Светлый как праздник,

Печаль моя и радость.

Где ты?

С ночи до рассвета

Жду ответа, где ты?

Где ты?

Где ты? Жду ответа

С ночи до рассвета!

Верю — будет счастье,

Знаю — будем вместе,

Вместе.

Немного помолчав и подумав, Линдиэль смутилась:

— Глупая песня, да?

Туивьель опустила обработанную чем-то жёлтым шкуру на песок и начала растирать резко пахнущей травой.

— Песня красивая, — улыбнулась эльфийка. — Очень красивая. Как и те, для кого их поют, и кто их поёт. Нас, красавиц, с детства готовят замуж, а это предполагает покорность и послушание. Подчиняться приходится всем: своим родителям, родителям потенциальных женихов, старшим братьям, иногда даже младшим, а ещё вождям племён, их друзьям и воинам, и вообще всем, чтобы быть милой, покорной и вызывать лишь желание овладеть безвольной красивой вещью. На самом деле, Линдиэль, в этом нет ничего плохого, если ты живёшь в безопасном мире без зла и тварей на севере. Но если твой мир жесток… Однажды ты, красивая и безвольная, остаёшься одна, и больше некому подчиняться, никто за тебя ничего не решает, а твоя прелестная внешность только отталкивает от тебя других женщин, а мужчины лежат в земле, сожжены на погребальных кострах или спущены по реке в похоронных лодках. Вокруг твоего опустевшего поселения кишат орки, еды нет, бежать некуда. Тогда начинают петь совсем иные песни. Тоже о любви, но… о другой её грани.

И глянет мгла из всех болот, из всех теснин,

И засвистит весёлый кнут над пегой парою,

Ты запоёшь свою тоску, летя во тьму один,

А я одна заплачу песню старую.

Разлука — вот извечный враг девичьих грёз,

Разлука — вот полночный тать счастливой полночи.

И лишь земля из-под колёс,

И не расслышать из-за гроз

Ни ваших стрел, ни наших слёз, ни слов о помощи.

Какой беде из века в век обречены,

Какой нужде мы платим дань, прощаясь с милыми?

И от чего нам эта явь такие дарит сны,

Что дивный свет над песнями унылыми?

Быть может, нам не размыкать счастливых рук,

Быть может, нам распрячь коней на веки вечные…

Но стонет север, кличет юг,

И вновь колёс прощальный стук,

И вот судьба разбита вдруг

О ветры встречные.

Эльфийки замолчали. Перевернув шкуру, Туивьель начала засовывать в осторожно вскрытый череп мыши растёртые в порошок травы.

— Ты родилась после Битвы-под-Звёздами, Линдиэль, тебе не обязательно слышать такие песни. А я… Я много глупостей совершила, — печально усмехнулась удачливая охотница, — мне казалось, что жизнь кончена. А потом… Не осталось тех, кто мог осудить меня. А остальных это не волнует. И я решила, что в женщине есть что-то, кроме внешности. Я не знала, что именно, и стала пробовать разные занятия, которые обычно лежали на плечах мужчин.

Туивьель, хитро прищурившись, взглянула на собеседницу.

— Хорошие ножи я научилась делать, правда?

Примечание к части Песни:

Канцлер Ги "Folker's song"

"Предчувствие любви" из мюзикла "Ромео и Джульетта"

"Разлука" из к/ф "Гардемарины"

Крошка Нимлот

Глаза с портрета смотрели внимательно и оценивающе, взгляд пронизывал острейшей сталью, гипнотизировал, заставлял ощущать потерю тверди под ногами.

Картина была прекрасная и до дрожи страшная.

— Это жемчужина галереи! — восхищённо любуясь портретом принцессы, произнёс Даэрон, желая сказать приятные слова создателю галереи — принцу Келеборну.

— Чёрный жемчуг блестит иначе, — мрачным голосом отозвался Саэрос, игнорируя «племянника» своего владыки.

— Советник абсолютно прав, — ослепительно улыбнулся самозванец, — чёрный жемчуг другой. Принцесса Лутиэн — это… Сильмариль. Редчайшее сокровище, уникальное и неповторимое. Одна из трёх звёзд королевской семьи.

Поклонившись самодовольно улыбающемуся Тинголу и задумчивой Мелиан, Келеборн хотел удалиться и найти себе какое-нибудь занятие, чтобы ещё раз попробовать обдумать свои дальнейшие действия, но королева многозначительно взглянула на Тэлеро и пришлось продолжить любоваться портретом.

— Советник Даэрон, — наблюдая за бледнеющим от злости Саэросом, который ненавидел, когда менестреля снова возносили на важную государственную должность, громко произнёс король, — ты уже ознакомился с присланными Нолдор летописями?

— Да, владыка, — изо всех сил скрывая тоску в голосе, ответил безответно влюблённый певец, которому всё больше приходилось сидеть за текстами, совершенно не видясь с принцессой. К тому же теперь, когда Средиземье освободилось от орков, спасать по лесам стало некого, Лутиэн вовсе перестала обращать внимание на измученного одиночеством эльфа.

— Ты написал историю появления ещё двух братских народов в наших землях?

— Да, владыка.

— Зачитаешь на празднике.

— Да, владыка.

Тингол, смотря на менестреля свысока, угрожающе прищурился.

— Прости, владыка, — поспешил поклониться Даэрон, — но мне не будет счастья в жизни, пока прекрасная Лутиэн мне не жена. Без её любви у меня словно сердце из груди вырвали.

— Не о том ты думаешь, «советник», — скривился Саэрос, принимая бокал вина из рук слуги, — но я избавлю тебя от страданий, если будет на то воля владыки. Я сам хочу просить руки прекрасной Лутиэн.

Королева Мелиан отрицательно покачала головой, сильнее сжав ладонь мужа.

— Очень жаль, — вздохнул Саэрос, с удовольствием наблюдая за побледневшим соперником за благосклонность короля, — но я не договорил. Не о том ты думаешь, менестрель. То есть, советник Даэрон. Великий летописец и творец письменности. Сегодня особый день для всех нас, ведь мы празднуем появление первенца в семье нашего главного архитектора. На торжество приглашены даже наугрим! Наверное, менестрель, ах, то есть, советник, разумеется, не понимает, к чему я клоню. А вот к чему: в Дориате создаются семьи, рождаются дети. За годичный цикл прирост населения составляет полсотни младенцев. И всё благодаря заботе королевы! У нас, в отличие от всего остального Белерианда, нет перепадов погоды, не бывает зим и неурожаев. Даже грозы для нас лишь страшилки из внешнего мира. А теперь подумай, мудрый советник Даэрон, как разместить на нашей территории, никого не притеснив, ещё один народ? Ты понимаешь, что, оказавшись в нашем дивном краю, две тысячи эльфов очень быстро удвоят численность, и на этом дело не остановится. Силы владычицы Мелиан не безграничны, мы обязаны понимать, что невозможно бесконечно расширять границу. Поэтому, советник Даэрон, мы обязаны решить, как отказать в поселении на нашей территории валинорским братьям. Нам никто не гарантирует, что ещё через несколько лет не придут из-за моря новые народы, которые тоже неожиданно окажутся нашей роднёй. И ещё. Этот народ называет себя потомками трёх родов: Нолдор, Тэлери и Ваньяр, вожди которых, Финвэ, Ингвэ и Ольвэ, были братьями нашего владыки, родными или названными. Очень удобная позиция, позволяющая породниться со всеми, однако, Нолдор в Дориате никогда не жили. Ваньяр тоже. И я не вижу причин нарушать эту добрую традицию. Что же касается Тэлери — да, это наши родные братья, но вождь валинорских пришельцев называет себя королём, а свою сестру — королевой. И мне непонятно, на каком основании они пытаются поселиться в Дориате. В стране не может быть двух королей и двух королев. Моё мнение такое: если владыка Тингол проявит доброту к родне и позволит Финдарато жить в Дориате, пришельцы из Валинора должны будут стать нашими подданными, причём с более низким статусом, чем нынешние дориатрим. Никто не должен лишиться своего положения в обществе и даже просто подвинуться и потесниться ради чужаков. Пришли помогать и учить — пусть помогают и учат, зная своё место.

Даэрон вздохнул.

— На сегодняшнем торжестве, — умоляюще посмотрел менестрель на своего правителя, — я взял на себя обязанности музыканта и чтеца. Не королевского советника по проблемам населения и его численности, статуса эльфов, не являющихся дориатрим от рождения или создания Завесы, и их места в нашей жизни. Позволь, владыка, удалиться из галереи в зал и приступить к выполнению прямых обязанностей.