— На тебя плохо влияют Фирьяр, — не обиделся Ненарион, однако погрустнел ещё больше. — И строительство кладбищ.

— Кем надо быть, чтобы они повлияли хорошо? — с укором поинтересовался архитектор.

— Ладно, — менестрель снова вздохнул, — я всё сказал, делать ничего не буду, а пожалею — что ж, значит, такова воля Рока.

Гельмир покачал головой, молча налил ещё вина, отхлебнул.

— Смотри, — сказал он, взяв чертёж одного из учеников. — Ничего не напоминает?

Ненарион взглянул, просиял и расхохотался.

***

Брегор вошёл в дом знахарки, словно тень самого себя.

— Ты ведь не за снадобьями пришёл, юный вождь, — усмехнулась Грибница, проводив взглядом быстро убежавшего за дверь престарелого плотника, взявшего недавно молодую жену и желавшего быть на высоте в супружеской постели. — А ничего другого я ни тебе, ни кому-то ещё не скажу.

— Напрасно, — глава не стал садиться, а подошёл к старухе вплотную. — Кое-что, касающееся твоего ремесла, мне тоже нужно — супруга носит дитя, месяц как узнала. Совет твой полезен будет. А мне необходимо знать, кто из моих людей детей новорождённых убивает. Я догадываюсь, что подобное происходит нередко, просто узнают об этом не каждый раз. И ты точно осведомлена лучше моего, кто и каким образом от нежелательных младенцев избавлялся. Кто спрашивал об этом? Мне нужны имена.

— Ты сам только что спросил, — невозмутимо ответила знахарка. — Брегор из рода Беора — твоё имя.

— Мой дед — слабак, — вполголоса, с угрозой произнёс вождь, — он правил отвратительно. При нём мой народ превратился в уродливое подобие разумных существ. И такие, как ты, смели перечить владыкам. Я этого не допущу. Даю тебе время подумать, Грибница. Дюжину дней.

— Я твоей матери помогала тебя родить! — выкрикнула старуха.

— Благодарю, — ничуть не смутился Брегор. — А теперь ты либо поможешь мне, либо понесёшь наказание наравне с детоубийцами, которых я всё равно найду. До встречи, Грибница.

Ужасаясь переменам, произошедшим с добрым и вечно уставшим мальчиком после его выздоровления и становления во главе беорингов, знахарка стала судорожно соображать, как ответить вождю, чтобы никого не подставить.

***

Выйдя на улицу и посмотрев на ясное небо, Брегор на мгновение улыбнулся, но тут же снова помрачнел. Молодой вождь теперь стриг волосы ещё короче, нежели раньше, одевался в тёмное и почти всегда теплее, чем требовала погода. Не задумываясь потерев давно зажившую рану, глава народа беорингов посмотрел на ожидавших у двери охранников, без которых не выходил на улицу, и пошёл в сторону невысоких домиков на холме.

Снова вспомнились возвращавшиеся по ночам слова врагов, сказанные перед тем, как отделившиеся от тел головы замолчали навек:

«Жаль, я не добил тебя, щенок. Надо было нож ядом смазать».

«Не нравишься ты мне, и вся твоя семейка. И ваши дружки-эльфы тоже! Считают, коль мы на их земле живём, так в пояс кланяться должны? А чем ты лучше моего сына? Умнее, что ли?»

«Ты сдохнешь так же позорно, только, в отличие от нас, заслуженно!»

Брегор вспомнил, как в ночь перед казнью бунтарей ушёл к лесу и, превозмогая боль в боку, тренировался на сухих бревнах рубить точно в нужное место.

«Утром перед народом у меня не будет права на ошибку!» — думал молодой вождь и делал новый взмах.

Однако, когда перед ним оказалось не полено, а шея, в глазах потемнело, всё смазалось, и лишь умение заготавливать дрова спасло от провала.

«Это дерево, это просто дерево…»

Вторую и последующие головы рубить оказалось проще — возникло ощущение, что терять уже нечего.

После снова была постель, лекари, снадобья, но когда стало легче, и в голове пряснилось, Брегор из рода Беора осознал очень важную для себя вещь — теперь он способен в полной мере отстаивать себя и свои интересы. Теперь нет страха, жалости, остался лишь холодный разум способного на всё, но не совершающего зла из милосердия. Только заслуживает его не каждый.

Остановившись на полпути, молодой вождь развернулся и направился домой.

***

Мельдир сидела за прялкой, в комнате пахло свежей выпечкой. Услышав шаги, хозяйка обернулась и заулыбалась, увидев мужа.

— Как ты? — Брегор подошёл, поцеловал супругу в губы.

— Приготовила обед, — ласково ответила Мельдир. — Ждала тебя, любимый.

— Я с твоим отцом и несколькими важными людьми поеду на охоту. Надо поговорить о делах вдали от того, что отвлекает. Пока меня не будет, выясни всё, что сможешь, о выброшенных младенцах. Многим это кажется глупостью, но на самом деле всё серьёзно. Дружба с эльфами — залог нашего процветания, понимаешь? Я хочу, чтобы наш народ стал независим от Старших, но пока это невозможно. И мы должны ценить их благосклонность. Нельзя, чтобы наши женщины убивали их детей!

— Хочешь показательно наказать одну несчастную, чтобы другим неповадно было?

Брегор посмотрел в глаза жене, взгляд вождя не предвещал ничего хорошего.

— Я бы наказал всех, но вы друг друга прикрываете.

Поджав губы, Мельдир кивнула:

— Я сделаю, что смогу.

— Спасибо, любовь моя, — вождь улыбнулся, на суровом не по годам лице проступила нежность. — Спасибо, что ты со мной. Не знаю, что бы без тебя делал.

Обняв супругу, Брегор вздохнул, и Мельдир показалось, будто что-то не так. Ласково погладив его по щеке, молодая женщина хотела верить в возможность разрешить неприятный конфликт без применения силы и старалась не думать о плохом.

Вы мне мешаете!

Роды прошли тяжело.

Аданель слышала от других женщин, что для появления первого ребёнка она уже стара, однако супруга Белемира устала радоваться чужому счастью и готова была умереть, но не остаться бездетной.

Несколько раз едва не потеряв сознание во время слишком долгих схваток, Аданель из последних сил вытолкнула из себя ребёнка, и дальше помнила только радостные слова повитухи, что родился здоровый мальчик.

Всё. Потом было забытье, а после, открыв глаза, женщина увидела встревоженное лицо приёмной дочери. Ещё не до конца придя в себя, супруга Белемира улыбнулась, но не нашла слов, и обе Аданель молчали, смотря друг на друга.

Малыш родился. Теперь всё изменится, и уже однажды потерявшая семью девочка уверена, что станет помехой безмятежному счастью неродных родителей?

Ревность в глазах сироты пугала жену Белемира, но ничего поделать с этим не удавалось. Кроме того — Аданель искренне опасалась, что безумная свекровь сотворит что-нибудь ужасное.

Уезжая за матерью в Барад Эйтель и тем самым лишив себя возможности стать вождём беорингов, книжник честно сказал о состоянии Бельдир, и супруга постаралась принять судьбу и подготовиться. Однако всё оказалось хуже, чем Аданель могла представить. Первая же встреча рассказала о будущей совместной жизни сполна.

***

Услышав, что к дому подъезжают телеги, жена книжника осторожно встала из-за стола и пошла на улицу, накинув на плечи тёплый плащ. Ранние холода уже ощущались в воздухе, перелётные стаи исчезли вдали, а деревья в большинстве своём облетели, оставив на ветвях только ягоды. И среди медленно замерзающего увядания навстречу супруге со стороны торговой дороги вышел бледный злой Белемир, ведя перед собой тощую седую старуху со связанными руками. Дорогая одежда на Бельдир была измазана и перекручена, морщинистое нездоровое лицо выражало бессмысленный восторг, но вдруг мутные глаза уставились на Аданель, и хрипловатый голос произнёс выплюнутые сквозь блёклые губы слова:

— Это кто у нас тут мамочка? Ты что ли? Да ты ж и в орочий подвал не сгодишься! Полы мыть будешь, а я — ножки раздвигать!

— Убери детей, — прошипел Белемир. — Быстро готовь пустую комнату, пусть сделают замок на двери и заколотят окно! И никаких острых вещей!

— Папочка, — ласково сказала безумная. — Па-апочка! А можно хлеб с мёдом? Я много не съем, честно-честно!

Потом Бельдир перевела взгляд на мальчика, выбежавшего из дома и обрадовалась:

— Какой пухляш! Это на ужин господам? Хоть косточку обглодать дайте! Хоть после псов! Пожалуйста! Кстати, мне пора. Отпусти!