я и женюсь, то на девушке, семья которой не участвовала в событиях на Нароге. И свадьба будет только после того, как я найду ответы на мои вопросы.
Старший брат покачал головой, не соглашаясь с королём.
— Тебе надо посоветоваться со старшими, — сказал Эзгедхал, раскуривая трубку.
— Отец говорил, что жениться надо поздно, — напомнил Азагхал, — а он был мудрейшим из Кхазад. Свадьбой нельзя решать проблемы народов, брат. Жениться надо по любви!
Посмотрев на портрет отца на стене, выложенный самоцветами, король всё-таки позвал так мечтавшую услужить ему девушку, дав понять, что теперь можно и пировать.
— Не знаю пока как, но мне придётся пересмотреть торговые дела с Таргелионом, — по-прежнему глядя на портрет отца, произнёс Азагхал, вроде бы не замечая прислуживающую за столом дочь ювелира. — Думаю, прибывшие ко мне гости из Ногрода станут убеждать меня, будто торговый союз с Карантиром — единственный верный путь, однако я уверен: мы, гордый народ Великого Махала, не должны водить дружбу с недостойными и тем более позволять угнетать и использовать себя с целью обогащения за наш счёт.
Во взгляде дочери ногродского ювелира за одно мгновение наигранная влюблённость сменилась честным непониманием, переросла в искреннее восхищение, но потом уступила место настоящему страху, взрощенному на жадности до богатства, которое при такой политике может заметно поубавиться.
— Кхазад не должны продавать друг друга ни за медь, ни за золото! — продолжал говорить Азагхал, и его брат, поняв, зачем король это делает, сдержал улыбку. — Самое ценное, что у нас есть — уважение других и наше собственное к самим себе! Но как можно уважать себя, если продавать братьев и собственную честь? Неужели жажда обогащения сильнее гордости?
Эзгедхал тайком взглянул на ошарашенную девушку, которая, вымученно улыбаясь, ждала позволения уйти, чтобы побежать к отцу с докладом.
— Такими речами, брат, ты убиваешь в зародыше возможность договориться с Ногродом, — сказал, наконец, старший наугрим.
— Я объединюсь, с кем смогу, — серьёзно ответил король, — не все наши соседи жадны до безумия.
— Хочешь перессорить Ногрод и потом поддержать тех, кто против таргелионской дани? Может, с Оссириандом поговорить?
— Я думал об этом, — неохотно признал Азагхал, — и понял — плохая идея. Мои действия могут стать искрой в шахте. Хотя, я уверен, эльф Каленовэ многое бы отдал и сделал, если бы кто-нибудь вернул домой его дочь. Но, знаешь, брат, мне кажется в этом конфликте неправ именно Каленовэ. Карантир, может быть, и не самый честный Эзбад, однако мне он нравится больше, чем Избад Оссирианда.
В двери осторожно постучали. Получив позволение войти, в зале появилась светловолосая дева с тёмно-русой бородой, голубыми глазами и чёрными длинными ресницами. Одетая в синий эльфийский шёлк, гномиха выглядела настолько очаровательно, что невозможно было не улыбнуться.
— Ты любишь путешествовать, дочь золотоискателя? — спросил Азагхал, наблюдая, как не привыкшая быть служанкой дева пытается расставить блюда.
— Да, Thanu men, — мило улыбаясь, поклонилась гномиха.
Братья переглянулись. «Мой король»? Семья этой девы признаёт Белегост главным над Ногродом? Или это лесть?
Вошедшая дочь ювелира с ревностью взглянула на соперницу, тряхнула кудрями и грудями, налила в золотые кубки эль.
— Путешественники любят находить новые тропы, не так ли? — поинтересовался Азагхал.
— Да, Thanu men, — в один голос заверили девы.
Вошла ещё одна юная гномиха, черноволосая, с вплетёнными в бороду золотыми нитями с крошечными кристаллами кварца, принесла душистые травы к мясу.
Когда все три высокородные прислужницы, наконец, удалились, Эзгедхал с облегчением вздохнул и выпил сразу половину кубка.
— Я принципиально не стану пользоваться «безопасной дорогой», — неожиданно резко заявил Азагхал, — и сделаю ещё один тракт, за пользование которым гномы платить не будут. Если жадность для них важнее гордости, пусть видят в моей позиции только выгоду. А потом, постепенно, народ Белегоста собственным примером научит их уважать самих себя.
***
Визит супруга был очень неожиданным, и хотя Оэруиль знала: бояться ей нечего, похолодела от страха. А ещё, эльфийка поймала себя на мысли, что никогда ранее не испытывала эмоций, захлестнувших сейчас. Причины этому были более чем банальные — несколько дней назад таргелионской королеве пришлось провести долгий, хоть и весёлый, вечер с гостями из Ногрода, приехавшими по делам торговли и вооружения. Оэруиль удивляло, что наугрим абсолютно не заботит угроза с севера, зато военные дела на границах внутри Белерианда, своих и чужих, гномьих и эльфийских, почему-то очень тревожили жителей Ногрода, в особенности купцов. Дочь лорда Каленовэ была удивлена, узнав, что Нолдор из павшего северного королевства охотно обменивали ценные вещи на помощь в строительстве домов и восстановлении хозяйств, и торговцы брали плату уникальными изделями или редкими материалами, нанимали работников, а сами перепродавали полученные сокровища, получая немалую, а порой и поистине колоссальную прибыль.
Одна из таких вещиц досталась таргелионской королеве в качестве подарка: брошь в виде восьмиконечной звезды, обрамлённой серебряными и золотыми ветвями. Наверное, эта драгоценность была кем-то любима… Может, хозяина уже нет в живых? Хотелось надеяться, что смерть его была лёгкой.
Весь вечер велись разговоры о нарядах, способах окрашивания волос и удаления «растительности» с лица, а потом одна из женщин, у которой щёки были гладко выбриты, не осталось усиков, и лишь на подбородке росла длинная рыжеватая коса, выпила залпом внушительную кружку медовухи, грохнула ей по столу так, что зазвенела посуда, и выпалила:
— Я этой твари голову оторву! Потом оторву зад и поменяю их местами! А мой муж не заметит разницы, потому что суёт свой стручок засохший во все три её дупла! А она и рада! Увела чужого мужика и кувыркается от счастья, подставляя то верх, то низ!
Обычно Оэруиль старалась не слушать и не поддерживать подобные разговоры, считая их мерзкими и недостойными леди, однако в этот раз что-то изменилось, королева почему-то приняла слова обиженной гномихи близко к сердцу…